Я хотел ответить, что мои девочки любят меня больше всех, но осекся, когда увидел, спускающуюся по лестнице мать.
— Здравствуй, Лайтнер, — смущенно поздоровалась она.
— Я попросила Келлин присмотреть за детьми. — Я почти привык к тому, что Лэйс разговаривает так, будто бросает вызов, но сейчас дело не в ней.
— Джуборо очень хотел увидеть раг’аэну.
— Хорошо.
Мне вообще без разницы. Я не общался с матерью несколько месяцев, и не собирался начинать.
— Пойдем, синеглазка. Я покажу твой костюм.
Я беру Вирну за руку и увожу в одну из комнат на первом этаже. Дом получился больше того, который был у Зорга. Здесь хоть небольшой отель открывай, но прямо сейчас мне пришло в голову, что рядом можно построить большой тренировочный центр.
Я киваю Мэйс на кровать, на которой лежат наши костюмы. Ее темно-синий, с рисунком раг’аэны на груди и серебристыми полосками на лодыжках и мой черный с огнем и оранжевыми вставками на ногах и предплечьях. Я стараюсь не думать о матери, я здесь для того, чтобы сделать день Вирны незабываемым.
— Переодевайся, — говорю, — я подожду снаружи.
— Лайтнер, так нельзя, — останавливает она меня, обняв со спины.
— Как?
— Они твоя семья.
— Один из членов моей семьи чуть тебя не убил.
— Но остальные за него не отвечают. Твоя мама очень любит тебя, это чувствуется. Сколько раз я бывала у нее в гостях, она только и делает, что говорит про тебя. Хотя бы поговори с ней. Я бы все отдала, чтобы поговорить со своими родителями.
В ее голосе столько чувств, что я резко разворачиваюсь, наклоняюсь и целую Вирну. Ее поцелуи будто возвращают мне силы.
— Хорошо, я поговорю. Ради тебя я сделаю все, что угодно.
— Ради себя, — поправляет Мэйс и подпихивает меня к выходу: — А ты действительно подожди за дверью.
— Может я лучше останусь и помогу тебе натянуть этот…
— Тогда мы точно никуда не успеем!
Она смеется. В последнее время синеглазка все чаще открыто улыбается, а я влюбляюсь в нее снова и снова. С каждым днем все больше и больше.
Вирна переодевается, а я нахожу маму на веранде в одиночестве: все уже спустились к кромке воды, захватив с собой доски. Хар и Лэйс проверяют готовность остальных к нашему приключению.
— Если пригласишь, я приду на ужин вместе с Вирной, — говорю я, и вижу в ее глазах слезы. Мама кивает, борясь с чувствами, а мне наоборот становится спокойно, будто что-то внутри отпускает.
Мы больше не говорим, но нам это и не нужно. Достаточно того, что просто стоим и смотрим на океан. Недолго, потому что возвращается Вирна, и теперь иду переодеваться я.
Сегодня океан спокойный, если его вообще можно назвать спокойным, поэтому войти в него, минуя первую, береговую волну, не составляет труда. Все, включая Кьяну несколько месяцев тренировались в бассейне с искусственными волнами, учились грести и вставать на доску. Но настоящий океан другой, впрочем, нас уже встречает Эн или Эна — как настаивает Лэйс. Раг’аэна не позволит никому утонуть. А еще на ее плавниках можно лежать и отдыхать.
У Кьяны большие перепуганные глаза, а вот Бэк улыбается. Вартас, как всегда, серьезен, но даже по нему видно, что он волнуется. Он первый вызвался превратиться из маруны в морского принца, очевидно, чтобы соответствовать своей девушке, и это достойно уважения.
Все смотрят на Лэйс, а вот она поворачивается к Вирне:
— Сестренка, ты у нас спец по инициациям в океане. Так что руководи!
Синеглазка на миг замирает, а потом бросает на меня быстрый взгляд:
— Знаешь, предыдущий сюрприз мне нравился больше.
Лэйс закрывает уши ладонями:
— Больше ни слова о ваших водных брачных играх!
За что получает от меня волну и чуть не сваливается с доски. Вартас готов меня этой доской отходить, но исключительно на берегу. Что касается Вирны, она к этому готовилась не один день. Точнее, именно она разрабатывала эту программу, но разумеется, я ей не говорил, что она же будет ее реализовывать. Так что сюрприз удался.
— Нужно нырнуть, — говорит Вирна, — глубоко вдохнуть, выдохнуть, задержать дыхание и погружаться.
Пока Бэк и Вартас тренируются, нас с моей Мэйс немного относит волной.
— Еще несколько месяцев назад я хотел привезти тебя сюда, — признаюсь я, соединяя наши ладони, — надеялся, что это поможет тебе все вспомнить.
Мы смотрим друг другу глаза в глаза.
— А теперь?
— Теперь мне без разницы. Я обещаю, что наполню твою жизнь самыми классными воспоминаниями.
Вирна закусывает губу, безуспешно сдерживая улыбку.
— Мы больше никогда не будем ссориться?
— Мы? Обязательно будем! Но никогда надолго. Я не хочу стать таким, как мой отец. Давить на тебя. Поэтому хочу, чтобы ты говорила, когда меня заносит.
— Нас сейчас очень сильно занесло. В смысле, отнесло от остальных.
— Ты понимаешь, о чем я. Я сделаю все, чтобы ты была счастлива. Потому что люблю тебя, Вирна Мэйс.
Сердце пропускает удар, когда она тянется ко мне.
— Лайтнер К’ярд, я тоже люблю тебя. Помню я прошлое или нет, это не изменится.
Мы целуемся так, что нам начинают аплодировать. Хотя возможно, у них там кто-то все-таки за три минуты стал лиархом.
— Но попробовать стоит, — все-таки говорю я.
— Давай попробуем, — соглашается она.
И ныряет.
Глава 46. Домик у океана
Вирна К’ярд
Память ко мне так и не вернулась. Полностью. Она приходила штрихами, красочными мгновениями, пробужденная тем, что происходило в настоящем, а в настоящем было столько всего прекрасного, что со временем я даже перестала пытаться заглядывать в прошлое. Мне хватало того, что у меня было сейчас. Я чувствовала такое счастье, что иногда даже задумывалась: разве так можно?
Оказалось, можно.
Побережье океана сейчас активно застраивалось, и наш с Лайтнером дом стал одним из первых. Ландорхорн уже несколько лет переживал реновацию, разделение по кругам отменили, а первые изобретения Б’иггов — океанские эйрлаты, начиная от крохотных и заканчивая грандиозными лайнерами, сходили с конвейеров один за другим. Иметь жилье на побережье снова стало модно и престижно, точно так же, как иметь водный эйрлат, поэтому океан сейчас рассекали сразу несколько таких машин, поблескивающих стальными боками в солнечных лучах.
Вдалеке, за рифами, порхали раг’аэны. Они подошли к берегам спустя год после отключения установок. Их было столько — этих крылатых прекрасных созданий, что на побережье съехалась половина Ландорхорна. Они взмывали над водой, а после снова погружались, и тот переход из зимы в весну мы запомнили именно по этому событию. Эн стала для них мостиком между нашим миром и водной стихией, и теперь подплывающие не боялись знакомиться с людьми, лиархами и въерхами. Впрочем, надолго они не задерживались, приплывали на несколько дней и снова уходили в океан.
Только Эн неизменно возвращалась снова и снова. К нам.
Я наслаждалась видами, устроившись на покрывале. Сейчас об этом уже мало кто задумывался, но все живое всегда стремилось к воде, так было заложено природой. То, что в древности устроил Лидх Картерн после кровопролитной войны, было противоестественно и обречено само по себе.
Подобно тому, как он стал первым рейном, настоящий рейн с наибольшей вероятностью станет последним. Уже сейчас в городах было организовано соправительство: пока что для трех рас — люди (неинициированные лиархи), лиархи и въерхи, а впоследствии предполагалось упразднить единоличную власть, как Раверхарна в целом, так и локальную. В Ландорхорне, например, соправительницей генерала Р’амриша стала женщина, одна из первых выпускниц Кэйпдора, закончивших юридический факультет. При старой власти она не смогла бы подняться выше должности ассистента в какой-нибудь адвокатской конторе, но сейчас они вместе с отцом Хара разрабатывали и вводили законопроекты и следили за тем, чтобы искажениям в истории больше не осталось места.
Лидх Картерн действительно существовал, и это действительно была его идея: превратить лиархов в людей. За основу он взял историю семьи рейнов, в сильнейшем союзе стихий которых правда родился ребенок без силы. Опираясь на этот случай, он начал строить систему, в которой существует раса людей (от люд — множество и ди — бессильные). Он придумал, как с нуля создать новую историю, как добавить легенд, как смешать правду и ложь и превратить въерхов чуть ли не в великих страдальцев и высокую ветвь эволюции для спасения мира. Идея лишения лиархов силы искусственным путем, с помощью технологий, тоже принадлежала ему. Наша цивилизация уже тогда была достаточно развитой, и въерхи-ученые разработали первый прототип установки, который изначально даже не мог существовать под водой.
Впоследствии, с веками и тысячелетиями все модернизировалось и вошло в обиход настолько, что очень многие въерхи сами не знали правды. Я видела шок на их лицах, когда сведения из архивов, собранных тысячами людей, въерхов и лиархов по всему миру начали собираться в новые исторические факты. Когда вода перестала быть опасностью для всех и стала доступной для изучения.
По сути, Лидх Картерн и правда сыграл очень большую роль в нашей истории, вот только спасителем и героем он не был. Он был не только первым рейном Раверхарна, но и основателем многовековой тирании, просуществовавшей в нашем мире из страха одной расы перед другой.
Мы с Лайтнером делали все возможное, чтобы это больше не повторилось. Не только мы, но и въерхи, и люди, которые искренне отказались от ненависти и претензий друг к другу. Разумеется, были и другие, но к счастью, они были в меньшинстве. Этот мир был достоин совершенно новой эры, и сейчас велись обсуждения о том, чтобы начать новый отсчет с того дня, когда наша трансляция впервые прозвучала в эфире.
— О чем задумалась моя жена? — голос Лайтнера раздался совсем рядом, и я подняла голову.
Один из наших драгоценных выходных был в самом разгаре, но его все равно умудрились достать по видеосвязи. Что, впрочем, неудивительно, потому что для нового Главного (и самого молодого за всю историю) судьи Ландорхорна выходные были исключительно символическими.