Валун крякнул, и нить, засвистев, впилась в плоть реки.
Эрика ойкнула. Она никогда прежде не видела, чтобы у камня была рука и, кажется даже две. Нет, у статуй это обычное дело, но вот чтобы они шевелились!
– Вы живой? – девочка на всякий случай отступила на шаг, зато кошки засуетились, начали жаться в предвкушении. И правда – мгновением позже леска натянулась.
– Вроде того, – буркнул валун, подсекая рыбку, выдёргивая леску и отдавая улов прожорливой публике.
– И вы не камень?
– Вроде того, – как-то по-медвежьи повёл плечами великан и усмехнулся.
Эрика обшарила его взглядом. Да, теперь он не был похож на камень. То ли туман рассеялся, то ли она привыкла. Груда непонятного тряпья служила одеждой, кожа темнее смолы, морщины, цепкие глаза, как угли, а на голове шапка, что топорщит «уши», словно рога. Вылитый Крампус из рождественских страшилок, пожирающий проказливых детишек. И по виду не ясно, сколько ему лет – полвека или век, а может и вовсе тысяча оборотов, и он вечный, как некоторые из духов, о которых Эрика читала в книжках.
Гигант выглядел как старый тролль, и, как подобает всякому троллю – обитал он под мостом. Но он не боялся солнца, не пытался слопать её или хотя бы одну из кошек. Просто сидел и рыбачил. А такого ни в одной из прочитанных Эрикой книг с троллями не случалось.
– Вы бездомный? – осторожно поинтересовалась девочка, разглядывая длинный шарф незнакомца, который змеился вокруг шеи старика, теряясь в складках то ли пальто, то ли кардигана выжившего из ума тролля-библиотекаря.
– Очень даже домный, – возразил гигант. – Но не запертый в четырёх стенах.
Эрика повела плечами, что тут скажешь: стен и правда здесь не было. Может, только одна, та, что переходила в мост и хоть немного защищала от ветра. Девочка огляделась, прищурилась, стараясь взглядом пробить мглу. Вот проступил силуэт скамьи. В поредевшей кисее тумана стали различимы листы картона под опорой моста, бочки для костра, какие-то мешки, рюкзак…
Рюкзак!
Это был её рюкзак! Тот, что она и не надеялась найти.
Забыв про Крампуса, она уже вцепилась в него руками, потянула завязки, нырнула внутрь и достала плюшевого тамарина. Эрика прижала его к груди и всхлипнула. Эти слёзы было не скрыть.
– Твой? – чёрный тролль мотнул головой, отчего уши-рога шапки подпрыгнули.
– Мой, – утирая нос, кивнула в ответ Эрика. – Я думала, он утонул в реке, как и я.
– Ты не похожа на утопца, – крякнул старик.
– Я выжила, – произнесла девочка и словно впервые поняла, что это действительно так, и что ей удалось избежать гибели, и что её спас отец…
– Река вернула, – согласился гигант.
– Спасибо, – тихонько ответила девочка, не совсем понимая, кого благодарит: старика или реку, а главное, за что: себя или рюкзак.
Ещё одна рыбёшка сверкнула боком и скрылась среди кошачьих вёртких тел. Эрика поёжилась, покопалась в рюкзаке и протянула старику шоколадные батончики. Крампус отложил удочку. Долго смотрел на цветастые фантики, выбирая. Потянулся за одним и осторожно взял, сунул в карман и встал, выпрямившись во весь рост. Теперь он выглядел просто горой. Пошаркав к груде хлама, старик порылся и извлёк термос.
– Мартовский взвар, – кивнул он и отвинтил крышку. – От хвори тела и духа. Даже кошкам помогает.
Эрика не совсем поняла. Взвар был мартовский, ибо месяц таков, или же его сварила некая Марта, которая и испытывала это варево на кошках. А может и то, и другое.
– Кружка есть? – спросил старик.
Эрика порылась в рюкзаке и достала походную кружку. Протянула. Тёмная, похожая на крепкий чай, жидкость полилась, воздух наполнился терпким ароматом, в носу защекотало.
Девочка осторожно сделала глоток. Взвар скользнул внутрь и от него, правда, стало теплее. Эрика прижала тамарина, уставилась на воду. Янтарная была тиха и спокойна.
– Вы знаете моего отца? – спросила Эрика, пережёвывая шоколад, ей попался с малиновой начинкой. – Он приходит к этим бочкам жечь книги.
Старик кивнул. Но больше ничего не сказал. Лишь двигал челюстями, как жерновами, перемалывая угощение, и прихлёбывал взвар. Когда же батончик закончился, гигант аккуратно расправил фантик, сложил несколько раз и спрятал в складках одежды. Эрика протянула ему ещё один. И его фантик Крампус спрятал в карман. Девочка достала пачку чипсов, разорвала, заглянула внутрь. Картофельные лепестки помялись, но не превратились в пыль. Старик взял пакет и высыпал треть себе в рот, тщательно пережёвывая и причмокивая.
Когда и чипсы закончились, он тоже сложил шуршащий пакетик себе в карман. Эрика подумала, что может весь этот валун сплошь внутри состоит из блестящих цветных шоколадных обёрток и упаковок от чипсов. И что вовсе он не детей съедает, а их подарки. Ведь какой урок от того, что тебя съели? Никакого. А если потерять что-то ценное и желанное, то есть шанс сделать правильные выводы.
А какие выводы сделала она?
Кольнуло в глазу, и Эрика поспешно отпила из кружки. Кажется, старик не врал – взвар делал хворь духа чуть слабее и менее навязчивой.
С воды потянуло холодом, и старик крепче вцепился руками в кружку. Эрика увидела, какие старые и потёртые на нем перчатки. Наверное, в них было жутко холодно.
– Как ты нашла меня в тумане? – спросил гигант, и эта фраза была непривычно длинной и сложной из всех произнесённых им.
– Я шла за вороном, а потом за Шкурой, – пожала плечами Эрика. – Шкура – это кот. Он живёт у нас дома.
– Шкура, – усмехнулся старик. – Янтарная говорила, ты вернёшься.
– Янтарная? Вы говорите с рекой?
– Слушаю. Помолчать – нелишне.
Эрика достала из кармана мятый первоцвет и кинула в реку.
– Цветы она любит, – одобрительно кивнул Крампус.
– Это не ей, – буркнула Эрика и спряталась в кружку.
– Кому же? – удивился старик.
– Моему другу, которого она забрала, – процедила Эрика, стараясь спрятать злость и обиду.
– Янтарная не забирает.
– Но Пирата забрала! – не сдержавшись, выкрикнула Эрика.
– Давно я был как ты. Мелкий, вёрткий. Ужик, что в любую дверь без ключа проскользнёт. Давно. – Крампус зашуршал фантиком ещё одной конфеты. – Бабка моя про туман говорила. Пока не развеется, проси, что хошь, вернёт, что просишь. Закрой глаза и желай, что есть духа. Козу она так свою вернула.
– Козу? – удивилась Эрика.
– Козу, – кивнул старик. – Вниз по течению. Городок Янтарный. Но много оборотов вспять. Было ей как тебе. Да и сейчас там время, что смола. А тогда и вовсе жили с земли, чтили лес и реку.
– Коза, получается, утонула? – слишком диковинно говорил старик, как из старых сказок. Да и рассказывал о чудесах, которым место лишь в этих самых сказках.
– Сгинула.
– Сгинула, – повторила Эрика.
Зловещее слово. От него мурашки идут по спине.
– Просто закрыть глаза? – недоверчиво переспросила Эрика, глядя в клочья тумана, который теперь таял слишком быстро.
– И желай, что есть духа.
Эрика зажмурилась так, что даже нос сморщился.
– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, – шептала она.
– Только то, что воротится, – продолжал говорить старик. – Сшито из тумана. Без цвета. Не сама смерть, но касание её. Сгинувшее обретётся, а хладный след исчезнет. Как стужа отступает от тела при доброй кружке взвара.
Слова старика мешались с отчаянной мольбой Эрики и шумом воды, пока не стали эхом друг друга, пока не превратились в неделимое целое. Они утратили форму и смысл, но несли нечто большее. Может, надежду, может, веру, память о былом, пророчество о грядущем. А затем и вовсе рассеялись и превратились в туман.
Когда Эрика открыла глаза, то старика рядом не было. Исчезли удочка и кошки, пропал туман. Янтарная наполнилась небесной синевой и ярким солнцем. Но от края плиты тянулись крохотные мокрые следы, проследив за которыми, Эрика увидела среди тени мусора, в уголке меж потёртой скамьёй и мятой коробкой, серебристого белого зверька. Мокрый крыс смотрел на неё бусинками глаз.
– Пират! – Эрика подхватила его и прижала к себе.
Крыс шевельнул носом. Девочка осмотрела его со всех сторон. Не было сомнений, что это её Пират, точно такой, как в тот день, когда она нашла его зимой – белёсая шкурка, лишённая цвета. Без одной лапки. Только хвост стал короче. А может это ей показалось.
«Без цвета. Не сама смерть, но касание её», – вспомнились слова Крампуса, и Эрика прижала крыса к себе, делясь теплом, чтобы изгнать всякий хлад из крохотного тельца.
– Так вот почему ты сменил шкурку, – зашептала девочка, уткнувшись носом в шёрстку и вдыхая запах реки. – Значит, и зимой тогда ты почти умер.
Пират пискнул в ответ. Тихонечко, но так, словно понимал каждое слово и отвечал на своём мышином языке.
Эрика хотела поблагодарить старика, но того нигде не было. Девочка безрезультатно обошла все бочки и скамью, осторожно глянула вниз с плиты в воду. Старик исчез. Сгинул вместе с туманом.
– Спасибо, – шепнула Эрика реке, сев на краю плиты. – Спасибо тебе, Янтарная.
Солнышко ласково припекало, радость вновь возвращалась, обещая прекрасный день. Жизнь была полна чудес. И об этих чудесах хотелось кричать. Эрика вдруг поняла, как ей не хватает Мишель. И как глупа их ссора. Она тут же пойдёт в школу, найдёт маленькую Арно и попросит прощение. И не имеет значения, за что. Если она причинила боль Мишель, то должна извиниться. А о том, как – они выяснят вместе – за пиццей в «Оливке».
Оставалось проверить лишь одно. Эрика уселась на скамью, нырнула в рюкзак и вытянула холщовый мешок. Она почувствовала Ло раньше, чем открыла книгу, а когда открыла, то чуть не выронила. Буквы на листах книги плясали, то превращаясь в бессвязные фразы, набранные разным шрифтом, то смазываясь, оставляя жирный угольный след, то рассыпались на части, теряя тонкие палочки и петельки, лишаясь изящных завитков и крылышек бабочек.
– Успокойся, – Эрика погладила листы, будто стараясь остановить убегающих во все стороны муравьёв. – Я вернулась.