Что же такое справедливость? Хотя большинство носителей русского языка довольно ясно представляют себе смысл этого слова, определить его очень трудно. В первом приближении можно сказать, что для него существенна идея суда – реального или метафорического. Справедливым мы называем человека, который занимается распределением благ (или наказаний). Справедливым может быть учитель, но не ученик, судья, но не подсудимый. Справедливым (или несправедливеїм) мы называем также вынесенное «судьей» решение и – метонимически – последствия этого решения, как в песне Александра Галича «Репортаж о футбольном матче»: досадный и несправедливый гол.
Справедливость подразумевает иерархичность арбитров: справедливость сама по себе – характеристика действий кого-то, наделенного полномочиями арбитра, чтобы судить о том, справедливы или несправедливы действия «арбитра», говорящий как бы присваивает себе функции «арбитра второй степени»; чтобы судить о том, справедливо ли суждение о справедливости, необходимо быть «арбитром третьей степени» и т. д.
Итак, справедливость предполагает, что «судья» принимает решение в ситуации, которое касается распределения благ или наказаний, и говорящий или другой субъект оценки характеризует это решение как адекватное ситуации. Он должен делать это справедливо, т. е. давать каждому по потребностям или по заслугам. Когда журналист пишет, что суд был строг, но справедлив, он хочет сказать, что вынесенное наказание соответствовало тяжести вины (как говорит пословица, поделом вору и мука). С разных точек зрения как несправедливость оценивается и «уравниловка», и имущественное неравенство.
Несправедливость часто понимается очень широко, как неполучение человеком не то чтобы заслуженного, но необходимого:
Полагая, что обедать не обязательно,
Мне в Литфонде
Не дают талонов на обед.
Разве это справедливо?
Нет.
Справедливость предполагает беспристрастность – ср. описание требований к Председателю Государственной думы в изложении В. В. Шульгина:
Председателю Думы нужно вот что: во-первых, голос… <…>, во-вторых, <…> внимание нужно, в-третьих, чтобы независимый был, не кланялся ни правительству, ни революции, и чтобы справедливый был <…>: если левые скандалят – выбросить, правые – тоже вон!
Кроме того, справедливость подразумевает глубокий и разносторонний анализ ситуации, часто требующий учета разнообразных аспектов и обстоятельств. Далеко не всегда ясно, что является справедливым. Можно сказать, например, это справедливо, потому что…, на первый взгляд кажется, что это справедливо, однако., с одной стороны это будет справедливо, это в каком-то смысле справедливо. Человек может подробно обосновать, что ему представляется справедливым и почему, так как справедливость весьма рациональна и не обязательно обладает непосредственной очевидностью. Присущий справедливости релятивизм проявляется и в том, что зачастую с разных точек зрения справедливыми представляются противоположные вещи. Заметим, что именно этим свойством справедливости объясняется то, что это слово является типичным инструментом социальной демагогии.
Присущий справедливости релятивизм проявляется и в том, что зачастую с разных точек зрения справедливыми представляются противоположные вещи. Весьма показателен следующий пример из «Архипелага Гулаг»:
Они ушли с вещами в сторону купе конвоя и вернулись с нарезанными буханками хлеба и с махоркой. Это были те самые буханки – из семи килограммов, не додаваемых на купе в день, только теперь они назначались не всем поровну, а лишь тем, кто дал вещи. И это было вполне справедливо: ведь все же признали, что они довольны и уменьшенной пайкой. И справедливо было потому, что вещи чего-то стоят, за них надо же платить. И в дальнем загляде тоже справедливо: ведь это слишком хорошие вещи для лагеря, они все равно обречены там быть отняты или украдены. А махорка была – конвоя. Солдаты делились с заключенными своею кровной махрой – но и это было справедливо, потому что они тоже ели хлеб заключённых и пили их сахар, слишком хороший для врагов. И, наконец, справедливо было то, что Санин и Мережков, не дав вещей, взяли себе больше, чем хозяева вещей, – потому что без них бы это все и не устроилось.
Имеет место ситуация, которая вообще изначально несправедлива, причем несправедливость еще усугубляется воровством конвоя. При этом Солженицын рассуждает о справедливости дележки хлеба, как бы становясь попеременно на точку зрения разных участников ситуации, и благодаря этической гибкости слова справедливо создается своеобразный эффект – за убедительными в своем роде рассуждениями о справедливости слышится бескомпромиссное авторское: Несправедливо!
То, что справедливость рассудочна и плюралистична, позволяет людям иногда самые неожиданные вещи оценивать как несправедливые. Так, героиня «Повести о Сонечке» М. Цветаевой считала несправедливым расстаться с человеком, которого она разлюбила:
Потому что, Марина, любовь – любовью, а справедливость – справедливостью. Он не виноват, что он мне больше не нравится. Это не вина, а беда. Не его вина, а моя беда: бездарность. Все равно, что разбить сервиз и злиться, что не железный.
Однако в речи чаще встречаются не столь экзотические суждения о справедливости и несправедливости, а, напротив, высказывания, в которых отражается упрощенное, вульгарное представление о справедливости.
«Высшей справедливостью» тогда считается равновесие между добром и злом, которые сделал человек, и добром и злом, которые делают ему (если кто-то кому-то сделал нечто хорошее/плохое, то справедливо, чтобы и ему было хорошо/плохо); или же «торжество справедливости» приравнивается к восстановлению равенства. Это представление пародируется в задачах из книги Григория Остера «Ненаглядное пособие по математике»:
У старшего брата 2 конфеты, а у младшего 12 конфет. Сколько конфет должен отнять старший у младшего, чтобы справедливость восторжествовала и между братьями наступило равенство?
Допустим, твой лучший друг дал тебе 9 раз по шее, а ты ему – только 3 раза. Сколько еще раз ты должен дать по шее своему лучшему другу, чтобы восторжествовала справедливость?
Бывает, что человек как жажду справедливости концептуализует то, что в действительности является жаждой мести или тщеславием:
Костов!! – укололо Сталина. Бешенство бросилось ему в голову, он сильно ударил сапогом – в морду Трайчо, в окровавленную морду! – и серые веки Сталина вздрогнули от удовлетворенного чувства справедливости.
Все же некоторые человеческие слабости были присущи и Степанову, но в очень ограниченных размерах. Так, ему нравилось, когда высшее начальство хвалило его и когда рядовые партийцы восхищались его опытностью. Нравилось потому, что это было справедливо.
Справедливость и законность
В книге «Россия в обвале» А. Солженицын вслед за многими другими авторами отмечает следующую особенность русского мировосприятия:
Веками у русских не развивалось правосознание, столь свойственное западному человеку. К законам было всегда отношение недоверчивое, ироническое: да разве возможно установить заранее закон, предусматривающий все частные случаи? ведь все они непохожи друг на друга. Тут – и явная подкупность многих, кто вершит закон. Но вместо правосознания в нашем народе всегда жила и ещё сегодня не умерла – тяга к живой справедливости.
В повести В. Белоусовой «Тайная недоброжелательность» приехавший из России детектив высказывает о одном эмигрантском семействе, живущем в небольшом американском городке, но культивирующем свою «русскость», предположение, что «в их системе обойти закон – это русская удаль»; таким образом, скепсис по отношению к закону может связываться с поощрением удали.
При этом законность никак не гарантирует справедливости, как это видно из следующего диалога:
Вам как фронтовику пенсия положена, а вы ее не оформляли. Вот оформите – и деньги выплатят по полной справедливости. – Так по справедливости я и не должен, – забормотал дед. я же в обозе, я же и стрелять-то не стрелял, и меня разве что бомбы да если из пушек. Это же тем положено, кто кровь свою отдавал, которые с врагом сражались, когда я пшенный концентрат возил. Это же им. – Все, – уронила Зинка. – Готовь бумаги, сама тебя в военкомат отведу. Там разберутся, что тебе положено.
Характерно, что практичная Зина говорит положено, а совестливый дед возражает – несправедливо.
Противопоставление справедливости и законности, которое на многих языках и выразить невозможно, для русского языка и самоочевидно, и необычайно существенно. В газете «Известия» (2002, 1 февраля) был опубликован отчет о социологическом исследовании, проведенном РОМИР, в котором говорится, что «56,9 процента россиян согласны с утверждением, что власть должна управлять страной по справедливости, а не по букве закона». Это противопоставление настолько укоренено в русском языковом сознании, что в плену его находятся даже высшие государственные чиновники. Приведем высказывание тогдашнего министра по налогам и сборам Российской Федерации Александра Починка в интервью газете «Аргументы и факты» (1999, № 48):