Правда, я едва успела дойти до конца камеры и развернуться, когда раздался щелчок. На первый взгляд самая обычная стена разошлась в стороны раздвижными дверями, и вошли двое агентов Подводного ведомства. Идущий первым был мне незнаком, а вот второго я узнала очень хорошо.
Именно он меня арестовал.
Именно он меня ударил тогда, в эйрлате.
В его глазах было столько ненависти, что я отшатнулась. Точнее, отшатнулась бы, если бы было куда — в спину впечатался холодный металл.
— Вирна Мэйс, — произнес другой въерх, — расскажите нам все, что вам известно об убийстве Ромины Д’ерри и о ныряльщиках.
Мне кажется, что вокруг кончается воздух, потому что вдох — тот самый вдох, который мне нужно сделать, чтобы сохранять спокойствие — не удается. Поэтому я просто произношу:
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
— Возможно, это заставит вас понять?
Только сейчас я обращаю внимание на тапет, который говорящий держит в руках, и понимаю, что это тот самый тапет. Тот, который забрали из моей квартиры.
— Вы просматривали запрещенный сайт, нисса Мэйс. Сайт, доступ на который есть только у преступников и анархистов.
Он смотрит на меня в упор, у него тоже тяжелый взгляд, если быть точной — свинцовый, как холодное море зимой, но эта тяжесть не идет ни в какое сравнение с тем, что я видела в глазах второго агента. Поэтому на него я предпочитаю не смотреть и не думать о том, что именно я сделала ему. Что такого я ему сделала, за что он меня так ненавидит.
— Я не имею к ним никакого отношения.
— Неужели. Тогда откуда у вас доступ?
Мужчина шагает ближе и теперь возвышается надо мной. Он широкоплечий, чем-то напоминает Н’эргеса, седые нити в волосах поблескивают в свете ламп, глаза холодные. Я привыкла к подобным, просвечивающим взглядам — спасибо хотя бы тому же Н’эргесу, поэтому сейчас мне удается держать лицо. Просто оставаться спокойной, потому что иного выхода я не вижу.
Я не могу говорить про Вартаса, про то, что видела этот сайт первый и единственный раз в жизни.
— Вам лучше побеседовать со мной, нисса Мэйс, — жестко произносит мужчина. — Потому что мой напарник недавно потерял брата. Потерял он его благодаря ныряльщикам, во время операции по захвату, и настроен не самым лучшим образом по отношению к тем, кто сеет смуту, хаос и совершает хладнокровные убийства в Ландорхорне.
При одном упоминании второго агента по телу проходит холодок, но я не позволяю страху вмешаться в мою линию поведения. Перевожу взгляд на того, кто, кажется, готов меня разорвать на месте — и снова возвращаюсь к тому, с кем говорила ранее.
— Я никого не убивала.
— Своими руками — возможно. Как насчет вашего интервью? Интервью, после которого убийство Ромины Д’ерри выложили в сеть со всеми подробностями. Кто устроил вам это интервью, нисса Мэйс? Назовите имя.
Я молчу.
— Послушайте, — голос его становится чуть менее жестким. — Я понимаю, что вы напуганы, но для вас уже ничего не исправить. Вас видели на побережье совсем недавно — что вы делали на побережье, нисса Мэйс? Зная, что к воде приближаться запрещено?
— Я никому не причиняла вреда! — мой голос все-таки срывается. — И политари…
— С прибрежным патрулем, арестовавшим вас, будет отдельный разговор. В частности о том, почему этот случай не был упомянут в официальном рапорте в наше ведомство. От вас мне нужно другое, нисса Мэйс. Все, что вам известно об убийцах ньестры Д’ерри, имена устроивших для вас интервью и любые ваши контакты с ныряльщиками.
— У меня не было контактов с ныряльщиками.
Мужчина покачал головой.
— Как я уже сказал, для вас все кончено. Ваша виновность очевидна, и ваша смертная казнь — вопрос времени, но только от вас зависит, какими будут последние часы вашей жизни.
Он говорит об этом настолько буднично, что меня снова бросает в дрожь. Я знаю, что Подводное ведомство — это государство в государстве, в любом регионе Раверхарна они наделены особыми полномочиями, они обращаются к верхушке власти только в случае возникновения каких-то спорных вопросов. Либо когда есть личная заинтересованность кого-то из правителей в рассмотрении того или иного случая. Что, впрочем, возникает нечасто, потому что ныряльщики и связанные с ними так или иначе автоматически приговариваются к смертной казни, и приговор приводится в исполнение прямо в Подводном ведомстве.
Наверное, только сейчас до меня доходит, что это уже приговор.
В ту же минуту мужчина отступает и кивает своему напарнику:
— Она твоя.
Мне стоило немалых усилий остаться на месте. Правда, после следующих слов мужчины я просто приросла к полу.
— Не забывай, что она должна рассказать, кто устроил ей это интервью, и откуда, — он сунул в руки напарнику тапет, — у нее такие знакомства.
— Не волнуйся. Мне она расскажет все.
У меня закружилась голова, но сосредоточиться на этом ощущении не получилось: меня просто схватили за локоть и швырнули в сторону выхода — туда, куда только что ушел говоривший со мной мужчина. Я скосила взгляд на руки агента: они по-прежнему были в перчатках, но вряд ли сейчас меня должно заботить, останутся у меня ожоги от его прикосновений, или нет.
— Я не убивала вашего брата, — сказала я, и лицо его стало просто зверским. — Я даже его не трогала.
Подозреваю, что он не вцепился мне в волосы, исключительно потому что здесь повсюду были камеры. Я их не видела, но предполагала, что они есть — иначе как объяснить тот факт, что агенты появились сразу после того, как я пришла в себя.
— Шагай, — процедил он. — И не открывай рот, пока я не задам вопрос.
Мы вышли в коридор, металлический рукав которого протянулся в обе стороны, не отмеченный ни единой дверью. Впрочем, теперь я уже знала, что местные двери не видны, пока они не откроются.
Я могла бы сбежать отсюда?
Эта мысль пришла спонтанно, как вспышка, но я поняла, что понятия не имею, куда бежать. Все время, пока мы шли, раздавалось лишь эхо наших шагов, рикошетом отражающееся от стен, пола и потолка замкнутого пространства. До той минуты, пока мы не повернули за угол — впереди, в нескольких валлах, находилась уже реальная дверь. Замок был оснащен сканерами и панелью, к которой агент приложил ладонь.
Замок пиликнул, панель загорелась сканером для глаз.
— К стене, — скомандовали мне. — Руки держи так, чтобы я их видел.
Я подчинилась, перевела взгляд наверх.
На меня уставились сразу две камеры. Одна — под углом, чтобы был виден изгиб коридора, оставшегося за спиной, вторая — прямая.
Меня считают пешкой, куклой, которую использовали для интервью и пустили в расход. Это очевидно, потому что рядом со мной только один агент. С другой стороны, он меня вряд ли недооценивает, потому что даже сейчас, когда я стою и держу руки на стене, его ладонь на кобуре.
Оружие, которое, возможно, спасет мне жизнь.
Я же не могу об этом думать серьезно? Или могу?
Дверь открывается: растянувшиеся для меня мгновения выбрасывают в реальность. Реальность такова, что я один на один с въерхом, который меня ненавидит, в лабиринтах Подводного ведомства, и, если меня не убьет он, меня убьет так называемое правосудие.
Наивно было полагать, что что-то изменится после того, как арестуют Ромину Д’ерри. Сейчас она просто мертва, и спустя несколько часов я к ней присоединюсь.
Если ничего не сделаю.
— Шевелись! — выплевывает въерх, с силой ударяет меня в спину, и я спотыкаюсь.
Это получается не нарочно, но очень вовремя. Я просто позволяю себе падать, и, когда он хватает меня за плечо, разворачиваюсь и бью раскрытой ладонью в грудь. Этот выпад в вар-до у нас с Вартасом никогда не получалось отработать нормально, потому что он перекрывает доступ кислорода — на несколько секунд, а следом приходит боль. Дезориентирующая человека или въерха, и мне остается только надеяться, что у меня получилось, потому что до сегодняшнего дня я била исключительно воздух.
То, что у меня получилось, я понимаю, когда вижу, как он хватает ртом воздух, а после его зрачки раскрываются так, что, кажется, ромбы сейчас порвут радужку. Рывком выдергиваю оружие из кобуры и бегу. По коридору вперед — в неизвестность, но там, по крайней мере, у меня есть шанс, потому что там, откуда пришли мы — только голые стены секретных камер и ничего кроме.
Интуиция меня не подводит: за первым же поворотом я вижу лифт. Ударяю в панель, искренне надеясь, что здесь не потребуется подтверждения личности, и она не требуется. Я просто влетаю в кабину, глядя на обозначенные на кнопках уровни. Судя по тому, что показывает панель, сейчас мы под землей, и мне нужен нулевой уровень. Нулевой уровень!
Когда дверцы лифта захлопываются, как створки ракушек, я перевожу взгляд на оружие. Мне как минимум нужно понять, как снять его с предохранителя — я никогда не держала в руках ничего, кроме шокера, но именно шокер однажды спас мне жизнь. Мне нужно найти предохранитель, но я не могу понять, где он, где он вообще, и в довершение всего оружие прыгает в руках, расплываясь перед глазами.
Щелчок дверей лифта открывает передо мной коридор в тот момент, когда я все-таки нахожу переключатель, и пистолет включается, показывая уровень заряда на рукоятке. Я вылетаю в коридор и оказываюсь лицом к лицу с девушкой-въерхой. Волосы у нее собраны в пучок, на лацкане пиджака — эмблема Подводного ведомства, в руках тапет. Ее глаза расширяются.
— Как отсюда выйти?
Она смотрит не на меня, а в прицел оружия, поэтому мне приходится крикнуть:
— Как отсюда выйти?!
В тот момент, когда она дрожащей рукой указывает в сторону поворота коридора направо, включаются сирены, сквозь которые пробивается резкий голос:
— Внимание всем сотрудникам: код девять. Повторяю, код девять.
Девушка бледнеет, переводит взгляд с оружия на меня, а я рывком бросаюсь в указанном направлении. Едва успеваю повернуть, когда прямо перед глазами вспыхивает перехлестье лазерных лучей, движущихся в моем направлении. Бросаюсь назад и вижу похожую стену, идущую с другого конца коридора. Девушки уже нигде нет, перед глазами только