Нет. Такого не может быть.
Или может?
Я должна рассказать об этом Лайтнеру.
Эта мысль — еще более фантастическая, но именно она придает мне спокойствия и уверенности. Я больше не одна. Я с ним. Мы вместе.
Мне приходится повторить это перед зеркалом несколько раз, чтобы окончательно успокоиться. Как раз в это время раздается тихий стук в дверь:
— Вирна?
— Я сейчас выйду, — отвечаю, отжимая волосы полотенцем. — Две минуты.
Дверь распахивается раньше, чем я успеваю хотя бы завернуться в полотенце.
— Митри, ты… — я осекаюсь, потому что на пороге двое мужчин, запечатанных в черное. Единственное, что на них светлое — это погоны, не классические военные, а знаки отличия Подводного ведомства.
— Вирна Мэйс, — металлическим голосом сообщает один из них. — Вы обвиняетесь в связи с Ныряльщиками и участием в организации убийства Ромины Д’ерри. У вас есть пять минут, чтобы одеться и пойти с нами по своей воле, в противном случае мы будем вынуждены применить силу.
Второй недвусмысленно кладет руку на кобуру, я вижу бледную перепуганную Митри, и дверь закрывается. Отрезая меня от той реальности, в которой это все происходит. В этой я еще могу сделать вид, что я просто приняла душ, сейчас выйду к сестрам, мы будем пить льяри и наконец-то поговорим откровенно. Вот только за этой дверью никакого откровенно не будет.
То, что случилось несколько минут назад, наглядно показывает, что я могу разворотить этот дом, но здесь мои сестры и еще множество невинных людей. К счастью, сейчас мои глаза обычные, а значит, этого они не увидели.
Не увидели.
К счастью.
От того, чтобы снова сорваться, меня отделяет очень тонкая грань, и чтобы на ней удержаться, я представляю лица сестер. И Лайтнера.
По крайней мере, я сказала ему все, что хотела. Даже больше того, что хотела.
От страха меня начинает тошнить, приходится опереться руками о раковину и глубоко дышать, пока паника не отступит. После этого я иду к двери, приоткрываю ее.
— Митри, принеси мне одежду, пожалуйста.
И тапет.
Этого я сказать не могу, потому что на нем — открыта едхова страница с едховыми запрещенными статьями, о котором мне вообще знать не положено. Остается только надеяться, что они этого не увидят, как не увидели глаз лиархи.
У сестры дрожат губы, она мотает головой под пристальным взглядом одного из агентов.
— Митри. Принеси, пожалуйста, одежду, — говорю я спокойно и четко. — Мне нужно одеться, а здесь ничего нет. Я не могу идти так.
Это срабатывает, потому что сестра срывается с места. Под взглядом мужчины, устремленным на меня, быстро захлопываю дверь. В довершение ко всему у меня начинает кружиться голова, и чтобы не сползти вниз, приходится прислониться к стене спиной. Там я снова напоминаю себе, что у меня здесь — две сестры, две маленькие перепуганные девочки, которым хватит того, что они увидели и того, что за мной пришли. Бьющаяся в истерике я — совсем не то зрелище, которое им сейчас нужно.
Снова стук в дверь, Митри отдает мне джинсы и свитер, хочет что-то сказать, но я качаю головой и снова закрываю дверь. Быстро одеваюсь и выхожу.
— Мне нужно высушить волосы.
На меня смотрят так, будто я сказала совершеннейшую глупость. Честно говоря, мне сейчас и самой так кажется, потому что в такой ситуации волноваться о мокрых волосах бессмысленно. Учитывая то, в чем меня обвиняют. Хорошо хоть, что здесь нет Тай, она в комнате, куда ее отвела Митри. Я безумно хочу увидеть ее, но ей лучше этого не видеть.
— Митри, все…
Я хочу сказать «будет хорошо», но слова застывают у меня на губах, потому что в руках одного из агентов мой тапет, а из моей комнаты доносится шум, похожий на то, когда просто открывают все подряд.
— Оставьте, — спокойно говорю я. — Здесь вы больше ничего не найдете.
Тот, кто со мной говорил, окидывает меня взглядом с головы до ног и кивает. Второй идет к дверям моей комнаты, командует:
— Прекратить обыск, — и выходят еще двое.
— Нисса Мэйс, — мне указывают на дверь, а я шагаю к Митри и обнимаю ее.
— Скажи Лайтнеру, — шепчу еле слышно, надеюсь, она хоть что-то слышит, — что под Ландорхорном живая вода.
У сестры расширенные глаза, особенно когда меня от нее отрывают, но я знаю, что он о них позаботится. Он не позволит, чтобы они остались одни, и чтобы с ними что-то случилось, и он во всем разберется.
Эти последние мысли придают сил спокойно шагнуть за порог. Обернуться и так же спокойно сказать:
— Я вас люблю. Передай Тай…
Мой голос обрывается захлопнувшейся дверью: последний агент покинул нашу квартиру, и мне становится легче. Настолько легко, насколько вообще может быть в такой ситуации. По крайней мере, сестрам сейчас ничего не угрожает, а потом придет Лайтнер.
Колючий ледяной ветер впивается в мокрые волосы тысячей игл, но замерзнуть не успеваю — меня слишком быстро запихивают в темный большой эйрлат с тонированными стеклами. Под сотнями взглядов, прямо на улице. Я слышу шум проспекта до тех пор, пока меня не запечатывает внутри.
Я смотрю на удаляющийся дом, потом отворачиваюсь.
Как раз в тот момент, когда в глазах сидящего напротив агента вспыхивает огонь въерха. Он выбрасывает руку вперед, и прямой удар в лицо отключает сознание.
Глава 22. Океан под запретом
Лайтнер К’ярд
Оставлять Вирну не хотелось. Особенно после того, что случилось, после того, что она узнала про Ромину. Но иначе я поступить не мог. Она дома, с сестрами, в безопасности, а мне нужно сосредоточиться на другом.
Сделаю все быстро, и смогу так же быстро вернуться к ней.
Больше не оставлю ее никогда.
Тапет завибрировал входящим вызовом, и я провел пальцем по экрану.
— Ты не торопился, — говорю с укором.
— Радуйся, что я вообще тебе ответил, — огрызается О’лль.
Мы познакомились на студенческой вечеринке, именно он привел меня к Зоргу и к океану.
— Где ты, и где то, что мне нужно?
— Товар в ячейке на станции гусеницы «Грэсбрей» на Четвертом, код восемь-девять-три. А я не хочу лишний раз светиться, учитывая новости.
Ромина. Он говорит про Ромину. От этого весь Ландорхорн перетряхнуло, как во время землетрясения.
— Я не только из-за костюма хотел встретиться. Ты можешь передать сообщение Зоргу? У меня нет ни его номера, ни возможности предупредить его лично. Он в опасности: побережье прочесывается политари, они могут отыскать его дом.
— Поздно предупреждать, К’ярд, — перебивает меня О’лль. — Зорга арестовали час назад, это теперь событие номер два во всех новостных лентах.
Пальцы чешутся сразу же влезть в сеть, но я понимаю, что О’лль не лжет.
— Забирай товар и сотри мой номер, я больше этим не занимаюсь. Хотя вряд ли в ближайшее время тебе понадобится костюм. Океан теперь под запретом.
Он нажимает отбой, а я смотрю на погасший экран тапета и не могу поверить во весь этот хидрец, что происходит.
Все-таки лезу смотреть новости, и первая фотография — подводное ведомство, уводящие закованного в наручники Зорга. Который не сделал ничего плохого, но его обвиняют в связях с ныряльщиками, а его хижину называют их убежищем. Прикрытием.
Я со всей силы ударяю по панели управления, но лучше не становится. Я задыхаюсь: от ярости, от боли, ото всей этой несправедливости. Будто я сам его подвел. Здравый смысл подсказывает мне обратное, потому что я не мог знать, что какие-то уроды захотят утопить Ромину. Мне даже не нужно видеть то видео, чтобы понять, что ее именно утопили, достаточно указания места казни.
Мне иногда самому хотелось это сделать. Но не всерьез же! А теперь Ромины нет, и доступа к океану, к Эн, к поцелуям Вирны — тоже.
Хочется ударить снова, разнести панель к едхам, но воспоминание о Вирне отрезвляет. Заставляет действовать.
Я завожу эйрлат и отправляюсь за костюмом. Учитывая тот хидрец, что сейчас происходит, он вполне может пригодиться. Я делаю все быстро, потому что Вирна меня ждет, и возвращаюсь домой.
Уже на подходе к дому слышу свое имя:
— Лайтнер!
Лира машет мне рукой и спешит навстречу.
— Привет! — говорю я, сжимая в руках пакет с костюмом. — Я сейчас очень спешу.
Хочу пройти, но она перехватывает меня за руку.
— Нам нужно поговорить, Лайт. Удели мне, пожалуйста, всего несколько минут.
Меня ждет Вирна, и я не планировал разговор с Лирой именно сейчас. Последний дружеский разговор, не считая контракта, потому что я собираюсь с ней порвать. Потому что я совершенно точно влюблен в Мэйс, несмотря на все едховы сложности, с которыми нам пришлось или еще придется столкнуться. Но расставаться с Лирой вот так, на бегу — не тот поступок, которым я буду гордиться.
Поэтому я киваю на льярийню в соседнем доме:
— Посидим там?
Серьезная и немного бледная до этого момента Лира улыбается.
— Да, конечно.
В это время здесь обычно много народа, но сегодня все столики почему-то пусты. Мы располагаемся в углу, и я кладу пакет с костюмом на свободный стул. Лира наблюдает за мной, но ничего не спрашивает.
— Сегодня тут тихо, — говорю я, когда официант принимает наш заказ и возвращается к стойке. Если честно, не знаю, с чего еще начать этот непростой разговор.
— Сегодня везде тихо, — отвечает Лира. — Политари перетряхивают весь Ландорхорна до последней песчинки.
— Откуда ты знаешь?
Она хмурится.
— Из новостей, Лайт. Откуда еще? — Она сцепляет пальцы и смотрит перед собой. — Это ужасно. То, что произошло с Роминой Д’ерри. Я ее не знала, не знала, какая она въерха, но ничто не может оправдать этого зверства, того, как с ней поступили. Как она захлебывалась…
Лира осекается и обхватывает себя руками, будто замерзла.
— Ты видела видео?
Она нервно кивает.
— Почему люди такие жестокие?
— Уверена, что это сделали люди?
Лира смотрит на меня так, будто я свалился с горы.
— А кто, Лайт? Разве въерхи могут поступить так? Со своими.