Эрика остановилась у лавки, сплошь заполненной соломенными шляпами. В памяти всплыл образ Жозлин и маленькой девочки в лодке. На них были точно такие же. Но если мать она видела на фото, то ни одной малышки в шляпке на тех кадрах не было. Откуда этот образ? Вдруг это реальность, и та девочка – она сама?
– Очаровательно, – Анжелика примерила широкополую шляпу, и Эрика вздрогнула, словно призрак Жозлин мелькнул между ними. – Нам не помешает укрыться от солнца.
Пока Анжелика разглядывала и сравнивала модели и обсуждала с продавщицей, где лучше всего отобедать, девочки оглядывались в поисках магазинчиков с декоративными тарелками.
– Maman, – крикнула Мишель. – Можно мы с Рикой погуляем?
Анжелика покрутила в руках шляпу, посмотрела по сторонам – словно проверяя, не добавилось ли в пределах видимости опасностей.
– Bien[77], побродите рядом, но на море пойдём вместе!
Подруги уже отошли на несколько шагов, когда старшая Арно их окликнула и поманила обратно.
– Не дело ходить по магазинам с голодными глазами и пустыми карманами, – сказала она и сунула несколько купюр каждой, после чего водрузила им на голову по шляпке. – И сохраняйте ясную голову!
– Merci[78], – Мишель присела на манер фрейлин из фильмов, приподняв руками с оттопыренными мизинцами подол невидимой юбки.
– Спасибо, – смущённо поблагодарила Эрика, держа в кулачке деньги и испытывая неловкость.
Мишель ухватила её за руку и потащила к магазинчику рядом. Там на витрине стояли рыбацкие лодочки, фигурки рыбок и чаек, а над дверью весела многообещающая вывеска – «Сокровища Изморья».
«Видимо, все называют это место Изморьем», – подумала Эрика. – «Иногда ложь – это просто разукрашенная вымыслом правда».
– И какой план? – спросила Эрика, выйдя на улицу.
В «Сокровищах Изморья» не нашлось ничего ценного для них. Она поправила шляпу, заметила верёвочку с ценником и аккуратно отвязала её, сунув в карман.
– Будем искать, пока не найдём! – заявила Мишель, направляясь к следующему магазинчику.
Они исследовали все сувенирные лавки вокруг. В каждой из них были тарелки, но все были не те, что надо. Время от времени девочки прибегали к Анжелике, которая теперь сидела на веранде кафе, потягивала лимонад из огромного запотевшего бокала и читала роман в мягкой обложке. Видя, что девочки увлечены магазинами, она не стала возражать. Лишь заставила съесть по тарелке макарон с витиеватым названием и убиенными младенцами кракена.
– Может, они вовсе не отсюда? – вздохнула Эрика, доставая из рюкзака тарелку и разглядывая её перед дверями совсем маленькой лавки, у которой даже витрина была словно зеркало в трюмо.
– On ne passe pas[79], Рика! Мы не сдадимся!
Эрика потянулась, чтобы заглянуть, но натолкнулась на своё отражение и отпрянула. Потому что на миг увидела в мутном стекле маленькую девочку в шляпке. Ту самую, что махала рукой с лодки.
– Отсюда, сама посмотри, – Мишель коснулась её плеча и, ухватив внимание, показала в сторону проходящей мимо пары.
На них были белые футболки с принтом, на заднем плане маяк, на переднем – щупальце, выходящее из края и держащее табличку «Я (ИЗ)морье». «Из» помещалось в ярко-красном сердечке, отчего надпись читалась как «Я люблю Изморье».
– Этот маяк тут везде, просто не с красными полосками, а чёрными.
– Все маяки похожи, – Эрика нахмурилась. – Пока мы точно знаем, что здесь есть маяк. Но тот ли это маяк?
Эрика не хотела зря надеяться. Ведь и изображение на тарелке примитивное, больше похожее на детский рисунок. Под такое, как под человечка-огуречика, подойдёт всё, что угодно.
– Во всех фильмах и книжках нужное всегда в самом последнем магазине, – Мишель толкнула дверь.
Колокольчик звякнул. Внутри было прохладно и тихо. Если бы не металлический перезвон, то всё вокруг и вовсе бы казалось неживым и нереальным. Свет тусклый, искусственный. Два стеллажа по обе стороны такого узкого коридора, что идти пришлось по одному, гуськом. Полки заставлены сувенирами. Но какими-то несуразными. Из веточек, камней, ракушек или просто банки с песком, у которых ещё оставались этикетки от кофе или вяленых томатов. А потом они услышали стон. Протяжный, еле слышный, почти не отличимый от выдоха. Переходящий в тоскливый протяжный звук. Как плач моря в витой раковине. Печальная мелодия. Нарастающая с каждым шагом, приближающаяся, но всё равно столь тихая, что приходится вслушиваться изо всех сил.
Но мы похитим навь и явь,
наполним ядом сон.
Мы будем петь, и устоит
пред нами лишь глухой.
– Я знаю эту песню, – шепнула Эрика Мишель и затаилась. – Мне её пела Жозлин.
Пока горит огонь в ночи,
пока стоит маяк
Одно вам не украсть никак,
вовеки не сломать.
– Но словно слова чуть иные.
Подруги замерли, вслушиваясь в напев.
Тянули сети рыбаки.
Заря несла лихой напев.
И Стража щупальца сплетались
от яда злобных морских дев.
Песня оборвалась.
– Выходите, – недовольный окрик.
Правый стеллаж оборвался, и девочки увидели женщину. Из головы её длинными змеями торчали десятки косичек, украшенных ракушками и бусинами, кожа была закопчена солнцем и морским ветром, тонкие длинные пальцы вязали узлы на красном шнуре, сплетая три ниточки в одну.
Женщина вскинула голову, пронзила девочек стальным взглядом – глаза у неё были серые и холодные, как лезвия. А возраст не поддавался определению. Она была не юной, но и не старой. Красивой, но вместе с тем и жуткой.
– Если вам нужны пошлые магниты, то вы ошиблись дверью! – прохрипела она голосом шершавым, как песок.
– Ведьма, – выдохнула Мишель, жадно шаря взглядом по полкам за спиной женщины. – Настоящая ведьма!
– Простите, – Эрика ужасно смутилась, ткнула подругу в бок, чтобы та замолчала. – Нам не нужны магниты.
И пока ведьма не успела возразить, сделала к ней шаг и показала тарелку.
– Мы ищем того, кто их сделал или продал.
– О, – протянула женщина и отложила шнур.
Она обтёрла руки о тряпицу и потянулась к тарелке. Взяла её бережно, ласково провела по рисунку пальцем, улыбнулась.
– Давно я не видела птичьих маяков Кракена, – рассмеялась она. – Где ж вы раздобыли эту тарелку?
Эрика передёрнула плечами. Мишель тянула её за руку и шипела предостережения о том, что не стоит доверять ведьмам и вступать с ними в разговор, выкладывая всю свою жизнь.
– Дома, – Эрика не слушала подругу. – Мои родители были тут давно, когда я была совсем маленькой.
– Ясненько-понятненько, – женщина вернула тарелку.
– Вы сказали, Кракен? Это имя художника?
Женщина фыркнула, возвращаясь к плетению.
– Имя, – она снова шумно выпустила воздух. – Кракеном прозвали, ведь он из моря выходил, только чтоб свои поделки сдать. А имя… Может, оно у него и было, так только никому он его не говорил. Жил на маяке, а потом сгинул.
– А кому он их сдавал? – вмешалась Мишель, протягивая женщине зелёную витую раковину и деньги. – Поделки свои.
Продавщица усмехнулась, зыркнула в глаза маленькой Арно, спрятала купюру под стол, вынула лист бумаги и принялась заворачивать ракушку, рассказывая:
– Сюда и сдавал. Руки у него золотые были, а голова худая. Мастерил из веточек диковинные шарики с кусочком янтаря внутри. Говорил, что оберегают они от проклятого короля со дна океана получше птичьих лапок. Вся его каморка на маяке была увешана этими шариками. Тарелки я ему приносила, братом моим деланные. Гончар он был, тоже рукастый. А Кракен на них знать рисовал, и всегда одно и то же. Маяк, чайка, лодка, рыба. И так по кругу. Как одержимый. До того лета, как несчастье не стряслось. А потом как бабка пошептала, ни одной тарелки. Вернулся к своим шарикам, увешал всё, как паук коконы, и сгинул.
– Какое несчастье? – спросила Эрика, чувствуя, как холодеют ладони.
– О нём все газеты писали, – женщина чиркнула ножницами, перерезая красный шнур и откладывая в сторону готовый браслет. – А до того лодку нашли. Дрейфовала. Без весел, канат перерезан, внутри девочка малая и шляпки две: одна детская, а вторая широкая, женская. Три дня как пропала. Всем городком искали. А лодка та Кракена была. А через сутки море утопленницу вернуло. Была она словно русалка – волосы длинные каштановые, платье белое, как у невесты, глаза открытые, остекленевшие, в небо глядящие.
Повисло молчание. Девочки смотрели на женщину, а она – на красный шнур, сплетающийся узлами. Ещё раз чиркнули ножницы, женщина отложила их, отодвинула моток, и посмотрела своими стальными глазами сначала на Мишель, а потом на Эрику.
– Держите, – она протянула им по красному плетёному браслету. – Изморский узел, оберег. Носите, чтобы русалки вас не видели и не утянули в свою бездну. Нам новой сенсации не нужно, а то от пришлых потом не избавиться.
Эрика взяла браслет, протянула мятую купюру, но женщина покачала головой.
– То дар. Выкуп за дар не просят и не предлагают. Я чую, что ты слышишь их голоса и сама не ведаешь, как это опасно.
– Спасибо, – сказала Эрика, прикусила губу, поглядела, как Мишель уже скрылась в коридоре, звякнул колокольчик, и она осталась одна с ведьмой.
– То, что я скажу тебе, девочка, – женщина смотрела пристально, и от холода её глаз мороз бежал по коже. – Не для ушей твоей подруги.
– Вы? – Эрика поняла, что стоит как вкопанная, и при всём желании не может сделать и шагу. – Что-то сделали?
– Твоя подруга обладает чутьём. В былые времена она б стала охотником на таких, как мы.
– Мы? Вы ведьма?
– Можно и так сказать. Как и ты.