– Ох! И Стэнли тоже умер? – Эрика горевала вместе с книжными мастерами. – Сгорел в пожаре?
– Однажды, но не тогда. Да и не от пожара, а от старости. Ему было почти девяносто, – отец взял с полки небольшой томик и покрутил его.
– Вот это уж точно не мало! – воскликнула Эрика.
– И в этом я с тобой согласен, обезьянка. Стэнли Брэй прожил долгую жизнь, и он не сдался. Он вновь принялся за работу!
– Но ведь это было безумие! – удивилась Эрика. – Неужели он не понял? Это же было настоящее проклятие!
– Амбиции, обезьянка, амбиции. Они толкают нас в Бездну и возносят к небесам, а порою они неотличимы от ослиного упрямства. Брэй был упрям и следующие сорок лет не знал покоя, пока не закончил третьего «Великого Омара». Он бросил вызов судьбе!
Эрика закусила губу, свела брови, задумалась.
– И книгу похитили инопланетяне? – наконец спросила девочка.
– Пока нет, – рассмеялся отец. – Она мирно хранится в библиотеке Лондона.
– И это всё? – разочарованно уточнила Эрика.
– И это всё, – развёл руками отец. – Может, проклятие устало противостоять упрямым людишкам, или у сверхсил свой особый взгляд на всё.
– Но пока книга существует, у неё есть шанс вляпаться в одну из историй? – не сдавалась девочка.
– Определённо, – согласился отец и раскрыл книгу, что всё это время держал в руках. – Но знаешь, возможно, Брэй был поклонником вот этого рубаи:
– Мы рождаемся и умрём, а всё, что между этим – в наших руках. – Отец протянул томик дочери: – Величие Омара в словах, а не в обложке, помни это, обезьянка, беря в руки любую книгу, – и добавил слегка смущённо: – Хотя, знаешь, по мне, Хайам был просто большой любитель до вина, женщин и рифмы – а это всегда близко народу в любой стране и в любую эпоху.
И хотя в памяти этот разговор был как кинолента, которую она могла смотреть снова и снова, пересказ вышел куда как проще и главное, короче. А когда Эрика закончила историю о «Великом Омаре», она заметила, что Мишель тихонько спит, прижавшись щекой к Пирату.
Однако к самой Эрике сон забыл заглянуть. Она лежала, рассматривая текучие призрачные узоры на балдахине, слушая шум ночи и дождя за окном, пытаясь различить голоса Мокрицы и ветрогрызов. Но все её старые знакомцы куда-то подевались.
Тогда девочка выскользнула из-под одеяла и на цыпочках пробралась в вигвам историй. Пол щипал холодом пятки, комната успела выстудиться. Шатёр таинственно подсвечивался: там всё так же горел синий фонарь. Эрика отодвинула полог и заглянула. Музыка тихо скрипела, и призрачные мотыльки кружили без устали. Эрика удивилась, ведь электричества не было, но мгновением позже решила, что тут нет никакой магии, всего лишь несколько батареек.
Покинутый и оставленный наедине с жуткой книгой Гю укоризненно косил глаз. Эрика взяла камень в руку, он был как кусок льда, и холод пополз вверх от ладони к запястью, оттуда к локтю и плечу, пока не добрался до спины и шеи. Эрика поёжилась, подвинулась к брошенному в центре вигвама пледу, под которым лежала Ло. Девочка покрепче сжала камень и осторожно пощупала книгу через мягкую ткань кашемира. Словно дикарь, проверяющий притихшего в силке зверя, и готовый в случае опасности проломить ему череп камнем. Ло молчала. Тогда Эрика потянула плед, медленно и осторожно, не выпуская из руки Гю. Вот показался уголок, охряной переплёт обнажился.
Ничего необычного, просто старый альбом в потёртой кожаной обложке. Но касаться Ло было боязно.
«Я не причиню тебе зла», – услышала Эрика шорох в голове. – «Я не знала, что вы испугаетесь. Хотела вас впечатлить».
– Ты можешь говорить без великих цитат?
«Могу, но… не так красиво, как великие».
– Но зачем ты хотела нас впечатлить?
«Я хотела стать вашим другом. Мне так одиноко одной».
– Но ведь ты не одна, в тебе столько историй! – изумилась Эрика.
«Все они не мои», – голос притих и поправился. – «Почти все. Моих только три. Остальные мертвы, как и их авторы. Или ещё не рождены, как и их авторы»
– Как такое возможно? – Эрика подтянула коленки и обратилась в слух, хотя голос звучал в её голове, уши сами собой напряглись.
«Там, откуда я, мы все такие. В нас заперты эмоции, они и пробуждают наши характеры и творят наши судьбы».
– Как твоё имя?
«Мне нравится то, что дала ты. Зови меня Ло».
– А откуда ты, Ло?
«Это самая огромная библиотека, вне времени и пространства, откуда черпают вдохновенье и куда падают все рождённые в прошлом, настоящем и будущем истории. Её называют Архив Времени, Арпанлия, Абсолют. Изначальное. Тот свет, в котором возникло Слово, та тьма, которую это слово описало».
– Хотела бы я там побывать! – восхитилась Эрика.
«Я могу показать», – голос Ло был мягкий, ласковый. – «Просто открой меня».
Эрика потянулась и раскрыла книгу. В этот раз все её страницы были расчерчены картами. Какие-то места девочка узнавала, различая названия стран и столиц, а какие-то казались диковинными и незнакомыми. Она листала книгу, и мир приближался. Вот полушарие сменилось континентом, приблизилась страна, регион, город. Она различала улицы Корвинграда, кусочек парка, обрамляющий особняк Арно, план дома, этажа, комнаты… Эрика добралась до страницы, где была нарисована дверь. Не сказать, чтобы какая-то изысканная – обычный синий прямоугольник посреди белого листа. Только замочная скважина сияла лёгким янтарным светом. Дальше книга не листалась.
– Почему она синяя?
«Все волшебные двери синие. Люди раньше знали об этом, но потом забыли. Знание упало так глубоко, что осталось лишь смутное ощущение. Синий, азур, цвет материи, связывающей миры, отпугивающий злые силы, запирающий их в Межмирье».
– Межмирье?
«Бывает, миры неплотно прилегают друг к другу, а иногда и вовсе отталкиваются, а на окраине, в «серой зоне», как сказали бы ваши политики и финансисты, скапливается всякое».
– Монстры? – поёжилась девочка. – Как тараканы и мокрицы в стенах между комнат?
«Да», – Эрика практически почувствовала кивок. – «Раньше синие двери были повсюду, а теперь остались лишь в сказках. Дверь – это безопасный проход, минуя Межмирье. Как по мосту над пропастью».
Девочка склонилась над книгой, рассматривая изображение двери. Теперь она не казалась ей такой уж простой. Вернее, за этой простотой была сила. Эрика осторожно прикоснулась к картинке и ощутила лёгкое покалывание на кончике пальца. Он словно слегка погрузился внутрь, как когда второпях возьмёшься за кусок торта и залезешь невзначай в крем. Девочка отдёрнула руку, и синяя искорка крохотным светлячком сорвалась с пальца и потянулась обратно к книге.
«За ней все чудеса всех миров», – шептала Ло. – «Невероятное множество историй».
В глазах Эрики отражались синие блики, лицо подсвечивалось призрачным светом, струящимся из книги, дверь манила и неотвратимо влекла. Девочка вновь протянула руку и почувствовала под пальцами крохотную прохладную ручку, круглую и гладкую. Маленькую, не больше горошинки. Эрика ухватилась за неё и потянула, но дверь не поддалась.
«Нужен ключ», – деликатно сообщила книга. – «Слишком много недобрых помыслов меж мирами, так что пришлось навесить замки даже на чудеса».
– Понимаю, – Эрике стало стыдно за свою глупость.
«Но ты сможешь её открыть», – как так вышло, что голос теперь напоминал материнский? – «Если готова отправиться в это путешествие».
– Я готова, – шепнула девочка.
«Тогда нужна сущая малость. Всего лишь одна капля, и дверь откроется», – голос Жозлин убаюкивал.
Эрика встала, подошла к сервировочной тележке и взяла серебристый нож.
– Крови?
«Подойдёт», – одобрительно мурлыкнула Жозлин.
Эрика поднесла нож к пальцу, но в голове зашуршало.
«Не твоей, дитя».
Эрика повернулась и посмотрела на мирно спящих Мишель и Пирата.
«Они ничего не почувствует, их сон глубок и прекрасен».
Эрика сделала несколько шагов и остановилась у изголовья. Она занесла серебряный нож и увидела в лезвии блеск синих ледяных глаз. Это были не её глаза! Рука разжалась, и нож выпал, звякнув о кровать.
Мишель заворочалась и приоткрыла глаза.
– Рика? – девочка зевнула. – Что случилось?
Пират встрепенулся, спрыгнул на пол и по штанине залез на Эрику. Добравшись до плеча, крыс начал обнюхивать щеку хозяйки.
«Жаль», – разочарованно произнесла Жозлин, покидая сознание Эрики. – «Ты разочаровала меня. Опять».
Эрика заморгала, посмотрела на сонную подругу.
– Кажется, я ходила во сне, – слова давались с трудом, голова гудела.
Мишель села на кровати, потянулась и взяла руки Эрики в свои.
– Ледяные, – обеспокоилась маленькая Арно. – Ты вся замёрзла.
Она уложила подругу в кровать, подоткнула одеяло, хотела позвать Мари, но было ещё так темно, что Эрика упросила не волноваться и дождаться утра.
– Ты видела дурной сон? – участливо спросила Мишель.
– Похоже на то.
Эрика пыталась хоть что-то вспомнить, но густой туман плотной завесой укрывал мир, и сквозь него пробивались лишь синие призрачные мотыльки. А ещё голос матери: «Ты разочаровала меня. Опять». На глаза навернулись слезы, и девочка всхлипнула.
– О, mon cheri, не плачь, это всего лишь ночной кошмар. Хочешь, я спою тебе колыбельную?
Как подобает сказочной принцессе, голос Мишель был удивительно хорош. Она пела какую-то печальную французскую песню, и Эрика не понимала ни слова. Но мелодия всё равно пробирала до самых костей.
«В нас заперты эмоции, они пробуждают наши характеры и творят наши судьбы».
В ком это нас? Слова всплыли в памяти как пузырьки со дна озера. Но кто сказал их? Откуда они в ней?