Волна разбилась, а я почувствовала под ногами землю. В ту же минуту Лайтнер схватил меня за руку, и мы бегом вылетели на берег. Поскальзываясь на камнях, отбежали на безопасное расстояние, и в этот момент ладонь опалило болью. Он, кажется, отдернул ладонь быстрее, чем я успела прочувствовать эту жгучую силу нашей несовместимости. Отрезвляющую и слишком болезненную… не только физически.
— Пойдем в эйрлат. — Лайтнер указал на открытые дверцы, и мы, не сговариваясь, нырнули в них.
Вовремя, потому что холод ощущался слишком остро. Слишком остро ощущалась промокшая насквозь, ставшая колючей одежда. И невозможность к нему прикоснуться. Снова.
Дверцы захлопнулись, обогрев заработал на максимум.
Он посмотрел на меня:
— Кажется, с Эн сегодня не получится.
Я кивнула.
— Но мы можем приехать завтра. На этот раз я не потащу тебя в воду, обещаю.
— Лайтнер…
— И еще я хочу попросить прощения за то, что сразу тебе не поверил. Честно говоря, я не знаю того, кто поверил бы, потому что…
— Лайтнер! — мне пришлось повысить голос, чтобы его перебить. Я повернула руку ладонью вверх, показывая красное пятно с пылающими краями. — Не будет никакой Эн. Нам нужно прекратить это сейчас. Пока мы еще можем.
— Пока мы еще можем — что?
— Прекратить. Я слишком долго от тебя отвыкаю. И это никогда не изменится. Мы не станем другими, ты всегда будешь въерхом, а я — той, кто делает тебе больно.
— В воде все было по-другому.
— В воде. Там, где к воде запрещено приближаться. А даже если бы и было разрешено… — Я задыхалась от раздирающих меня чувств, потому что он сидел передо мной, я могла дотянуться и коснуться его лица кончиками пальцев, могла и не могла одновременно, и это выжигало меня изнутри. — Что мы будем делать? Приезжать сюда по выходным и праздникам с запасом теплой одежды? Как ты вообще это видишь?!
— Я не знаю! — он почти выкрикнул это. Так яростно, что я вздрогнула. — Не знаю. Понятия не имею.
Привычно скользнул ладонью по волосам, отбрасывая мокрые пряди с лица.
— Что-то наверняка можно придумать, — произнес он спустя какое-то время, посмотрел мне в глаза.
— Что? — я действительно хотела это знать.
— Я могу отказаться от своей силы.
— Что?!
— Тогда, когда я тебя спасал, я лишился силы. Полностью. Думаю, проделать это снова второй раз не составит труда.
Я покачала головой:
— Я никогда тебя об этом не попрошу. А если бы я такое позволила, от меня стоило бы бежать, — теперь я развернулась к нему полностью. — Сила въерха — часть тебя, я еще только начинаю чувствовать свою, но я уже не представляю, как могла без нее жить. И знаешь, что? Я люблю тебя таким, какой ты есть, с силой или без силы, Лайтнер К’ярд. Но я никогда не позволю тебе уничтожить часть себя ради меня.
— Ты сказала: я люблю тебя?
— Что?
— Ты это сказала. Только что.
Я хотела ответить, что была не в себе. В какой-то мере я действительно была не в себе, но я уже столько раз его теряла, что на последний у меня просто не осталось сил. Поэтому я просто судорожно вздохнула. Откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.
Глава 20. Больше никаких секретов
Лайтнер К’ярд
Мэйс меня любит.
Она сама в этом призналась. Только что. Когда не стала ничего отрицать. Все остальное вдруг потеряло для меня смысл. Его смыло волной, слизало с песка и камня. Остался лишь соленый привкус на губах. Вкус поцелуя, который снился мне по ночам.
Даже та волна, накрывшая нас после водного смерча, была будто продолжением моего сна. Правда, из кошмара этот сон превратился в волшебство.
Вирна любит меня.
Не любила, а именно любит. Сейчас.
Но очень хорошо притворялась, пыталась оттолкнуть, и причина, как оказывается, вовсе не в моем отце. Она защищала меня и себя, нас. От боли. От ожогов. От шрамов, которые мы могли нанести друг друга. Ну и как объяснить этой глупой девчонке, что больнее всего мне было от ее равнодушия?
Вирна сама все решила, а меня забыла спросить. Как всегда!
При этом злиться на нее просто не получалось. Во-первых, мы столько времени потратили на ссоры и взаимные упреки, что продолжать в том же ключе просто глупо. А во-вторых, единственное, о чем я мечтал — это дотянуться до нее и снова поцеловать. Раскрыть ее губы, почувствовать ее ладони на своих плечах, увидеть, как распахиваются невероятные, сияющие цветом морских глубин, глаза.
Но всякий раз на этой мысли я напоминал себе, чем все может закончиться. Вне океана мы покроемся красными пятнами в считаные секунды. Моя сила просто не примет ее, и наоборот. А снова тащить замерзшую Мэйс в воду — так себе забота.
Хотя скорее замерзну я, а ей должно быть нормально. Вирна же лиарха. С ума сойти — лиарха! Легенда. Девушка, управляющая океаном. Моя противоположность.
Конечно, перспектива — хидрец. Потому что на суше я попросту не могу прикасаться к ней.
Вообще.
Меня накрыло этим осознанием, будто волной высотой в десяток валлов. Осознанием и чувством безнадежности. Единственный выход — отказаться от собственных сил, и попроси она меня, я откажусь. По крайней мере, я так думал в первые мгновения. Потом я вспомнил, как это было. Каким беспомощным я себя чувствовал. Никому этого не пожелаю, тем более Вирне, которая только-только обрела свою силу.
Едх! Почему все так сложно?
Но мы справимся, обязательно справимся. Если только будем действовать вместе. Одного моего желания мало.
— Это единственная причина, по которой ты не хочешь быть со мной? — спрашиваю я, изучая ее лицо.
— Разве этого мало? — устало интересуется Вирна. — Вспомни легенду, о которой я тебе рассказывала. Мы убиваем друг друга, Лайтнер.
— Пока не убили.
— Не смешно.
— Я и не смеюсь. Когда я к тебе не прикасаюсь, все нормально. Я не чувствую изменений в своей силе. Но раз сегодня день признаний и откровений… Без тебя мне погано, Мэйс. Как той горе, которую отодвинули вглубь суши от любимого океана. Ты мне снишься, каждую ночь. До сих пор. И что с этим делать, я не представляю. Что делать, если у меня не получается тебя забыть?
Она смотрит мне в глаза, и я снова тону в их глубине. Теперь понимаю, почему. Девушка-океан. Настоящая.
— А как же Лира? — спрашивает она.
— А как же Вартас?
— Между нами ничего нет.
— Между нами тоже.
— Неправда! Ты при мне ее целовал, и ваши фото во всех новостных лентах.
— Хочешь сказать, что ни разу не целовала патлатого?
Говорю, не подумав. Потому что в мою картину мира не вписывается поцелуй Вирны с Вартасом. Что уж говорить о большем. Но она мешкает, и я понимаю, что как минимум поцелуй у них был.
Там где сердце нестерпимо жжет, но больше всего на свете мне хочется найти этого Вартаса и открутить ему голову.
— Ты же сказала, что любишь меня.
— А ты сказал, что жить без меня не можешь.
Мэйс складывает руки на груди, но смотрит на меня с вызовом.
— Я и не могу, — не отказываюсь от собственных слов. — Но это ты меня бросила. Ради того, чтобы целоваться с… Вартасом.
— Я тебя бросила для того, чтобы ты не пошел волдырями, — цедит она. — А с Вартасом все равно ничего не получилось. Из-за тебя. Теперь доволен?
Мэйс толкает дверь с явным намерением выйти из эйрлата, но я подаюсь вперед и втаскиваю ее обратно. Мы одновременно шипим, потому что умудряемся соприкоснуться пальцами. Я отдергиваю руки, чтобы в ту же секунду перехватить ее за локти, через плотный слой мокрой одежды, и снова притянуть к себе.
— Ради тебя я готов хоть в волдырях ходить, — говорю я, разворачивая ее лицом к лицу.
— Лайтнер К’ярд, ты не въерх, ты — идиот, — заявляет Мэйс, но вырываться прекращает.
Я снова смеюсь, потому что рядом с моей колючей Вирной чувствую себя пьяным. Если бы можно было, я бы поцеловал ее прямо сейчас, но приходится довольствоваться только такими объятиями и взглядами. После всего этого времени без нее мне хватает и того, что есть. Особенно когда Мэйс обнимает меня в ответ.
Это лучший момент моей жизни!
— У меня есть доступ к библиотеке Кэйпдора. Я раскопаю все, что можно раскопать, — обещаю я.
— В Кэйпдоре ничего о лиархах нет. Мы с Кьяной искали для нашей работы. Н’етх тогда нам выдал допуск в городские архивы Ландорхорна, помнишь?
Помню. Именно в тот день Вирна рассказала мне ту легенду. Легенду, которая ожила на глазах.
— Она его вернула? — спрашиваю, когда в голову приходит очередная безумная идея.
— Что?
— Допуск. Кьяна вернула допуск?
— Откуда я знаю. Меня отчислили раньше.
— Все-таки отчислили!
У Мэйс такой рассерженный вид, будто она готова отгрызть собственный язык.
— За что, Вирна? — Я не собираюсь давать ей возможности снова закрыться, спрятаться в раковину. — Почему тебя отчислили?
— Из-за кого, — тихо объясняет она.
— Отец. Он приходил к тебе и предлагал деньги. Хотел убрать подальше. И ты подумала, что я тоже этого хочу? Избавиться от тебя?
— А что я могла подумать? — В голосе Мэйс столько же горечи и боли, сколько в моих словах. — Ко мне должен был прийти ты. После всего, что между нами случилось. Но ты не пришел.
— Я не мог, Вирна. Знаю, это жалкое оправдание, но сначала у моей матери случился приступ, а затем мой отец решил поиграть в вершителя судеб и взять под контроль каждый мой шаг. Он заблокировал мой тапет, перекрыл все контакты. Я надеялся, что найду тебя в Кэйпдоре, но… не нашел. Поэтому я угнал эйрлат Д’ерри и собирался уплыть на материк вместе с Эн.
У Мэйс глаза становятся огромными-огромными.
— Ты — что?!
— Да, именно так.
Она отстраняется и ощутимо бьет меня по плечу.
— Ай!
— Ты не идиот, ты самая настоящая маруна!
— По-моему, это слова синонимы.
— Въерх в океане! Ты бы погиб!
— Спасибо за веру в меня, — ворчу я. — И за волнение, конечно, тоже. Но потом я передумал.