Мишель достала из сумки телефон и подтолкнула к подруге.
– У меня же ничего с собой нет!
– Mon chérie, всё, что нужно тебе – это разрешение и книга, а зубную щётку и футболку я тебе найду.
– Миша, – Эрика подняла брови. – Я ведь не одна.
Она приоткрыла сумку и оттуда выглянула острая мордочка Пирата.
– Моя любовь к тебе безгранична, – вздохнула Мишель, сдерживаясь, чтобы не взвизгнуть, но старательно морща нос. – А любопытство ещё больше. Так что я стерплю твою мышь, но только пусть он держится от меня подальше!
Глава 5в которой тайно-сказы пытаются раскрыть тайныНо, как известно, подобное никогда и никомуне получается провернуть с первого раза
Отец Эрики не возражал против спонтанной пижамной вечеринки дочери. Чету Арно он знал, пару раз видел на общих собраниях, а Мишель была лучшей и, надо признать, единственной подругой его обезьянки. Маленькая Арно присутствовала в рассказах Эрики так часто, что казалась почти членом семьи. Изредка она заглядывала в книжное логово, но большей частью в дни отсутствия отца или в его кабинетное погружение в очередное детище.
Визиты эти были краткие, измерялись столовой-гостиной и кружкой какао. На второй этаж гостья не поднималась и, конечно же, ночёвок они никогда не устраивали. И причин тому было две. Первая, гласная – в доме Эрики было совершенно некуда поставить вигвам историй, самое важное место для тайносказов; да и на узенькую кровать, устроенную в нише шкафа, девочки вдвоём бы никак не поместились. Вторая, негласная, причина – Жозлин не любила суету и шум, её особое состояние требовало покоя и терпения. А даже самые покладистые и тихие дети – это источник раздражения. И как часто бывает, первая причина была вежливой обёрткой для второй.
Поэтому обычно увлекательные и поворотные события в жизни Эрики случались за пределами дома: в школе, по пути к книжным барахолкам, в кафе на перекрёстке, у Олива и, главное, в гостях у Мишель. Виктор и Анжелика Арно с радостью исполнили желание дочери, заказав девочкам пиццу, колу и отправив «семейного» водителя, чтобы забрать их из «Оливки». И вот чёрный автомобиль скользил в ночи, везя девочек к вигваму историй.
– А она, – Мишель пододвинулась ближе и дёрнула подбородком в сторону зажатой в руках подруги сумки. – Она не шепчет в твоей голове?
Эрика покачала головой. Салон машины пах кожей и пиццей. За окном мелькал Корвинград. Город втягивал в себя сумрак как губка, становясь тёмным, как крыло ворона. Но лишь до момента, пока не вспыхивали огни. Гирлянды лампочек и фонарей, ярких витрин, сдержанных окон. Эрика всматривалась в них, в занавески и цветочные горшки, неясные силуэты жильцов и их любопытных кошек. Пират выскользнул из сумки и спрятался за пазухой, свернулся тёплым комочком, и девочке чудилось, что их сердца стучат в унисон. Этого, безусловно, не могло быть[40], но на грани сна и яви возможно и не такое.
Водитель принял звонок, коротко ответил и сообщил маленькой Арно, что они ещё заедут забрать заказанные Анжеликой пирожные.
Мишель пришла в восторг. Щебетала что-то о симфонии и гармонии вкуса. Предвкушала, что её ждёт. Россыпь птифуров[41] или кремовый мильфей[42]? А может, нежнейшие макароны всех цветов? Точно не сытные саварены[43]! Мать ни за что не позволила бы их есть на ночь.
Хорошо, что речь Мишель не требовала ответов. Эрике сейчас совсем не хотелось говорить, а тем более обсуждать десерты, названия которых в её голове звучали как тарабарщина. Парфе[44] или крокембуш[45], какая разница? Разберёмся на месте, в процессе поедания. Эрика дремала под урчание двигателя, под уютную смесь запахов. От сиденья шло обволакивающее тепло, висок приятно холодило окно, а под её курткой мирно стучали два сердца.
Промелькнула центральная площадь, дорога легла на мост и автомобиль пересёк Янтарную. На небе вдали блеснула золотая башня. Эрика представила, как сейчас смотрит с неё на город и видит крохотную машину, мышкой бегущую по лабиринту улиц.
Остановились, снова поехали и вновь остановились.
Мишель растолкала Эрику:
– Mon cherie, ночёвки тайносказов не для того, чтобы спать! Проснись, мы почти приехали! Нас ждут приключения!
Эрика зевнула, сконфужено улыбнулась и поправила очки. Пират зашевелился и перебрался на шею, прячась в огромном шарфе. Девочка прищурилась, вглядываясь в лобовое стекло. Перед машиной медленно раскрывались ворота, за которыми вилась дорога к дому Мишель.
Особняк Арно находился в живописной части города, имел свою подъездную дорожку, обширный парк и высокий забор. Эрика каждый раз восхищалась, насколько уединённо жило семейство, находясь при этом в самом сердце Корвинграда. Высокая ограда и вековые деревья надёжно укрывали происходящее внутри от посторонних глаз, а если бы кто-то и мог разглядеть стены фасада, то скорее принял его за дворец-музей или может посольство, на крайний случай за резиденцию Бэтмена.
В таком месте явно полно приведений, тайн и секретов. Как шутил отец, стоит лишь капнуть поглубже книгу, и к сотой странице из шкафа послышится бряцанье костей. Сейчас, в густом сумраке весны, дом казался неприветливым и мрачным. Деревья вокруг ещё не распустили крону, узоры клумб не вспыхнули разноцветными россыпями, а мелкий камушек отсыпанной дорожки шуршал так, словно машина ехала по огромной недовольной змее. Особняк Арно сегодня вечером был холоден и мрачен, как выстуженные камни мостовой и старая часть крыла Академии Корвинграда. Может быть, лишь чуточку светлее и обжитее снаружи и, безусловно, уютнее внутри. Хотя уют в понимании Анжелики Арно сплошь состоял в вычурности времён Короля Солнца. Та капля французской крови, что текла в Мишель, досталась ей от матери, урождённой Адлер, чьи предки покинули Францию и перебрались в Вороний городок ещё два века назад. По крайней мере, так гласила легенда.
И если Миша обожала Францию, как некоторые в её возрасте фанатеют от мультяшных волшебниц или смазливых певцов, то страсть её матери не знала границ, а благодаря щедрости и состоянию мужа, реализовалась в полной мере. Орлиное гнездо, как любила называть фамильный особняк Анжелика, обладал богатейшей коллекцией уникальных произведений искусства. Сияющее великолепие Версаля, яркие пятна импрессионистов, изысканные штрихи современности и блага технического прогресса тесно и гармонично сплелись в стенах этого дома, бесконечных коридорах, бессчётных комнатах…
Когда Эрика переступала порог особняка, её не покидало ощущение нереальности. После тесноты их книжного логова, высокие потолки, огромные французские окна, свет, свежесть и простор поражали и опьяняли. Хотелось бы ей жить в таком месте? Как знать. Променяла бы она свой дом на этот? Пожалуй, нет. В особняке Арно было слишком тихо: тут не было всех тех волшебных существ, которые окружали Эрику дома. А ещё девочка чувствовала себя в этих пространствах совершенно маленькой и растерянной. Но ходить в гости к Мишель было потрясающе! Почти как в кинотеатр с отцом – полное погружение в другой мир.
В свой первый визит Эрика ужасно боялась что-либо задеть и разбить. Ступала по паркету и коврам как приговорённый к эшафоту. Держала руки сцепленными в замок, чтобы случайно не смахнуть одну из ваз или статуэток, вдруг они окажутся времён династии Мин и тогда ей всех органов не хватит, чтобы рассчитаться за урон.
Мишель, когда заметила, что подруга ходит только по центру комнаты и ведёт себя как деревянный истукан, ужасно смеялась. Затем забралась на перламутровый, расшитый золотом диван вместе с пиццей и заявила, что вещи – это всего лишь вещи, и их всегда можно заменить. Эрика не стала возражать, но подумала, что маленькую Арно и её, видимо, окружают вещи разного сорта. Ведь отец так часто рассказывал об уникальных книгах, у которых не было аналога. Иллюминированные рукописи, веками кочующие по миру людей, прикованные цепями в библиотеках или украшенные драгоценными камнями и скрытые за пуленепробиваемыми стёклами. К ним прикасались лишь в тонких белых перчатках, испытывая священный трепет от пергамена, видавшего, как сменялись эпохи и правители. И даже более скромные томики, оказывающиеся в руках отца, получали не меньше уважения лишь потому, что именовались «книгой». Отчего же вазы и диваны не заслуживают подобного?
Эрика тогда села на самый краешек, прикоснулась к полированному дереву подлокотника и мысленно попросила прощения за подругу. Такой красивый диван не мог быть просто вещью, он был настоящим произведением искусства, впитавшим душу создателя. Эрика сказала об этом Мишель, но та лишь рассмеялась, добавив, что ещё он явно впитал души сотни известных задниц, на нём сидящих за последний век.
И таких вещей, дорогих и вычурных, был полон дом. Мишель не питала к ним ни любви, ни почтения. Может быть, её мать испытывала иные чувства? Отца Мишель, Виктора Анро, Эрика видела лишь мельком. Чем он занимался, она не знала, но явно не старыми книгами. Недавно девочка поймала себя на мысли, что невольно сравнивает отца Мишель и своего. И задумывалась, сколько же сирен им надо найти, чтобы жить в таком доме. Явно много. Так много, что жизни не хватит.
Машина остановилась у основания мраморной лестницы, ведущей к распахнутым дверям. Пират проснулся, и Эрика вновь спрятала его в сумку, велев не высовываться и не пугать хозяев дома.
Мишель подхватила коробки с пиццей и пирожными, отмахнувшись от предложенной водителем помощи, вручила пакет с колой Эрике, и шустро вбежала по ступеням. Но не успела проскользнуть внутрь: у порога всю добычу, молниеносно и не терпя возражений, перехватила экономка.
– Только не испорть пиццу фарфором! – крикнула вдогонку Мишель и злобно зашептала Эрике: – Ты только представь, Мари умудряется подавать пиццу на этих ужасных минтоновских