— Ах, ты стервец, — зло воскликнул старик, — освободился-таки! Зря я кольцо-то не поменял, а ведь собирался… Но ничего, меня тебе все равно не достать, меня ни один зверь тронуть не может. Правда, с тобой теперь придется повозиться. Ну, разомнусь заодно.
Алексей подавил в себе звериное нетерпение и желание снова кинуться на врага, поняв, что это бесполезно, и лихорадочно соображал, как же расправиться с хитрым стариком. А тот вытащил из-за пояса кнут и, усмехаясь, пошел к волку.
— Сейчас я из тебя дурь-то выбью!
Кнут щелкнул, удар пришелся по самому чувствительному месту — кончику носа. Ослепленный болью оборотень взвизгнул и попятился, и тут же на голову и спину обрушился град ударов. Алексей заметался по землянке, рыча от злости и унижения. Тяжелая цепь сковывала движения, била по лапам и цеплялась за что только можно. Кнут свистел, рассекая воздух, а заодно и волчью шкуру, старик хохотал и азартно ухал, а оборотень совсем потерял ориентацию и с воем носился кругами. Наконец, Чурила, видимо, умаялся, отбросил кнут и, тяжело дыша, присел на чурбачок у алтаря.
— Ну, ладно, гаденыш, повеселились и будет. — Старик мрачно рассматривал замершего у дальней стены оборотня. Тот шатался, едва держась на дрожащих лапах, но продолжал скалить зубы и рычать. — Пора к делу приступать. Сейчас ты сам ко мне на брюхе приползешь. Ни один зверь моего Слова не может ослушаться!
Колдун что-то хрипло прокаркал и протянул вперед руку с замысловато сложенными пальцами. У Алексея закружилась голова, и сознание подернулось мутной дымкой. Муть, впрочем, быстро рассеялась, и оборотень с удивлением понял, что ему, действительно, хочется подползти на брюхе к этому милому человеку и вылизать ему сапоги. Удивление сменилось твердой уверенностью, что это именно то, что сейчас необходимо сделать. Довольный смех Чурилы привел Алексея в чувство — Слово на истинного оборотня не действовало. Точнее, действовало, но лишь частично, так как он, ощущая себя полным идиотом, медленно, но все же полз к старику. Колдун нетерпеливо переминался и хмурился, недовольный сопротивлением зверя. Он в недоумении почесал голову и начал копаться в сумке.
«Ну все, — подумал Алексей, — больше медлить нельзя, а то еще чего-нибудь наколдует». Волк вскочил и прыгнул к старику, на лету оборачиваясь человеком. Обнаженное тело обрушилось на Чурилу, сбивая того на пол. Ошеломленный Алексей, ожидавший столкновения с магической защитой, а не с колдуном, не сразу сориентировался и получил сильный пинок под ребра. Отлетел в сторону, едва не угодив в костер, вскочил, отпрыгнул в сторону и начал наматывать на руку изрядно надоевшую цепь, предусмотрительно оставив довольно длинный конец с тяжелым ржавым кольцом.
В быстрых сменах ипостасей был свой недостаток — трудно было сразу перестроить восприятие, вес тела и центр тяжести человека и волка тоже сильно отличались. Адаптируясь к новым ощущениям, молодой человек медленно отступал к стене, не спуская глаз с Чурилы, который удивленно вытаращился на преобразившегося пленника.
— Как же тебе от заклятия-то удалось освободиться?! Или… Неужто, истинным оборотнем удалось стать? — В голосе старика звучали неуверенность и страх. — Но таким ты мне не нужен. Надо кончать с тобой.
Колдун, зло сверкнув глазами, поднял посох и с его навершия сорвалась зеленая молния. Не ожидавшему такого подвоха Алексею чудом удалось увернуться. Разряд ударил в пол, широким веером рассыпались искры, задымила какая-то ветошь, валявшаяся на полу, и запахло паленым.
— Эй, ты поосторожнее, — пробормотал молодой человек, обходя старика по кругу, — а то пожар тут устроишь.
— Не твое дело, собака! — рявкнул Чурила, и новая молния ударила в то место, где только что был Алексей.
Он рывком переместился за спину колдуна и прыгнул вперед, одновременно раскручивая цепь. Ухнул, отпуская импровизированный кистень, и железное кольцо ударило старика в плечо. Тот охнул, и посох выпал из повисшей плетью руки.
— Гы-ы-ы! — взвыл Чурила, вытаскивая из-за голенища нож и разворачиваясь к пленнику.
Но новый удар бросил колдуна на колени, он заскулил, пытаясь дотянуться до посоха, захлюпал кровью из разбитого носа. Алексей, не дожидаясь, пока противник завладеет своим оружием, прыгнул на него, ударив ногами в спину. Старик нырнул вперед и задергался, придавленный сверху коленом. Чурила оказался на удивление сильным, он брыкался, извивался, пытался достать молодого человека ножом. И это ему удалось. Алексей зарычал, сильнее уперся коленом в спину противника, захлестнул его шею цепь и, скрипя зубами от боли, рванул на себя. Раздался хруст шейных позвонков, старик булькнул и обмяк.
Молодой человек в изнеможении рухнул на него сверху. Бок горел так, словно к нему приложили раскаленную сковородку. Алексей попытался подняться — лежать на трупе врага было противно — но руки подогнулись и он ткнулся лицом в землю. Теряя сознание, он увидел, сверкнувшее чистым серебром лезвие ножа, зажатого в мертвой руке.
«Как не хочется снова умирать». С этой мыслью Алексей пришел в себя и понял, что умирать пока не собирается. В боку пульсировала тупая боль, голова кружилась, наверное, от потери крови, но он был жив. Его морда лежала на коленях у Леси, уткнувшись носом в теплый живот. В волка он перекинулся, видимо, в бессознательном состоянии. У животных болевой порог выше, вот организм инстинктивно и выбрал наиболее приемлемую форму.
— Как ты, волчонок?
Алексей поднял голову и посмотрел на девушку. Она была бледной, осунувшейся и даже, как будто, постаревшей. Оборотень обеспокоенно заворчал.
— Все в порядке. Я остановила тебе кровь, немного подлечила — рана от серебра плохая, и…
«Вытащила из лап смерти, да?»
— Почти. Но ты не переживай, я сильная, и здесь же лес рядом.
«Спасибо, родная», — оборотень лизнул девушку в нос и попытался подняться. Лапы дрожали и снова начала кружиться голова, но надо было отсюда выбираться.
— Погоди, — остановила его Леся. — Так нельзя уходить. Там на поляне люди, их много. Слышишь?
Алексей прислушался. Действительно, снаружи доносился неясный шум и крики, значит, нужно было перекидываться в человека. Вот только с одеждой — проблема. Оборотень покосился на валявшееся неподалеку мертвое тело. Противно, но другого выхода нет.
Уже в человеческом облике он стащил со старика кожух, штаны и рубаху и натянул все это, передергиваясь от отвращения. Мимоходом порадовался, что ошейник со смертью колдуна развалился, а значит, не придется таскаться с тяжелой цепью. Алексей покосился на догоравший костер и решил, что мертвеца так оставлять не стоит. Кто знает, как колдун поведет себя после смерти? Вдвоем с лесавкой они с трудом затащили тело в огонь и добавили дров из небольшой поленницы. Каждое движение отдавалось болью, но молодой человек только тихо ругался сквозь стиснутые зубы.
Возня с мертвецом отняла столько сил, что казалось, целый котлован в одиночку выкопал. Хотелось отдохнуть, но едкий дым и вонь горелого мяса заставили поторопиться. Алексей сунул ноги в растоптанные поршни и, опираясь на лесавку, побрел к выходу.
В открытую дверь тоже пахнуло гарью и жаром. Избушка колдуна полыхала огромным костром, в серое зимнее небо взлетали искры, опадая на землю хлопьями пепла. Алексей отшатнулся, прикрыв лицо рукавом, и ахнул:
— Книга! Она же там!
— Книга? — отозвалась лесавка. — Погоди…
На миг замерла, повернувшись к молодому человеку, сверкнула зелеными огоньками глаз на осунувшемся бледном лице, легко коснулась щеки холодной ладошкой и, шепнув: «Моя вина!», кинулась к избе. Лишившись опоры, ослабевший молодой человек пошатнулся, не удержал равновесие на узкой тропинке и рухнул в сугроб.
— Леся, не надо! — закричал он, отчаянно барахтаясь в снегу. — Остановись, не надо!
Боль когтистой лапой вцепилась в бок, голос сорвался на хрип, но Алексей, все же, поднялся и кинулся к жилищу колдуна. Лицо обожгло, затрещали волосы на голове, дыхание перехватило от едкого дыма.
— Стой, Алешка, куда ты?!
Сзади схватили в охапку, потащили прочь от полыхающего сруба. Плохо соображающий парень отбивался, всхлипывая, рвался к пожарищу.
— Там Леся, — хрипел он. — Она сгорит!
— Ты тоже сгоришь, оглашенный! — Демид дернул Алексея назад и вместе с ним завалился в сугроб. — Ты ей уже не поможешь, только сам сгинешь!
Холодный снег остудил обожженное лицо и немного привел в чувство. Молодой человек, в отчаянии закусив губу, смотрел, как языки пламени лижут сухие деревянные стены, перебираются на кровлю, вырываются вместе с дымом из открытой двери.
— Алеша! — крик лесавки заставил Алексея вздрогнуть и снова кинуться к огню.
В маленьком волоковом окне мелькнула рука, и на снег шлепнулась дымящаяся книга. Раздался треск, прогоревшая крыша рухнула внутрь избы, взметнувшийся фонтан искр осыпал людей пеплом и горячими углями, и в небо рванули языки пламени. «Прощай!» — словно шелест листвы прозвучал в голове последний вздох лесавки. Алексей со стоном упал на колени.
— Идем, идем, Алешка, — Демид, пыхтя и ругаясь, волок слабо сопротивляющегося друга подальше от чудовищного костра. Наконец жар стал терпимым, и коробейник рухнул в сугроб.
— Леся… — бормотал молодой человек, всхлипывал, размазывая по лицу слезы и пепел. — Она погибла, Малой. Зачем?.. Почему?.. Это все проклятая книга, все из-за нее… И из-за меня…
— Книга тут ни при чем, и себя нечего виноватить, — уговаривал его Демид, заботливо стряхивая с плеч и волос друга тлеющие угольки. — Знать, судьба у нее такая. Ты ее один раз из лап смерти вырвал, но, ведь, судьбу-то не обманешь. Нет в ее гибели твоей вины. Ты же ее не заставлял в огонь кидаться? Поплачь, да успокойся. Живые, убиваясь своим горем, мертвым-то никак не помогут.
Алексей вздохнул, мрачно смотря на догорающую избу. В голове было пусто и горько.
— На, вот, книжку-то… Я ее прихватил, пока мужики не затоптали. А то, сколько всего из-за нее случилось…