Перед ней стоял отец и держал в руках Ло.
– Папа?
Эрика прижала руки ко рту, отступила, споткнулась обо что-то твёрдое, упала. Попыталась подняться, увидела тело, закричала, запоздало вспомнив о манекене. Чуть дальше у стены недвижно лежал Пират.
Ноги и руки не слушалась, она барахталась, как рыба на песке. То, что было когда-то её отцом, на глазах превращалась в нечто. Кожа трещала, выворачивалась, обугливалась и вновь срасталась, вены вспухали, бугрились, светились, как неоновые нити, глаза стали чёрными провалами. Части его, как сотни кусочков объёмного пазла, перетекали, пока не находили своё место. И вот всё прекратилось, глаза вспыхнули и погасли, тело замерло.
– Быть или не быть? – рассмеялось нечто, вновь вернувшее облик отца и медленно подняло веки.
Ядовито-синий взгляд прожёг Эрику, губы презрительно скривились, книга в руке захлопнулась.
– Папа, почему ты меня обманывал?
– Обманывал, – мужчина закатил глаза. – Ты убила мою любимую дочь и жену. Я просто тебя ненавидел. Вот и весь сказ.
Эрика вытаращила глаза.
– Это не правда.
– Правда-не правда, – передразнил её отец. – Вот.
Он повёл рукой, и углы исчезли, теперь они стояли в центре круглой комнаты с дюжиной синих дверей.
– Выбирай любую. Иди в любой из миров. Становись какой угодно историей. Шурши страницами, пылись на полке. Считай это моим подарком.
– Твоим подарком?
– Ты мой лучший шедевр! Живая история, идеальная выдумка! Так что иди! Живи!
– Ло? Это ты говоришь со мной? – Эрика посмотрела на книгу в руках отца.
– Знаешь, не зря всё же придумали возрастной рейтинг, – проговорил мужчина. – Эта книга явно оказалась тебе не по зубам. Я всегда предпочитал девушек постарше. Их хватало надолго. Хотя под конец и они утомляли.
Он поднял том в воздух, покрутил, брезгливо сморщился и принялся оттирать обложку, втягивая носом воздух.
– Какао и кошка – что за мерзость! Сколько раз повторять, никакой еды и животных рядом с книгами! Мало того, что убийца, так ещё глупая.
Он ещё что-то говорил, но Эрика не слушала. Она недоуменно смотрела на свои ладони. Они светились синим, будто крохотные светлячки или пыльца фей. И весь мир вокруг был неоновым. Она видела, как вокруг суетились духи. Те самые, которых она встречала в своих полуснах. Вот длинные ленты ветрогрызов, пушистые шарики темнушек, тонкие палочники острых углов и кляксы теневиков, даже Скрип-топ и Хмур вылезли из своих укрытий. Их было так много, больше, чем она могла даже вообразить. Они свободно проходили через синие двери и возвращались, затевали чехарду или делили синие искры. А ещё она видела Шкуру. Кот тоже прошёл через дверь и теперь, прищурившись и выгнув спину, стоял за спиной отца. Вот только Шкура стал в несколько раз крупнее, с торчащими клыками и двумя подрагивающими хвостами. Эрика понятия не имела, как узнала в этом чудовище кота. Просто знала, даже несмотря на рожки на голове и лишнюю пару глаз!
Отец поднял голову, взглянул в глаза Эрики и повернулся. В тот самый момент, когда Шкура совершил прыжок. Кот вцепился в выставленную вперёд книгу и принялся рвать на куски. Страницы разлетались по комнате, как куски живой плоти.
Отец схватил Шкуру, впился руками в его спину, раздался хруст и звериный вой. Духи заметались, смазывая картинку, все двери, кроме одной, вокруг застучали, сорвались с петель, разлетелись щепками и со всех сторон в комнату потянулись черные тени.
Они хватали духов, обращая в сажу, поглощали синий свет, устремляясь к центру. Туда, где застыла Эрика, где сражался с озверевшим раненым зверем её уже-не-отец, и где распласталась израненная Liber Obscura. Но даже тьма замерла, когда открылась последняя дверь.
Через порог перешагнул высокий мужчина. Он выглядел как герой викторианского романа: чёрный сюртук и жилет, бледное лицо с горящими синими глазами, старый шрам на щеке, волосы цвета крыла ворона. В правой руке незнакомец держал трость, в левой – чёрную коробку с золотой застёжкой. Синее пламя взметнулось, поглотило отца Эрики, тени с шипением отпрянули, а стены затянули чернильные раны. Мужчина наклонился, подцепил корешок Ло и захлопнул коробку. Застёжка с вороном блеснула.
Всё заняла несколько мгновений. Не успело стихнуть эхо беснующихся теней, а незнакомец уже с призрением стряхнул невидимую соринку с рукава. Сделал шаг, присел у искалеченного Шкуры, что-то шепнул ему и, отложив коробку, наложил ладони на изуродованное тело. Синий свет окутал зверя, стал непроницаем, а когда потух, то Шкура исчез. Эрика разинула от удивления рот, но не успела и слова сказать, как увидела, что теперь мужчина стоит прямо перед ней.
Девочка сжалась под его пристальным взглядом. Он же молчал, просто смотрел, изучал как любопытный объект.
– Ты должна встать, Эрика, – сказал он ровно и протянул руку в белой тонкой кожаной перчатке.
Большой синий камень кольца в оправе черных птичьих лап блеснул шестью лучами. Эрика зачарованно посмотрела на украшение, перевела взгляд на незнакомца, и волосы на голове зашевелились от страха. Вместо человеческого лица на неё смотрела голова птицы. Чёрной как смоль, с горящими иномирным огнём глазами. Это был ворон из её полуснов.
Эрика, дрожа, протянула руку и ухватилась за эту белую перчатку и синее сияющее кольцо. Ворон вывел её в единственную оставшуюся дверь, помог сойти вниз по лестнице и очутиться на пороге. Вложил в её руки спящего крыса и улыбнулся, подталкивая к выходу. Сам же развернулся и пошёл вверх по лестнице, которая почему-то росла прямо посреди кухни и выходила прямиком к синей распахнутой двери, через которую виднелся мерцающий зал и бледный световой кокон.
Эрика ощутила в руках тепло хрупкого тельца Пирата. Закусила губу и отвернулась. Она знала, что ей пора.
Проход застилал сизый туман, который яростно щипал и выдавливал слёзы. Пришлось зажмуриться, а когда она открыла глаза, то увидела толпу, собравшуюся на улице, огни машин, шум и гомон. Лил дождь, а лужи сияли алым янтарём. К ней со всех сторон кинулись незнакомые люди, подхватили под руки, потащили в сторону. Грудь сжало, воздух закончился, и Эрика закашлялась. Тут же к её лицу приложили кислородную маску. Девочка оглянулась и вскрикнула. Из окон её дома вырывались языки алого пламени, и даже дождь не мог их потушить.
Часть втораяМаяк кракена
Глава 14в фрагментах французского окнаВ котором видны не только перекладины
Два месяца пролетели как в тумане. Пожар и удивительное спасение девочки из него вызвал небывалый ажиотаж в прессе. Может от того, что в тот день с небо упало несколько мёртвых ворон, а может потому, что часы на ратуше впервые за сто лет остановились. Как бы оно ни было, но событие это получило флёр мистики и тёмного знамения. Хотя никто из жителей Корвинграда не мог точно сказать, в чем заключалось предостережение, однако многие усердно расшифровывали знаки. Шептались о книжном проклятии, вспоминая другой пожар в букинистическом магазине и несчастный случай с ещё одной торговкой книг, той, что ещё держала похоронное бюро.
В срочном порядке те, кто верил приметам и держался за пуговицу каждый раз, когда дорогу перебегала чёрная кошка, вешали рядом с колокольчиком над дверью воронье перо. Некоторые не ограничивались этим и защищали свои дома с помощью сети Корвина. Это был своеобразный оберег, доставшийся ещё от первых поселенцев Вороньего городка. Похожий на ловца снов – прямоугольник с паутиной синей нити, обязательной янтарной бусиной и смоляными черными перьями. Никто уже не помнил, что конкретно он символизирует, но, как полагается, должен был отгонять зло.
К лету шумиха улеглась, а ночные кошмары ослабли. Эрика жила в особняке Арно. Она не помнила, как так вышло, что из палаты больницы очутилась в комнате Мишель, а затем и вовсе в отдельной, специально обставленной под неё спальне. Но возражать не стала.
Арно очень старались. Но ей не хватало сил ответить им. Казалось, она превратилась в камень. Если его, этот камень, толкали, он катился. А если не трогали, то не двигался с места. Камни не чувствуют боли, не имеют глаз и ушей. Быть камнем удобно. А если не удаётся им обернуться всецело, то стоит постараться изо всех сил, чтобы воздвигнуть хотя бы стену вокруг. Невидимую, непроницаемую, щитом укрывающую от внешнего мира.
Мишель постоянно щебетала рядом. Эрика иногда выходила из камня, улыбалась, что-то отвечала и вновь сбегала. Или ей казалось, что отвечала?
Быть камнем – это всё, чего ей хотелось. Истуканиться.
В школу она не вернулась. Никто не заставлял. Кажется, Мишель говорила, что осенью они перейдут в новый класс. Специальный, для одарённых детей. И ещё, что оценки Эрики и так великолепны, и два месяца она наверстает быстро, а может и вовсе ничего не потеряет.
«Одарённых». Интересно, включало ли это слово «проклятых»?
Ей присылали цветы и плюшевых медведей. Цветы вяли, а медведи заполнили уже весь шкаф. Белый, платяной, огромный, в котором было мало одежды, и вся не её. Иногда Эрика забиралась в него и сидела, вглядываясь в бесцветное нечто. Это была её тёмная коробка. А затем шкаф захватили плюшевые звери, напоминающие о том, что она пыталась забыть.
Однажды Анжелика вошла в комнату и увидела, как Эрика остервенело запихивает очередного медведя в шкаф, а десятки мёртвых глаз смотрят на девочку и улыбаются плюшевыми пустыми улыбками. А потом вся эта лавина хлынула вниз, погребая хрупкое тельце. Старшая Арно ничего не сказала, лишь подала руку, помогая подняться. На следующий день игрушки исчезли. Эрика была благодарна.
Анжелика иногда заходила к ней, останавливалась у окна, словно чтобы поправить штору, и замирала. Они вместе были камнями. Кажется, она и приходила, чтобы побыть в тишине и одиночестве. Неожиданные и непреднамеренные союзники, скорбящие каждый по-своему, но очень похоже.
Анжелика иногда плакала. Эрика никогда. В камне нет воды.