илий, вы совершили подвиг. Почему бы им не поднять свои курдюки еще разочек? Нет уж, они лучше будут квакать в ваш адрес. Вот вам и граница между нормой и «не совсем нормой».
Поэтому вам приходится маскироваться и постоянно сглаживать острые углы своего жизненного стиля. Пока не доберетесь до вершины. Там можно расправить крылья и до предела заострить противоречия личности и общества. И выпустить на волю очищающий огонь прогресса. Но сейчас вы только идете к вершине, скрывая свое восхождение от любопытных глаз. Маскировка – это новая адаптация. Необходимость в ней возникла из-за успеха старой адаптации.
Получается интересное явление: адаптация решает старую проблему, но сама становится новой проблемой и требует новой адаптации. Вот что такое пограничные феномены! Всего лишь адаптация к адаптации. И не надо изобретать сложных определений.
Забота о себе – тоже адаптация. Поход к аналитику – адаптация. Может так совпасть, что после вашего похода адаптироваться придется всем: и вам, и аналитику? Может. Более того. Один из настоящих психоаналитиков (без кавычек) Дмитрий Сергеевич Рождественский обоснованно считает, что пограничное расстройство вообще не существует вне кабинета. Что его может вызвать у клиента сам аналитик, если накосячит на первой беседе[66].
7.2. Хоть на крайность света
Там, где заканчивается адаптация, начинаются проблемы. И речь вовсе не о серьезных психозах. Не нужно страдать шизофренией, чтобы потерять способность к адаптации. Достаточно на все ситуации реагировать одинаково, упорно воспроизводя один и тот же паттерн (образ действия и манеру общения).
Здесь уже не говорят, как в прошлом параграфе, что у человека дурной характер. Выражаются проще: «Вот дурной…». Не характер, а человек. В нашем языке эти нюансы хорошо чувствуются. Особенности характера превратились в патологию личности. И страдает уже сама личность, а не окружение (хотя и ему тоже достается). Речь идет о психопатиях.
Что это такое? В классической психологии можно услышать, что психопатия – это вид личностного расстройства. В другом месте читаем, что это нарушение характерологической конституции, то есть расстройство характера. Как отличить характер от личности? Да никак, пусть над этим психологи бьются. В психоанализе слово «личность» не имеет теоретической нагрузки. Есть субъект, есть характер как набор устойчивых реакций, есть адаптивность или дезадаптивность, есть стоящие за этим комплексы и влечения. Личности нет. Чтобы всерьез относиться к этому слишком абстрактному понятию, нужен огромный запас оптимизма.
Дадим определение психопатии в психоаналитическом ключе, максимально кратко, опираясь на современный динамический подход.
Психопатия – это устойчивая, тотальная, социальная дезадаптация.
В определении психопатии мало слов, но все они важные. Пройдемся по каждому пункту и сравним психопатию с известными психоаналитическими и психиатрическими явлениями.
Психопатов не лечит время и не учит жизнь. Ничему. Отсюда устойчивость. У обычного невроза есть начало и конец, потому что за неврозом скрывается неудачное вытеснение (главы 6, 8). Стоит докопаться до первоисточника, и невроз исчезнет. К психозу тоже можно найти аналитический ключик. Психопатию бесполезно анализировать. Это праздник, который всегда с пациентом. Ее можно только корректировать: для этого существуют специальные коррекционные психологи.
Тотальность означает, что психопатию нельзя спрятать. У психопата все сферы деятельности, все взаимоотношения находятся под властью патологии характера. Любая ситуация и любой собеседник еще до общения проходят через психопатический фильтр. А вы думали, можно просто так взять и придумать ситуацию, на которую психопат не сможет среагировать привычным ему образом? Придумать-то можно, вот только для психопата этой ситуации как бы и не существует.
Ваши качества, которые не вписываются в психопатическое мировоззрение, тоже отсекают заранее. Психопат попросту не знает о существовании «лишних» черт характера, не может даже гипотетически их представить. Психопат не просто видит мир сквозь черный трафарет. Он убежден, что другие тоже пользуются таким трафаретом. Представить, что кто-то воспринимает мир по-другому? Невозможно.
Впрочем, это мы еще очень сильно переоцениваем способность психопатов к рефлексии. Как будто бы они пытаются понять, «шо там у других», пытаются мыслить такими категориями, как «восприятие», «реальность», «адаптация». Увы, но нет. Зачастую интеллект психопатов не позволяет им решать куда более приземленные задачи, а вы тут о рефлексии мечтаете.
Психопатия тотальна, и в своей тотальности она поглощает всего человека. Включая склонность к философии, размышлениям и рефлексии. Самой возможности посмотреть на себя со стороны нет – она изначально исключена из патологического характера. Сразу оговоримся: есть психопаты, которые любят копаться в себе, выглядят задумчивыми и ранимыми. Но это не рефлексия, это самоедство, мнительность, заторможенность, резонерство, ментальная жвачка, нытье – что угодно, только не рефлексия.
Психопату комфортно со своей патологией. Для него патологический характер – не единственно правильный, а единственный. Психопату попросту не нужна рефлексия. А зачем психике тратить скудные ресурсы на изобретение невостребованного механизма? В противном случае из рефлексии выросла бы потребность в самоанализе и самоисцелении. То есть возникла бы адаптивность. Тем самым была бы нарушена устойчивость. И значит, мы изначально имели дело с чем-то другим.
Логично, что тотальность (то есть всеобщность) автоматически включает все сферы деятельности, например, социальную. Зачем о ней упомянуто отдельно? Затем, что наблюдение и диагностика психопатов проводится в социуме. Можно и в условиях социальной изоляции. Например, с помощью скрытых камер и тайного вмешательства в жизнь. Это был бы интересный эксперимент. В прошлом веке Штази щекотало нервы политическим диссидентам, незаметно внося в быт «подопечного» разные «изюминки». Но такие методики, если и существуют, надежно засекречены. Зато публикаций по взаимодействию психопатов с другими людьми – хоть отбавляй. Этой темой за последние два века только ленивый не интересовался.
Дезадаптация, как легко догадаться, это невозможность изменить свою реакцию в ответ на изменение стимула. Попытка решить все проблемы с помощью одного инструмента. Например, завязать шнурки молотком.
Нас интересует дезадаптивное взаимодействие субъекта с социумом. Что является единицей такого взаимодействия? Правильно. Коммуникация. Вообще любое отношение между двумя субъектами – это коммуникация. В том числе отказ от коммуникации. Значит, социальная дезадаптация подразумевает, что субъект одинаково реагирует на разные коммуникативные ситуации. В том числе на беседу с психоаналитиком. По большому счету, там нет полноценной коммуникации – всего лишь повод лишний раз поупражняться в повторении дезадаптивной реакции. Поэтому нет никакого смысла брать психопата в анализ. Его нужно слегка перепрограммировать, а не коммуницировать.
Соответствующими навыками дрессуры обладают коррекционные психологи и психотерапевты, но не психоаналитики. Да, вот такие мы беспомощные. Но вне кабинета элементарные знания о психопатах нужны всем. И простейшие манипуляции, основанные на этих знаниях, – тоже.
В жизни вы сталкиваетесь с психопатиями гораздо чаще, чем кажется. Человеку не обязательно быть психопатом, чтобы вести себя как психопат по отношению к вам. Быстро выявить психопата, подобрать к нему манипулятивную технику – полезный навык. Заодно за собой будете внимательней приглядывать: не закралась ли в ваш характер какая-нибудь дезадаптация.
Простая дезадаптация – еще не предел. Значит, у нас есть шанс лучше понять цепочку «дефект – психопатия – пограничность – адаптация», дважды посмотреть на норму сквозь призму патологии.
Абсолютным пределом психической патологии является дефект. Сбой высших психических функций: речи, памяти, восприятия и прочих. Либо всех сразу, либо по отдельности. Почти всегда современная медицина без труда находит биохимическую основу психического распада. Дефект невозможно обратить вспять, он только нарастает. Постепенно личность пациента распадается настолько, что ни отражение реальности, ни коммуникация невозможны.
Например. Солнечный денек. Кругом тишь и благодать. На крылечке стоит пожилой джентльмен и интеллигентно стучится в дверь подъезда. Головой. На любую попытку начать общение следует очередной глухой удар. Можно ли рассматривать удар головой как отклик на коммуникацию? Рассматривать-то можно. Но толку? Попробуйте сами.
– Здравствуйте, Олег Иваныч!
Бум.
– Хорошая погода сегодня.
Бум.
– Синоптики обещали солнце весь день.
Бум-бум.
– А я, как назло, зонтик дома забыл.
Бум-бум-бум.
– Кстати, сквер наш вырубают, хотят там церковь построить.
Бум-бум-бум. Шмяк.
– Да… а завтра вот выборы.
Бум-бум. Шмяк. Бум. Шмяк.
– Вы приходите обязательно. Не дадим пятой колонне протащить своих агентов!
Шмяк-шмяк-шмяк.
И так с утра до вечера. Спрашивается: кто из вас двоих психопат?
Получился предельный случай: примитивная реакция, которая не зависит ни от времени, ни от стимула. Но нет предела совершенству! Настоящий предел, абсолютный ноль – это отсутствие всякой реакции, принципиальный отказ от коммуникации, тотальный уход в себя (когда никакого «себя» уже нет). Из этого абсолютного нуля, как из путеводной звезды Давида мы можем выпустить лучи во все стороны. И каждый луч станет координатной осью, вдоль которой меняется какое-то одно психическое свойство. В центре звезды – коллапс, там невозможно говорить о субъекте, о характере, о коммуникации, о психоанализе. Черная дыра. И на каком-то расстоянии от центра – тоже (рис. 7.1).