Считаю, что нужно действовать по закону – и будет все в порядке. Конечно, обидно, когда попадают в тяжелую налоговую ситуацию хорошие люди. Потому что мы вынуждены брать налог, даже когда чувствуется, что по справедливости не надо было бы. Но закон есть закон.
Здесь Починок сначала демонстрирует типично русскую модель, при которой в случае противоречия между законом и справедливостью непосредственное чувство на стороне справедливости, а затем вынужден по должности отдать предпочтение закону. Следование букве закона в ущерб выглядит подозрительно, и зачастую закон оказывается лишь прикрытием для корыстных побуждений. Так, в интервью газете «Коммерсантъ» (2001, 5 декабря) в ответ на реплику корреспондента: «Ваши оппоненты в неофициальных комментариях говорят: да, может быть, мы поступаем не по закону, но нужно восстановить справедливость и вернуть товарные знаки государству…» – генеральный директор «Союзплодимпорта» (СПИ) сказал: «Покажите мне хоть один закон РФ, где присутствует слово “справедливость”. Сделка по покупке товарных знаков совершена в полном соответствии с законом <…>. Так что никаких законодательных основ для ее аннулирования нет. / Да и вообще, справедливость – понятие относительное».
Следование инструкциям, букве закона зачастую ведет и к прямой несправедливости. Именно об этом говорит Глазков в стихотворении о поэтах, которые погибли на фронте, но, поскольку они не были членами Союза писателей, имен их нет на мемориальной доске:
Пусть даже проявили героизм,
Инструкций нету, чтоб их слава длилась —
И административный кретинизм
Свершил еще одну несправедливость!
Характерна история, опубликованная о. Михаилом Ардовым со ссылкой на устный рассказ Льва Гумилева) и, независимо от степени ее достоверности, наглядно иллюстрирующая противопоставление между живым чувством Радищева, возмущенного несправедливостью, и формально-юридической реакцией императрицы Екатерины II:
Гумилев рассказывал нам, что где-то в архиве хранится экземпляр «Путешествия из Петербурга в Москву» с пометками Императрицы Екатерины II.
Радищев описывает такую историю, – говорил Лев Николаевич, – Некий помещик стал приставать к молодой бабе, своей крепостной. Прибежал ее муж и стал бить барина. На шум поспешили братья помещика и принялись избивать мужика. Тут прибежали еще крепостные, и они убили всех троих бар. Был суд, и убийцы были сосланы в каторжные работы. Радищев, разумеется, приговором возмущается, а мужикам сочувствует. Так вот Екатерина по сему поводу сделала такое замечание:
– Лапать девок и баб в Российской империи не возбраняется, а убийство карается по закону.
Отметим, что в этой истории Екатерина воплощает подход хотя и непривычный на русский взгляд, но не лишенный здравого смысла и привлекательности. Обычно же, как уже было сказано, в случае противоречия между законом и справедливостью в русской культуре непосредственное чувство на стороне справедливости.
Справедливость отличается от законности тем, что законность формальна, в то время как справедливость требует апелляции к внутреннему чувству. Этим справедливость сближается с честностью. Эти два понятия вообще имеют много общего. Напр., если два человека за одну и ту же работу получили неодинаковое вознаграждение, можно сказать, что это нечестно или несправедливо. Однако справедливость сильно отличается и от честности.
Справедливость и честность
Честность, подобно законности, предполагает обращение к какому-либо (писаному или неписаному) кодексу. Прилагательное честный применимо к самым разным ситуациям. В нем выражается идея неопороченности, незапятнанности (честное имя), но самое главное – идея следования определенным правилам. Правила эти могут быть разными: одни – для того, чтобы говорить о честной службе, другие – для того, чтобы сказать Я честная девушка, третьи – чтобы сделать вывод: Теперь он, как честный человек, должен жениться. Этические представления меняются в зависимости от социального или исторического контекста. Так, скажем, по свидетельству Льва Толстого, в Москве (по крайней мере в эпоху, описываемую в романе «Анна Каренина») слово честный, произнесенное с ударением, «означает не только то, что человек или учреждение не бесчестны, но и то, что они способны при случае подпустить шпильку правительству». Возможны еще более экзотические представления о добропорядочности, при которых можно даже говорить о «честных способах отъема денег», как в следующем примере:
Он перебрал в голове все четыреста честных способов отъема денег… […] среди них имелись такие перлы, как организация акционерного общества по поднятию затонувшего в крымскую войну корабля с грузом золота, или большое масленичное гулянье в пользу узников капитала, или концессия на снятие магазинных вывесок.
Не забудем также характерное сочетание честные контрабандисты («Тамань» Лермонтова).
Встречаются и полностью идеологизированные представления о честности, как в примере из фантастического романа Ю. Долгушина «Генератор чудес», печатавшегося в журнале «Техника – молодежи» в 1939–1940 гг.:
Что такое честность? Быть честным – значит ли это только говорить правду и не обманывать чужого доверия? Нет, это значит думать правду и верить людям. Это значит видеть мир и людей такими, каковы они есть, и любить их. Это особая система мышления, смелого и простого, свободного от тумана той лживой морали буржуазного мира, что исподволь обволакивает людей едким налетом неискренности, отчуждения, вражды.
Но в основном круге употреблений самое главное в честности – это чтобы все было без обмана: без вранья и без жульничества. Говорение неправды нарушает фундаментальные постулаты речевого общения между людьми. Поэтому честность может сближаться с искренностью и откровенностью и противопоставляться лживости (ср. выражения честно говоря и откровенно говоря).
С другой стороны, честность часто противопоставляется жульничеству. Честный человек – это человек, который не только не лжет, но и вообще не обманывает и тем более не крадет (ср. в пьесе Даниила Хармса: Украл я, что ли? Ведь нет! Елизавета Эдуардовна, я честный человек). В этом же смысле мы можем говорить о честной игре, честной торговле, честном заработке. А если кто-то сжульничал, то это значит, что он поступил нечестно.
Жульничество нетерпимо не только в коммерции, но и едва ли не в большей степени – в игре, которая должна вестись «по правилам». И если в жизни «честь выше почестей» (девиз, начертанный на фамильном гербе бабушки одного из авторов данной книги), то в игре «честная игра важнее выигрыша». Недаром в некоторых видах спорта присуждают особый приз «честной игры». В спортивных изданиях иногда говорят о «призе справедливой игры». Но, по-видимому, это просто неудачный перевод английского названия приза (fair play). Игроки могут играть честно или нечестно, а справедливым (или несправедливым), в соответствии с нормами русского языка, может быть только судейство.
Итак, если человек хочет быть честным, то он должен заглядывать внутрь себя, проверяя, соответствуют ли его намерения и побуждения требованиям морального кодекса. Если же человек хочет быть справедливым, взгляд его должен быть направлен на окружающую действительность.
Страсть справедливости
Выше говорилось, что справедливость обосновывается рационально и предполагает всесторонний анализ ситуации. Но особенность русской культуры состоит в том, что в ней справедливость может восприниматься не только разумом, но и эмоционально (ср. выражение чувство справедливости). Более того, в русской культуре существует особое чувство – любовь к справедливости или страсть справедливости. Тогда это уже не релятивная ценность, а нравственный абсолют; она не обосновывается, а ощущается непосредственно. Приведем отрывок из «Повести о Сонечке» Марины Цветаевой:
Я никогда не встречала в таком молодом – такой страсти справедливости. (Не его – к справедливости, а страсти справедливости – в нем.) […] «Почему я должен получать паек, только потому, что я – актер, а он – нет? Это несправедливо». Это был его главнейший довод, резон всего существа, точно (да точно и есть!) справедливость нечто совершенно односмысленное, во всех случаях – несомненное, явное, осязаемое, весомое, видимое простым глазом, всегда сразу, отовсюду видимое – как золотой шар Храма Христа Спасителя из самой дремучей аллеи Нескучного.
Несправедливо – и кончено. И вещи уже нет. И соблазна уже нет. Несправедливо – и нет. И это не было в нем головным, это было в нем хребтом. Володя А. потому так держался прямо, что хребтом у него была справедливость.
Несправедливо он произносил так, как кн. С. М. Волконский – некрасиво. Другое поколение – другой словарь, но вещь – одна. О, как я узнаю эту неотразимость основного довода! Как бедный: – это дорого, как делец – это непрактично —
– так Володя А. произносил: – это несправедливо.
Его несправедливо было – неправедно.
В качестве нравственного абсолюта справедливость воспринимается как нечто присущее структуре мироздания и составляет один из его высших организующих принципов и нечто такое, во что можно верить:
Я говорю ясно: хочу верить в вечное добро, в вечную