мещанство, человек обычно хочет продемонстрировать свое превосходство, основанное на наличии более высоких, духовных интересов. В мещанстве также не одобряется пристрастие к внешней, социальной стороне существования, желание казаться значительней, чем ты есть. Ср. пример из гороскопа:
В них есть мещанство: например, приглашают к себе гостей не из гостеприимства, а желая похвастаться своим домом и своей женой.
(https://horoscopes.rambler.ru/names/harold/)
Комплекс норм поведения и морали, характерных для мещанства, иногда называют мещанскими предрассудками. Сюда относятся прежде всего представления, регулирующие отношения полов: о недопустимости добрачных связей, о необходимости свадьбы, о супружеской верности и т. п.
В частности, «мещанством» объявлялась церемония свадьбы, а также иногда и сам институт брака. Приведем характерный эпизод из воспоминаний Ю. М. Лотмана:
Мы отправились в загс оформлять наши отношения. […] Праздничных платьев у Зары Григорьевны вообще не было (мещанство!). А было нечто, «исполняющее обязанности», перешитое из платья тети Мани. […] Мы пришли в загс. «Пришли» – это не то слово: я буквально втащил отчаянно сопротивлявшуюся Зару Григорьевну, которая говорила, что, во-первых, не собирается переезжать в Тарту и бросать школьников Волховстроя, во-вторых, что семейная жизнь вообще мещанство (подруга Зары Григорьевны резюмировала эти речи язвительной формулой «Личное – взад, общественное – вперед!»).
А вот слова электротехника Жана из стихотворения Маяковского:
Ужасное мещанство —
невинность
зря
беречь.
В том же пародийном ключе осуждение «мещанских предрассудков» представлено в рассказе Зощенко «Мещанство»:
– Приходите, – говорю, – Катюша, ко мне на квартиру. У печки, говорю, посидим. После фильму пойдём посмотрим. За вход заплачу.
Не хочет.
Спасибо ребята срамить начали.
– Да брось ты, – говорят, – Катюша, своё мещанство. Любовь свободная.
Ломается. Всё-таки, поломавшись, через неделю зашла. Зашла и чуть не плачет, дура такая глупая.
– Не могу, – говорит, – заходить. Симпатии, говорит, к вам не ощущаю.
– Э, – говорю, – гражданка! Знаем мы эти мещанские штучки. Может, говорю, вам блондины эффектней, чем брунеты? Пора бы, говорю, отвыкнуть от мещанской разницы.
Понятие мещанства включает представление о приверженности отжившим формам бытия. Отсюда метафора косности, застоя, затягивающего болота: закоснеть в мещанстве, болото мещанства.
Война с мещанством вдохновляется пафосом разрушения устоявшихся форм бытия. Соответственно, «главным врагом всех революций – Октябрьской, Кубинской и 60-х – было мещанство»[31]. Мещанству, озабоченному материальным благосостоянием, противопоставлены бескорыстие и духовность романтического порыва.
Активным борцом с мещанством был Маяковский, доходивший в этой борьбе до абсурда:
Скорее
головы канарейкам сверните —
чтоб коммунизм
канарейками не был побит.
«Вот кто угрожает коммунизму – канарейки», – комментирует эти строки Ю. Карабчиевский[32]. При этом идеалы самого Маяковского, как показано в той же книге, являются по существу абсолютно «мещанскими»:
Мой рай – в нем залы ломит мебель,
услуг электрических покой фешенебелен.
Обратим внимание на то, что в рамках советского идеологического дискурса это вовсе не парадокс. Так, в повести Солженицына «Раковый корпус» дочь ответственного работника Русанова, Авиетта, осуждая мещанство, произносит речь, которая выдает ее как типичную «мещанку»:
Но я тебе шире скажу, у меня такое ощущение, я это быстро схватываю, что подходит полная революция быта! Я даже не говорю о холодильниках, или стиральных машинах, гораздо сильнее всё изменится. То там, то здесь какие-то сплошь стеклянные вестибюли. В гостиницах ставят столики низкие – совсем низкие, как у американцев, вот так. […] Абажуры матерчатые, как у нас дома – это теперь позор, мещанство, только стеклянные! Кровати со спинками – это теперь стыд ужасный, а просто – низкие широкие софы или тахты.
Обличение мещанского уюта, особенно в лице канареек и гераней (вариант – фикусов), отвлекающих человека от движения к светлому будущему, стало обычным в советской культуре:
Завтра, в воскресенье, мы, например, организуем рейд под названием: «Долой пошлость!». Будем заходить в дома и объяснять хозяевам, особенно молодым, что всякие картинки с лебедями, разные кошечки, слоники – все это ужасная безвкусица, мещанство. [В. Шукшин, Любавины]
В целом ряде случаев система ценностей советской пропаганды и нонконформистского или просто несоветского дискурса оказываются тождественными. Так, неприятие «мещанских» ценностей занимало важное место в советской системе ценностей. Как писала Нея Зоркая, апелляция к мещанству как источнику всех бед была характерна для советского дискурса с самого начала:
«Мещанству» после Октября приписывались и «мещанством» объяснялись все текущие неудачи властей по части коммунистического воспитания трудящихся: аполитичность, дурной вкус (слоники на комоде и коврики с лебедями), частнособственническая мораль и аморальность, ханжество и разврат, накопительство и разгильдяйство.
Мещанское могло приравниваться к «антисоветскому», как в заметке из записных книжек Андрея Платонова:
Муж-милиционер арестовывал жену за мещански-антисовет<ские> настроения, говорил «это взятка», когда его угощали стаканом чая.
Но такое же неприятие мещанства было характерно и для людей, как будто не разделявших советскую идеологию. Напомним многочисленные высказывания о мещанах и мещанстве Марины Цветаевой, Бориса Пастернака, Владимира Набокова, акад. Сахарова и др.[33]:
Мещанской скукой веет от серых страниц «Правды», мещанской злобой звучит политический выкрик большевика, мещанской дурью набухла бедная его головушка. [Владимир Набоков]
И культ злоречья и мещанства
Еще по-прежнему в чести.
Как писал Константин Азадовский:
Власть была заклятым, но не единственным врагом русского интеллигента. Другой и, может быть, более могущественный ее противник – мещанство. Обыватель, буржуа, средний гражданин – против него, «бездуховного» и «приземленного», издавна восставала часть русской духовной элиты, восторженно устремленная в романтические эмпиреи. Эти настроения питали русский социализм не менее, чем ненависть к самодержавию, и отчасти по этой причине многие интеллигенты (тот же Александр Блок) поддержали на первых порах большевистский переворот. [Константин Азадовский. «Судьбы его печальней нет в России…» // «Звезда», 2002]
Иногда сближение с официальными советскими установками осознавалось. Упомянем замечание из воспоминаний Е. М. Мелетинского:
…мое понимание чувства долга очень приблизилось к официальному, и этот долг выступил как императив, противостоящий себялюбию, трусости, мещанству.
Отвергали такую борьбу с мещанством весьма немногие. Ср. отрывок из «Воспоминаний» Надежды Мандельштам:
О.М. не любил и не позволял себе никаких выпадов против «мещанства». Мещан-бюргеров он, скорее, уважал и не случайно назвал Герцена, клеймившего их, барином. Но особенно его удивляли наши нападения на мещан и мещанство. «Чего они хотят от мещан, – сказал он как-то. – Ведь это самый устойчивый слой – на нем все держится».
Лишь к концу существования Советского Союза и после его распада стала получать распространение апология мещанства. Впрочем, однозначно положительное отношение к мещанину, как в представлении консервативного философа Александра Панарина о «национально-ответственном мещанстве» (из работы «Искушение глобализмом»), по сей день встречается крайне редко. В послесловии к «Словарю московского арго»[34] его автор В. С. Елистратов пишет:
Итак, русское, московское мещанство – это не сословие, […] это – синтетическое мироощущение… Сердиться на мещанство, критиковать и ниспровергать его – это почти то же, что сердиться на природу. В лесу растут грибы, мещане эти грибы собирают, солят, а потом едят. Они делали это всегда – и в 1147 г. и в 1997 г. […] Мещанин не защищает интересов своей идейно и юридически оформленной касты […] он защищает природные, естественные интересы личности, семьи, а значит – и человечества в целом. Мещанин хочет просто жить, ощущать жизнь во всей ее полноте – дышать свежим воздухом, вкусно есть, ухаживать за детьми, пить чай с лимоном и т. д. Мещанину нужны огонь, вода, земля и воздух.
Тимур Кибиров, который обозначает свою позицию словами «буржуазность, мещанство, средний, нормальный человек», зовет быть мещанами, отвергая весь «романтизм развитой, и реальный, и зрелый». Очень характерно, что Кибиров соединяет с романтизмом эпитеты социализма. Мы знаем, что развитой, и реальный, и зрелый социализм позже получил название