романтического периода свободолюбия литература стала снова возвращаться к «предромантическим» установкам (литература в ее самосознании – о конкретных художественных текстах речь не идет).
Достаточно сравнить отношение к литературным институциям и структурам сейчас и – десять–двенадцать лет тому назад.
Союз писателей СССР, заклейменный тогда как инструмент тоталитарного насилия и «коллективизации писателей», сегодня писателями разных поколений и разных, казалось бы, мировоззренческих установок оценивается как структура, сыгравшая безусловно позитивную роль в судьбе данного (опрошенного) писателя. [35]
Литературная карта мозаична. Сегодня в России не одна, а несколько литератур. Та литература, которая исторически еще совсем недавно была советской, ничего не забыла – и сейчас берет реванш (как может, конечно). Она действует теми методами, которые сформировали ее существование в 1950–1980-е годы, от сталинского времени – к брежневскому.
Литература либералов-шестидесятников во многом исчерпала свой потенциал, и даже самые либеральные ее призывы не приносят существенного отклика и не вызывают общественной поддержки.
Литература бывшего андеграунда выросла в сознательном отторжении общественного message\'а и, несмотря на смену социальных формаций, остается верной идее неучастия.
Либерализм, в том числе и стилистически, представляется (да и является) довольно скучным. То ли дело грозные акции, резкие, шоковые выступления, агрессивные высказывания, ненормативная лексика: это нарушает не только политкорректность, но и скуку.
Но одно дело, когда это происходит в давно сформировавшейся, спокойной, демократически развитой и экономически благополучной стране; другое дело – в постоянно грозящей обвалиться России. От такого «антилиберализма» отечественной выделки ищут убежища не в либерализме, а в автократии.
В России (и в ее литературе) либерализм никак не может (хотя бы интеллектуально) воссоединиться с консерватизмом. Либерализм, напротив, сочетается с… авангардом (таковы – исключительно – культурные акции под покровительством «либерального» С. Кириенко).
Спутанное сознание – запутанные отношения идей и идеологий.
В этой смуте и сумятице литература тратит свои ресурсы и вырабатывает новые стратегии, о которых и шла речь на «круглых столах» с участием писателей, критиков, издателей.
8
Настоящее исследование выполнялось в Фонде «Либеральная миссия» в рамках проекта «Открытая книга: живая дискуссия».
Работа продолжалась с октября 2003 по июнь 2004 года. В ней приняли участие многие известные критики, прозаики, поэты, социологи, издатели, редакторы литературных журналов, выступив на организованных Фондом семинарах – ситуационных анализах, которые были посвящены острым вопросам пересечения литературы с идеологией.
Как либеральные идеи и ценности отражаются в современной литературе? Чем объясняется усиление наступления на либеральную идею в российской словесности? Эти вопросы вместе со мной обсуждали Андрей Дмитриев, Алла Латынина, Андрей Немзер, Лев Рубинштейн, Сергей Чупринин.
Слово «либерал» и производные от него стали употребляться частью критиков с негативным оттенком; определение «консерватор» расплывчато, размыто. В литературе сегодня наличествует кризис литературных идей. Он связан с их неотрефлектированностью – или с разочарованием в них? А может быть, по утверждению И. Д. Осипова, «в русском либерализме проявился феномен „опережающего мышления“, который обусловил определенное несоответствие социальной философии либерализма конкретным социокультурным реалиям России» – не только начала ХХ века, как справедливо пишет автор, но и начала ХХI века? «Драма русского либерализма заключалась в отсутствии широкой социальной базы для реализации социальных идей» [36] – а что, если эта база вообще из трудно(не)достижимых? Возникает ощущение, что идея свободы, основополагающая идея либерализма, сегодня терпит поражение. Общество к ней равнодушно, для литературы она потеряла свою ошеломительную новизну и привлекательность.
Разочарование может быть связано и с тем, что, во-первых, свобода как таковая ничего не обеспечила, ничего не принесла «на блюдечке»; во-вторых, сам либерализм в России не создал до сих пор четко выраженную систему ценностей. Но ведь для литературы свобода творческого выражения была самой заманчивой и самой главной целью. Сейчас она приобретает новую креативность – уже не в либеральном духе, а в антилиберальном, радикальном, если не анархическом, разрушительном.
Оппозиция «неозападники – неославянофилы» сегодня уже во многом выглядит устаревшей, уходящей на периферию общественных дискуссий, после долгих лет обостренных взаимных обвинений она вытесняется на идеологическую обочину, становится второстепенной. Возникает ощущение, что «главный русский спор» [37] , на который ушло так много энергии, не то что бы закончен, отменен или «разрешен» – нет, он подвергается новым значительным «вливаниям», видоизменяется, перерождается – под влиянием глобальных сдвигов, угрозы террора и катастроф. Вытесняя и заменяя ту дискуссию, на первый план выходит (все более обостряясь в связи с вовлечением мощного актуального международного материала) оппозиция «либералы – антилибералы». В самых разных идеологических оттенках: к ней подключаются как литературные радикалы «слева» (в широком спектре от книг Э. Лимонова до текстов А. Цветкова, Себастьяна Найта, Гарика Осипова, Всеволода Емелина, Сергея Троицкого «Паука», Дмитрия Пименова и т. д.), так и ультраправые националисты (см. тексты А. Проханова, Дм. Ольшанского), а также те, кто именует себя настоящими, «правыми» консерваторами.
Либерализм в России почти всегда был консервативным: «конституирующим признаком либеральной социальной философии является мера, удерживающая свободный человеческий дух в общественных рамках и культурных формах» [38] . И тем не менее в России (исключая советский период) именно либерализм, насаждаемый «узким кругом интеллектуалов в элите», был орудием модернизации – в отличие от Европы, где либерализм возникает снизу. В России же «трагедия и русского консерватизма, и русского либерализма заключалась в том, что вопрос о динамике , о плавности преобразований, был <…> подменен вопросом о ценностях » [39] . То же самое происходит и сегодня, в том числе и в литературе: многие из критиков либерализма имеют в виду отнюдь не либерализм как таковой, а ведущую государственную идеологию (хотя именно государственная идеология прагматически «подключается» к либерализму – иначе невозможна никакая модернизация, удвоение ВВП и тому подобные близкие и далекие экономические цели, поставленные перед правительством).
А в литературе сегодня оппозиция либерализму выстраивается из «самоназывающегося» консерватизма, представленного самыми разными авторами – от праворадикального Михаила Ремизова [40] , взявшего в пример «либерального консерватора» Алексея Кара-Мурзу [41] , до Максима Соколова. [42]
Пристыженный либерализм всячески отрекается от идеологии и социальности в литературе, клянется неангажированностью, – радикализм слева и справа действует с открытых идеологических позиций (ниша ведь свободна – и ее немедленно заполняют): «Мы гениальные поэты, / Мы ничего не станем ждать, / Мы купим злые пистолеты / И будем нагло убивать». [43]
Из другого стихотворения: «Любить Автору и Рейхстаг, / Топор, и бритву в кокаине, / И свастику, и красный флаг, / И Гитлера, и Муссолини».
Ключевыми темами и стихов, и прозы становятся наряду с реабилитацией фашизма и прославлением коммунизма каннибализм, убийство, насилие, агрессия, террор: «Как я люблю тебя, Моцарт-товарищ, / Гитлер-товарищ не переваришь, / Гитлер амиго принцем Тамино / Нежно рисует домы в руине…» [44]
«Закрывая глаза, я вижу банды диких девочек, громящих города. Они орут, визжат, кидают камни и стреляют. Современное оружие не требует для употребления его мясомассных здоровяков-спецназовцев. Тот, кто может поднять автомат, – сможет и стрелять из него» [45] . Лимонова держали в тюрьме за хранение (распространение?) оружия, но кто подсчитал, как отзывается атака на подсознание – словом?
Антилиберальный проект в отличие от размытого, до конца не отрефлектированного либерализма существует в формах массовой культуры, пользуется массовым спросом. Массовым спросом пользуется антидемократизм, моральная извращенность, ксенофобия – в масслитературе. Фашизированная литература отражает целый комплекс массовых представлений.
В этой ситуации идеологическое противостояние антилиберализму (что подчеркивается на семинарах и «круглых столах»), который упрощает и уничтожает либеральное пространство, подменяет либеральные свободы, – разумно.
Однако это самостоятельный выбор каждого. Отсечение экстремизма для литературы чревато утратой энергии, смешивающей «радикальные» краски, – говорилось и об этом. Сочетать свободу личности и творчества с противостоянием «бесчеловечному свободному посланию, унижающему и уничтожающему свободу наряду с унижением и уничтожением других ценностей» (Андрей Дмитриев), – задача писателя, который заявляет себя либералом в нынешнем историческом моменте. Размежевание должно быть внятным.
Дискуссия развернулась вокруг гражданской войны в литературе, хотя разоружилась (в силу собственного либерализма) только одна сторона. Однако литература идейно бесконфликтная сегодня невозможна – расколото на «либералов» и «антилибералов» само общество, требующее от литературы адекватного отношения (или оставляющего литературу вне своих интересов).
Отсюда – еще одна важная тема.
Существует ли единое литературное поле? И если да, то как его описать? А разве едина – сама литература? Она «поле брани» антилибералов с либералами – или поле плодоносящей словесности?
Обсуждение этих насущных для литературы в целом вопросов с неизбежностью приводит к обсуждению роли и влияния литературной критики как одного из важнейших инструментов литературной мысли. В этом семинаре ситуационный анализ проводили Андрей Василевский, Борис Дубин, Игорь Захаров, Глеб Морев, Абрам Рейтблат, Михаил Эдельштейн, Евгений Сабуров.