Какое-то время за перегородкой препирались и переругивались, потом кабатчик, сменив тон, сказал.
— Да оно вам надо, робяты, неизвестно за кем по городу бегать? Вон, взопрели даже. Давайте-ка, я вам по стопочке налью с устатку-то. Да угощаю, я, угощаю. Нынче я с прибытком.
Алексей, чуть не зарычал сквозь стиснутые зубы и опустился на пол, прислонившись спиной к дощатой перегородке. «И чего дурак кабатчик расщедрился? — раздраженно подумал молодой человек. — Теперь эти гады тут до вечера могут застрять».
Сидеть, действительно, пришлось довольно долго, Алексей даже успел задремать. Разбудила его возня за стенкой, дверь приоткрылась и в нее просунулась рука.
— Деньгу давай, — прошипел кабатчик.
— Мне бы как выбраться отсюда, — прошептал молодой человек, сунув в руку монету. — Сколько я еще тут сидеть буду?
— Да, эти питухи разохотились на дармовщину-то, уж по третьей опрокидывают. Так что, добавить бы надо, а то в убытке буду.
Алексей, ругая про себя и алчного кабатчика, и навязавшихся на его голову стрельцов, высыпал в протянутую руку еще несколько копеек. Кабатчик удовлетворенно хмыкнул и зашептал:
— Там в дальней стене за мешком с мукой лаз есть на задний двор, мешок отодвинешь и уходи.
В тусклом свете, едва сочившимся через приоткрытую дверку было не видно даже противоположной стены, не то что мешка с мукой. Алексей пошел вперед, выставив перед собой руки и спотыкаясь о какой-то хлам.
— Тихо ты, окаянный! — шикнул целовальник.
Молодой человек уже хотел было обругать «гостеприимного» хозяина, но споткнулся обо что-то мягкое, пощупал — похоже на мешок, отодвинул его в сторону и почуял как потянуло запахом земли и морозным воздухом. Нырнул в тесный лаз, прополз пару метров и уткнулся в деревянную перегородку, запаниковал было, но перегородка оказалась дверью, которая легко открылась. Яркий свет ударил в глаза, Алексей зажмурился, сморгнул выступившие слезы и огляделся. Обычный задний двор, залитый помоями и заваленный каким-то хламом, можно было вылезать и убираться отсюда побыстрее.
Глава 12
Время было уже за полдень, в Московских церквях отслужили обедню и колокола замолчали до следующей службы. Из города потянулись подводы распродавших свой товар крестьян, которые торопились добраться домой до темноты. Алексей прибавил шагу — он и так задержался дольше, чем рассчитывал. На душе было неспокойно, чувство тревоги подгоняло, заставляя переходить на бег. Влетев по лестнице к себе на чердак, молодой человек дернул дверь — вопреки ожиданиям, она была не заперта — и с замирающим сердцем вошел в помещение.
Лесавки там не было. На первый взгляд в каморке ничего не изменилось — ни разгрома, ни следов борьбы, на полу пятна засохшей крови, но это его кровь, оставшаяся со вчерашнего вечера. «Может, она обернулась вороной и улетела? — подумал молодой человек, но окно было плотно закрыто. — Или, просто, ушла, не дождавшись моего возвращения?» Это было самое простое объяснение, и Алексею очень бы хотелось в него поверить, но что-то с трудом уловимое не давало покоя. Он осмотрелся еще раз, принюхался и понял — в каморке был запах совершенно незнакомых людей. И еще пахло опасностью, страхом и болью. Запах уже почти выветрился, видимо, чужие здесь были несколько часов назад.
Внимание молодого человека привлек красный отсвет в углу комнаты, что-то, показавшееся каплями свежей крови. Он наклонился, поднял коралловые бусы, купленные им для лесавки, и опустился на топчан, до боли сжимая круглые, гладкие бусины. Чувство вины было таким острым, что захотелось завыть, громко во весь голос. Если бы он не спешил сегодня по своим делам, то беды бы не случилась. А она произошла — звериное чутье его никогда не подводило.
Чувство опасности заставляет кровь быстрее бежать по венам, всплеск адреналина придает силы, побуждает к действию. Но страх за близкого человека совсем иной, не такой, как ощущение опасности, грозящей тебе самому. Он липкий и противный, от него холодеют руки, и замирает сердце. Алексей постарался успокоиться и собраться с мыслями. Нет сомнения в том, что здесь замешан трактирщик — он единственный, кто мог знать о присутствии лесавки. Хотя его-то запах Алексей не чувствовал, но это еще ничего не значило. Молодой человек решительно вскочил и направился к двери.
Никола был, как обычно, за стойкой, где он хмуро протирал стаканы.
— Так. — Алексей зло посмотрел на трактирщика, тот поежился и опустил глаза. — Разговор есть. Отойдем-ка.
— Где девушка, что была в моей комнате, — спросил молодой человек, когда они прошли в комнатку за стойкой.
— Какая еще девушка? — удивленно вскинул брови трактирщик.
Алексей был не в том настроении, чтобы уговаривать вероломного «друга» Сен-Жермена. Тем более запах мяса с кухни не только напомнил, что он с утра не ел, но и разбудил голодного и раздраженного зверя, сдерживать которого сейчас не было никакого желания. В бешенстве Алексей схватил трактирщика за горло, оскалился и щелкнул клыками.
— А то ты не знаешь?! — прорычал он.
Ты… кто? — Никола побледнел, но глаз не отвел, лишь дернулся, когда удлинившиеся когти прокололи кожу.
— Тебе это интересно?! А мне интересно, где девушка! И сейчас спрашиваю я, поэтому отвечай, пока я не оторвал твою башку и не сварил ее себе на ужин!
— Хорошо… — прохрипел трактирщик. — Отпусти, я скажу.
Алексей ослабил хватку, продолжая настороженно следить за Николо. Тот облегченно вздохнул, морщась, вытер кровь шейным платком и угрюмо сказал:
— Ты пришел от графа. Я тебя принял, потому что долги надо платить. Я дал тебе еду и кров, не спрашивая, кто ты. А ты притащил сюда бесовку, с которой прелюбодейничал и занимался черным колдовством. Думаешь, мне нужны проблемы? Здесь сжигают и за меньшее… Впрочем, за это и в Европе сожгли бы. Я сообщил о девке священнику. Только о ней, не о тебе. Он пришел с рейтарами и забрал бесовку. Куда увел, не знаю. Это правда, я не интересовался. — Николо мрачно смотрел на Алексея, зло сверкая единственным глазом. — А теперь уходи. Совсем уходи. Я не хочу иметь дело с такой тварью как ты. Твой господин — опасный человек, и вероятно, постарается отомстить мне. Но он человек, а ты — нет. Уходи!
Трактирщик неуловимым движением достал откуда-то узкий длинный кинжал, светлое лезвие сверкнуло, отражая огонь камина. «Серебро!» — понял Алексей и отшатнулся.
— Вот именно! — криво ухмыльнулся Николо. — Уходи.
Поднимаясь по лестнице, молодой человек пытался привести в порядок суматошно мечущиеся мысли — хотелось вернуться и, все-таки, перегрызть горло предателю, невзирая на серебряный кинжал. Но внезапно он понял, то, что сделал Николо было не предательством, а банальной самозащитой. Злость прошла, уступив место отчаянию. Надо было срочно бежать, спасать Лесю. Но куда бежать-то?
— Ну что, набил морду трактирщику? — услышал Алексей как только вошел в свою каморку.
У каминной трубы сидел, ковыряя в носу, анчутка. Если бы молодой человек был в другом настроении, то, наверное, удивился бы столь неожиданному визиту. Но сейчас он только раздраженно посмотрел на гостя и, обхватив голову руками, опустился на топчан. «Надо было спросить Николо, что за священника он пригласил, из какой церкви, — подумал Алексей, — а то ведь никаких зацепок нет. А, может, и зря все это, — мелькнула трусливая мысль. — Лесавка и сама не промах, поди, уже обернулась вороной, да и упорхнула» Алексей скрипнул зубами, рассердившись на себя за малодушие. Ведь ясно, что если бы Леся смогла перекинуться, ее отсюда не увели бы.
— Эй, ты чего на меня внимания не обращаешь? Я, понимаешь, к нему в гости пришел, как к родному, а он морду воротит и разговаривать не желает.
— Зачем пришел? — хмуро, не поднимая головы, спросил Алексей. — Вчера, что ли, не нагостился?
— Экий ты невежливый, голозадый.
— Еще раз назовешь меня так — пришибу! — прорычал парень, желая хоть на ком-нибудь сорвать дурное настроение.
— А че не так-то? — обиженно засопел анчутка. — Я же правду говорю. У меня, вон, задница мохнатая, а у тебя голая, значит, ты голозадый и есть.
— Слушай, мне сейчас не до твоих дурацких шуток, — проворчал Алексей.
— Да ладно тебе! — анчутка одним прыжком переместился на топчан, тронул лапкой за плечо. — Слушая, я чего пришел-то…Даже не знаю… Самому чудно. Ты вот вчера зачем меня отпустил? Почему не убил?
— Не знаю… — пожал плечами молодой человек. — Пожалел просто. А зачем мне тебя убивать? Какая от этого польза?
— Пожалел, значит? — Анчутка задумался, покусывая кисточку хвоста. — Слушай, волчонок, я знаю, куда твою лесную девку увели.
— Это правда?! — Алексей резко повернулся к нечистику и, схватив его за шкирку, приказал: — Говори!
Анчутка дрыгнул лапами и недовольно проворчал:
— Ты, это… положь на место, где взял. Ишь, раскомандовался! Я, между прочим, сам к тебе пришел, неча меня как куль трясти.
— Извини, — смутился молодой человек, опуская нечистика на топчан, — злой я сегодня.
— Ну, вот, так-то лучше. А то хватается сразу… Короче, девку увели поп да два вояки. Она сонная была, так сонную связали и утащили.
— Куда утащили?
— В дом с крестом, где попы живут, куда же еще.
— Домов с крестом тут десятки, если не сотни. В каком ее искать-то?
— Я считать не обучен, а только дом этот здесь один.
— Не понял…
— Дурак, значит. Вон его штырь с крестом через улицу торчит.
— Так, получается, ее в протестантскую кирху увели. — Алексей облегчено вздохнул.
Это уже было проще. Вламываться в православный храм не хотелось, да и бессмысленно это было — не священники, так горожане его бы убили, не разбираясь, кто такой. А ведь и сам мог бы догадаться, что Николо за православным попом не побежит.
— А где ее там держат, знаешь? — молодой человек вскочил, собираясь немедля бежать освобождать Лесю.
— Не-а. — Анчутка поскреб брюхо, выловил блоху и, покосившись на Алексея, раздавил. — Не советую я тебе туда сейчас бежать. Ты что, придешь и попу скажешь, мол, отдавай девку? А он, поди, разжалобит