Именно этот расширительный смысл в большинстве случаев имеет прилагательное демократичный (в отличие от прилагательного демократический, которое связано с политическим пониманием демократии):
Уолт Дисней был очаровательным боссом, улыбчивым, добродушным, демократичным. Зато зарплаты на его предприятии оставались невысокими, и тех, кто не приходился ему по нраву он безжалостно увольнял. [Алексей Филиппов. Отец героя. Уолт Дисней и его Мышь (2001) // «Известия», 2001.12.04]
Хозяин незамедлительно впадает в стереотип рубахи-парня (интеллигент, отнюдь не чурающийся и демократичный) и широким, вольным жестом обезглавливает беленькую. [Владимир Маканин. Отдушина (1977)]
Я запомнил её человеком чрезвычайно демократичным, который, встречаясь с людьми любого уровня, никогда не кичился своим положением, никогда не пытался стать над людьми. [И. Э. Кио. Иллюзии без иллюзий (1995–1999)]
Показательно, что значение прилагательного демократичный дальше дрейфует в направлении ‘массовый, не элитарный, простецкий, недорогой’:
Модные и такие аристократические перчатки из кожи, замши, кружев, лучших сортов тончайшей лайки, которую можно было натянуть на ладонь как чулок, украшали, но не грели. […] Сегодня перчатки демократичны и чужды условностям. [Светлана Чечилова. Вещь в себе (1999) // «Здоровье», 1999.03.15]
Дизайн mi-DO получился простенький и без претензий, оригинально смотрятся разве что задние фонари, зато цена новинки будет очень демократичной – до 400 тыс. рублей. [Алексей Грамматчиков. С производственным уклоном // «Эксперт», 2014]
Пересмотрел свои цены на ряд услуг и самый демократичный оператор Tele 2. [Ольга Вандышева. Мобильная связь растет в цене // «Эксперт», 2015]
От женевского салона высокого часового искусства, проходящего ежегодно в январе, базельская выставка отличается тем, что на ней представлены как люксовые бренды, так и более демократичные. [Мария Генкина. Сверить часы: Baseworld 2015 // «Эксперт», 2015]
Ценовая политика компании связана с коллекциями, в которых есть как демократичные, так и более дорогие вещи. [Вера Кузьмина. Вытютюкивание на экспорт // «Эксперт», 2015]
Таким образом, важная особенность слов демократ, демократия и т. д. состоит в том, что их значение весьма расплывчато и во многих случаях очень отдалено от исходной идеи народовластия.
У этих слов есть и еще одна интересная особенность. За последние сто лет слово демократия «присваивалось» совершенно разными политическими силами и наполнялось различным пафосом.
Прежде всего вспомним, что для большевиков ключевым термином была диктатура пролетариата. И понятие демократии вступало в сложные смысловые отношения с идеей диктатуры. Бытовало представление, что в период острой классовой борьбы демократия неуместна:
Мы знаем —
голод
сметает начисто,
тут нужен зажим,
а не ласковость воска,
и Ленин
встает
сражаться с кулачеством
и продотрядами
и продразверсткой.
Разве
в этакое время
слово «демократ»
набредет
какой головке дурьей?!
Если бить,
так чтоб под ним
панель была мокра:
ключ побед —
в железной диктатуре.
Но существовала казуистическая формулировка, что диктатура пролетариата – это и есть высшая форма демократии. Напомним, кстати, что в общественных организациях насаждался так называемый принцип демократического централизма.
В позднесоветскую эпоху было объявлено, что диктатура пролетариата выполнила свою функцию и теперь построено общенародное государство, так что вопрос о противоречии между демократией и диктатурой был как будто бы снят.
Однако под конец советской власти возникло настойчивое требование демократизации, и одним из лозунгов Перестройки стало: «Больше демократии – больше социализма».
Таким образом, наименование демократы по отношению к, условно говоря, «партии Ельцина» вполне закономерно. Ведь основными лозунгами была отмена шестой статьи Конституции (о руководящей роли партии) и борьба с привилегиями – то есть уничтожение партократии.
И в результате в 90-е годы слово демократ приобрело специфическое значение – сторонник новой, не советской, власти, а значит, как тогда казалось, демократической власти. 20 августа 1991 года в тоннеле под Новым Арбатом погибли Дмитрий Комарь, Владимир Усов и Илья Кричевский. На стеле над тоннелем написано «Защитникам демократии в России».
Ср. следующие примеры:
Во время погрома альманаха «Метрополь» одна поэтесса, ныне крупная демократка, брякнула: «Нам не нужны хорошие писатели. Нам нужны НАШИ писатели!» [Евгений Попов. Подлинная история «Зеленых музыкантов» (1997)]
Дело в том, что раньше, при отце, моя мать была убежденной демократкой и сторонницей рыночной экономики. Теперь, получая, надо признать, довольно ничтожную пенсию за сорок лет безупречной работы инженером в проектной организации, она сильно полевела. Поэтому разговоры в основном про то, что старики вымирают от голода, лекарства опять подорожали и «все-таки раньше пенсионеры не были так унижены и заброшены». Возражать? [Нина Катерли. На два голоса // «Звезда», 2003]
Убежденная демократка и сторонница рыночной экономики – типичное словоупотребление 90-х годов, сейчас едва ли возможное. Интересен такой пример:
XXI век! Поруганный русский народ вновь вернулся к «буржуйкам». Называют их сейчас – «демократками»). [Владимир Князев. Художник и время (2003) // «Спецназ России», 2003.05.15]
Любопытно, что печка-буржуйка была названа так, потому что она потребляла много топлива и отдавала мало тепла. Название же демократка возникло просто по аналогии – для указания на ответственность новых властей за трудности с энергоснабжением и вообще обнищание.
Этот экскурс в историю нужен нам здесь для того, чтобы показать, что слово демократ не отсылает к либеральной части политического спектра, да и вообще едва ли ассоциируется с определенной его частью.
При этом нередко представление о демократии, так же как и идеи свободы и прав личности, ассоциируется с «прозападной» установкой. Показательно следующее рассуждение о «народоправстве» и свободе:
Мы хотим свободы, но не западной, хотим законности, но не западной, хотим «народоправства», но не западного. Все это старо, как мир, – поздние славянофилы, Данилевский, евразийцы, Бердяев и вот теперь – Солженицын. Между всеми этими «антизападниками» масса различий и даже – глубоких. Но одно их всех соединяет: убеждение в разложении, если не смерти, Запада, причем источником этого разложения считается как раз западное понимание свободы. [А. Д. Шмеман. Дневники (1973–1983)]
Слово демократия (и его производные демократ и демократический) хорошо подходит для употребления применительно к описанию конкретных общественных институтов и процедур – например, выборов. Оно также вполне эффективно для описания широких коалиций различных политических сил, отстаивающих базовые ценности гражданского общества, в том числе не либеральных, а, скажем, социал-демократических по своей направленности. В этом смысле показательно обозначение «Объединенные демократы», которое использовалось на московских муниципальных выборах сентября 2017.
Однако полезно понимать, что демократия – это не специфически либеральная ценность. Она разделяется многими, причем, как мы старались показать, на протяжении последних двух веков понятие демократии присваивалась разными идеологиями. Вообще это слово (как и его синоним народовластие) по своему ассоциативному потенциалу тяготеет скорее к левой части политического спектра, в том числе оно остается ключевым для всех разновидностей коммунизма. В роли ключевого слова либерального лексикона оно недостаточно контрастно.
Отдельно следует отметить, что использование слова демократ (демократка) затрудняется дополнительными значениями, которые у него развились – в частности, демократ понимается как невысокомерный человек (ср. также прилагательное демократичный); а кроме того, демократ часто понимается в узком смысле – как противник коммунизма и сторонник перемен в СССР и затем России конца ХХ в.
Справедливость
Справедливость, как и демократия, не может считаться специфически либеральной ценностью. Более того, стремление к справедливости иногда вступает в некоторое противоречие с либеральной идеей. Тем не менее справедливость является постоянным мотивом либерального дискурса, поскольку отступление от принципа справедливости часто осознается как посягательство на права личности.
Справедливость представляет собою одну из базовых этических ценностей русской языковой культуры. При этом само слово справедливый, выражая идею, которая оказывается в каком-то смысле специфичной для русского языка, не имеет точных переводных эквивалентов в западных языках, в которых ему соответствуют слова, подчеркивающие, скорее, ‘законность’ (ср. французское juste, английское just) ‘честность’ (ср. английское fair) или ‘правоту’ (ср. немецкое gerecht).
Особая значимость справедливости для русской культуры отражена в статье «Справедливость» из «Словаря русской ментальности» под ред. А. Лазари[26]:
Справедливость / Justice / Also the concept ofjustice/righteousness possesses many common characteristics with ‘truth, ‘truthfulness, ‘sincerity’ it goes beyond the boundaries of the meaning of those lexemes. The desire for righteousness is a feeling which, to a great extent, defines the way the Russian perceives the surrounding world. The idea ofjustice is derived from the teaching of Christianity about truth: For the righteous Lord loveth righteousness; His countenance doth behold the upright (Psalm, 11: 7); All thy commandments are faithful.