Взъярилась русалка и перехватила янтарь-послание Рыбака. Но мало ей было просто уничтожить его. Мести жаждала она. А потому подменила янтарь на проклятую жемчужину. Чёрную, гладкую, драгоценную. Веками росла она вокруг крупицы кости жестокого короля, который правил по локоть в крови и по колено в трупах. И так черна была его душа, что даже после смерти творила зло, великие беды навлекая на живых, пока дюжина магов не запечатала эту тьму на дне морском.
Вместо ворона принесла послание чайка. Верная помощница и подруга русалок. Птица прожорливая и коварная. На исходе ночи влетела она на маяк и выплюнула жемчужину на ладонь матери с младенцем на руках.
Удивилась Дева и серой птице, и сокровищу морскому. Не заподозрила обмана. Подошла к книге и положила жемчужину на её страницу. Треснул перламутр, вырвался проклятый дух и поселился в книге. Теперь он мог шептать голосом любым и пить жизни живых, пока не наберётся сил, пока не оденется в души смертных как перламутр, и не преисполнится могущества, дабы вновь утопить мир в крови.
Никто не хватился жены Рыбака и её ребёнка. Но не было у демона пока сил покинуть книгу, ставшую ему темницей, и был должен он ждать нового смертного, чей разум коснётся страниц и впустит в себя яд слова. А сила Кракена, что покоилась в основании маяка, не давала вынести проклятую книгу в большой мир. Так чудовище морское прониклось любовью к Деве, а через неё и ко всем смертным, что поклялось вечно оберегать этих хрупких созданий с горячей кровью и пылающим сердцем. И пока книга хранилась на маяке, мир был в безопасности.
– А потом она вырвалась? – прошептала Эрика. – Демон-король удрал с маяка!
– Похоже, на этот вопрос ты знаешь ответ лучше меня, – Урса встала, убирая пустые кружки в раковину. – Тебе пора, девочка. Приходи завтра.
И она пришла на следующий день и после. Лето катилось к середине, и Эрике казалось, что она знает уже столько легенд Изморья, что сама может водить экскурсии или рассказывать жуткие истории на пляжных ночных вечеринках с зефирками и костром.
Легенды и сказки моря так врезались ей в сердце, что девочка часто бродила по берегу и высматривала в плавнике застывших духов. Тут пригодился нож Жозлин. Он помогал отсекать ненужное, выпускать на свободу замысел моря. Эрика называла их моряжки – морские коряжки. К ней не вернулась способность видеть и слышать духов по-настоящему, и потому в помощь шло воображение и острое лезвие.
Однажды Урса заметила моряжку, болтающегося на сумке Эрики, и обменяла на круглую перламутровую брошку – резную рыбку, такую чудесную, что можно было разглядеть все чешуйки.
– Мне подарил её Кракен, – улыбнулась Урса, сказал, что получил её от девочки, которую подвёз к маяку. – Ты спрашивала, что было на четвёртой тарелке. Так вот, на ней была эта рыбка. Он говорил, что две рыбки, взявшись за серебряную ленту, способны обрушить небо. Должно быть, это была очередная сказка о созвездиях.
– Спасибо, – Эрика прицепила брошку к жилету. – Рыбы мой знак зодиака, и их на небе, правда, две.
На следующий день Эрика принесла ещё дюжину моряжек и попросила красный шнур, кисть и яркую алую краску, которой рыбаки красят поплавки. И потом они вместе с Урсой молча мастерили.
– Острый нож, – кивнула Урса на блеснувшее лезвие.
– От мамы достался, – девочка чиркнула шнур. – Она им цветы обрезала в букеты.
Больше не говорили. Эрика закончила первой. Взглянула на часы, до обеда оставалось полчаса.
– Моя плата за следующий вопрос, – улыбнулась девочка, пододвигая моряжек Урсе. – Почему Аркенкхар? Это же бессмысленный набор букв?
Урса оценивающе оглядела поделки, усмехнулась и кивнула. Она взяла парочку, чтобы поставить на полку, и начала рассказ:
– Тень чёрных крыльев Корвина достигла конца Янтарной, и увидел он тут городок, что был похож на корабль, устремлённый в море. Корвин Завоеватель спросил, как зовётся маяк, и ему ответили «Кракен Хар», что значило выступ кракена. Но то ли Корвин плохо слышал, то ли не принимал никаких названий, кроме созвучных своему имени. А, может, почудилось ему в маяке сходство с наблюдательной бочкой, закреплённой на мачте. Но назвал он городок Krähennest[84] – «Воронье гнездо». А для местных это мало чем отличалось от Кракенест. Но какое гнездо у кракена? Он же не птица? Потому, как только отбыл новый правитель, все выдохнули, да и вернули привычное Хар, хотя теперь и более скромно – склеив его с кракеном в одно слово, авось Корвин не заметит. А потом какой-то столичный грамотей, составляя карты и вовсе всё перепутал, соединив прошлое с настоящим и добавив хаоса. А что внесено в карты, то уже не так просто исправить. Вот и получился Аркенкхар.
Эрика покрутила слово на языке:
– Кракен-Хар. Он просто буквы поменял местами!
Урса кивнула:
– Вот с тех времён и всё тут пошло наперекосяк, пока местные не стали звать город Изморье.
Эрика полюбила сказки и байки Изморья, одна беда – они не приближали девочку к раскрытию тайны семьи. Скорее наоборот, создавали плотный кокон, в котором было не понять, какая нить к чему ведёт.
И в один из дней Эрика не пошла к Урсе, а направилась в местную библиотеку, а оттуда в архив. Чихая от пыли и щурясь от тусклой лампы, она перебрала ворох старых газет, начав с зимы семь лет назад и двигаясь всё дальше и дальше в прошлое. Сначала ей попалась статья об осуждении старика за убийство женщины и ребёнка. Затем заметки о судебном процессе. Ещё раньше полосы с версиями и маленькие рапорты о ходе расследования. И вот, наконец, статья на первой полосе об исчезновении приезжих: женщины и её дочерей. Эрика нахмурилась, да, в статье было написано о двух детях. Сперва Эрика подумала, что были ещё подобные несчастья, но когда увидела фото, то сомнений не осталось – это была Жозлин. Даже на сером снимке она узнала мать. А на соседнем фото себя. А затем заголовки посыпались один за другим.
«Выжившая девочка продолжает ждать сестру и надеяться».
«По словам лечащего врача Жози Лин, писательница страдала затяжной депрессией».
«Девочка из моря – новая легенда Изморья?»
«Проклятый маяк: легенда о демоне».
«Смотритель маяка признаётся в убийстве».
«Сестра так и не найдена».
«Роман с того света: последняя рукопись Жози Лин».
«Лето смертей: Старый Кракен найден мёртвым».
«Изморье лишилось своего символа: маяк опечатан и закрыт!»
«Торговка сувенирами отрицает причастность Кракена: «Король-демон вернулся!».
«Последний день лета: девочка из моря исчезает».
Эрика листала и листала старые газеты, пытаясь вместить всё прочитанное. Вдруг знакомое лицо мелькнуло в толпе. На снимке был отец! Она трижды перечитала статью и пролистала весь номер. Бесполезно. Ни одного слова о нём. Призрак. Эрика присмотрелась и увидела рядом с отцом ещё одно знакомое лицо – Виктор Арно.
Архив закрылся в четыре. До ужина был ещё час. Эрика решила провести его у моря. Выбралась на набережную, спустилась на песчаный пляж, зашагала до укромного местечка, куда волны выбрасывало всё, что не умещалось на дне, и где никогда не было отдыхающих. Этот кусок берега сплошь зарос плавунами. Эрика выбрала большую белую и гладкую корягу. Она сидела на ней, утопая взглядом в бесконечности моря.
Чем больше она узнавала, тем сильнее вязла в тайнах. Под мутной водой прошлого не было видно дна. Её память была непоправимо испорчена, а из троих свидетелей трагедии одна была мертва, второй заперт в психушке, а третий находился за много миль в Вороньем городе. Мишель часто звонила отцу, выспрашивая, когда же он, наконец, приедет к ним в Изморье. Виктор Арно ссылался на работу, но обещал непременно исправиться в первые возможные выходные. Но пока случались лишь невозможные.
– Мы тебя потеряли.
Эрика оглянулась, к ней шла Анжелика. Женщина присела рядом и тоже взглянула вдаль.
– Потрясающий вид, никогда не надоедает, – сказала она.
Эрика смущённо опустила глаза, посмотрела на часы, убедилась, что совсем потеряла счёт времени, истуканясь в лучах заходящего солнца.
– Я была в библиотеке, а потом в архиве, – призналась девочка, понимая, что поймана.
– Близнецы сказали, что ты только немного поиграла с псом и исчезла.
– Карри классный, – Эрика опустила голову. – А с близнецами мне скучно. Они…
– Они слишком обычные дети? – улыбнулась Анжелика.
Эрика кивнула:
– Слишком.
Анжелика погладила её по плечу.
– Привыкай. Таких большинство. Обычных детей, которым тяжело с математикой и чтением, но легко в салках и простых радостях. Из них вырастают обычные скучные взрослые, на которых держится мир.
– Люди-клей, – вздохнула Эрика и добавила. – Мне больше нравится математика и книги… Но почему Мишель с ними интересно?
– Мишель умудряется извлекать радость из всего подвернувшегося и адаптироваться к любым условиям.
– Делать лимонад из лимонов? – робко улыбнулась Эрика.
– И не только лимонад, – улыбнулась в ответ Анжелика. – В этом её суперсила.
– А моя?
Анжелика снова погладила девочку по плечу.
– Ты сильная, Рика, помни об этом. Тебе всё по плечу. Пойдём, сегодня мы приглашены на ужин к близнецам. Справишься?
Эрика кивнула, нехотя оторвала взгляд от моря, встала с коряги. Они пошли по пляжу, где не было людей, и лишь морские птицы заунывно кричали, провожая день.
– Мой отец давно знает вас? Как вы познакомились?
– Через Виктора, – вздохнула Анжелика. – Твой отец работал с ним, приносил ему старые книги. Странные книги…
Анжелика сделала паузу, бросила взгляд в море, где солнце плавилось янтарём.
– Они не говорили мне о них, но я всегда чувствовала, что Вороний совет меняет людей. Выворачивает наизнанку.
– Я слышала эти книги, – прошептала Эрика. – Они говорили со мной. Это я виновата…