Достигнув нужного места с войском, архилич застал обглоданный до костей скелет крылатой рептилии. Солдаты Ксочипепа быстро нашли останки, взяли под охрану и остались дожидаться царя.
— Какие прожорливые эти кликуны, — Кирилл провел рукой по черепу Кэомата без намека на чешую, мышцы, сухожилия. Будто отполированная добела слоновая кость. — Не хотел бы я с ними столкнуться.
— Они жрут магию и все, что ей насыщено, — сказала Виктория. — Магический источник для них как свет для мотыльков.
— Почему кости оставили?
— Наверное, не успели сожрать. Срок жизни тварей с момента пробуждения исчисляется минутами, в лучшем случае, десятками минут.
— Вот и новый претендент на роль драколича. Душа Кэомата должна быть в сохранности, с момента смерти прошло не слишком много времени.
— Ундолиму это не понравится.
— Разумеется, но против он не будет. Потери надо восполнять.
За три часа жрецы-личи подготовились к обряду. Выжгли на земле малую печать Уицилопочтли, расставили магические черепа, вырезали на костях слова заклинаний. Так как времени мало, Кирилл приказал ограничиться только самым необходимым, укрепить скелет и напитать его дополнительной силой можно потом.
Обряд проходил по тому же сценарию, что и в случае с Хеонак. В самый ответственный момент распахнулся разрыв в ноосферу, оттуда к скелету Кэомата потянулась струя эктоплазмы.
— Займи этот сосуд! Я приказываю!
Сизый «дым» начал медленно впитываться в кости. Вырезанные на них символы, глазницы черепа вспыхнули зеленым светом, после разрыв в Изнанку самостоятельно закрылся. Мир живых и мир духов сами собой стараются избегать соприкосновения.
— Получилось? — поинтересовался Квинт, помогавший в проведении ритуала.
— Откуда я знаю? Сейчас посмотрим.
Пару минут спустя скелет вопреки здравому смыслу самостоятельно начал двигаться. Кэомат попытался приподняться, опиравшись на поломанные остатки крыльев. Пасть раскрылась, он видимо хотел что-то сказать или сделать вдох, разумеется, ничего не вышло.
— Ты Кэомат? — обратился Кирилл к драколичу. — Кивни, если он.
Воскрешенное существо утвердительно кивнуло.
— Попробуй что-нибудь сказать, мы наложили чары голоса на твои кости. Это достаточно просто, мысли сами обратятся в звук, стоит захотеть.
Дракон несколько минут щелкал пастью, пока не достиг первых успехов.
— А-а-а… э-э, К-к…цикаль… — в этом кряхтении архилич различил свое официальное имя. Для себя и доверенных соратников он оставался Кириллом. — …о… сд…лал!? Я… у-умер?
— Ты был мертв, мы тебя вернули, сделали первым драконом-личем. Уж извини, что в таком виде. Кликуны обглодали твое тело до костей.
— Н-не… хочу…
— Не паникуй, Кэомат, мы потом нарастим мясо на костях, если захочешь. Просто время дорого, нам надо двигаться на северо-запад, громить Пошесть. Помнишь?
— П-поо… мню.
— Могу я рассчитывать на твою помощь? — Кирилл на самом деле наложил магический поводок на драколича, но тому это знать пока необязательно. Продуктивность работы на совесть куда выше, чем из-под палки. — Первый немертвый дракон.
— Х… хорошо.
Кэомат оглядел остатки своих крыльев с обломанными пальцами, на которых раньше крепились перепонки.
— Летать тебе пока не суждено. Увы. Придется топать по земле, как мы.
— Дерьмо! Ненавижу нурийцев и треклятых кликунов, — прорвалось у взбешенного драколич. — Я буду медленно зажаривать их до хрустящей корочки!
— Попробуй дыхнуть огнем.
Из пасти вырвался поток ярко-зеленого огня. Наглядное подтверждение того, что драконье пламя это завязано на магии, а не биохимических процессах.
— Я им всем покажу!
— Есть еще порох в пороховницах. От тебя будет толк. Как в целом ощущения?
— Все так непривычно… Хочу вздохнуть, но не получается, у меня не бьется сердце, а движения скованные.
— Привыкнешь. Скованность исчезнет.
— Как скоро?
— У меня несколько месяцев ушло на адаптацию.
— Но сейчас ты не совсем ходячий труп, верно?
— Мы с Тлалоком являемся нежитью переходной ступени.
— Сделайте и меня таким!
— Это долго, сложно, требует редких ингредиентов, — врал архилич. — И вообще нет гарантии, что ритуал сработает на драконе.
— Превращение в лича ведь сработало.
— Позже, когда закончим с Саварией. Договорились?
— Поклянись.
— Не буду, — пошел Кирилл в отказ. — Ты и твои собратья не в том положении, чтобы требовать такого. Я помогаю вам лишь по доброте душевной. Или считаешь, Ацтлан не обойдется без драконов?
— Ты и доброта? Не смеши.
— Почему я не могу быть добрым в отношении своих верных слуг?
— Кто родится от союза полубога с обычным человеком? — пока Кирилл во главе армии следовал через Курганы, было достаточно времени для посторонних разговоров. Виктория охотно отвечала на глупые вопросы.
— Обычный человек с даром к магии либо без него.
— А если два полубога заделают ребенка?
— Получится просто сильный маг. Наследование дара в той же мере, что у родителей, ничем не гарантируется. Тут на все воля судьбы.
— Скорее воля генетики.
— Чего? — нахмурилось божество, ехавшее на колеснице с мертвыми конями. — Ненавижу эти ваши с Квинтом непонятные словечки. Он вчера пытался мне про какой-то электромагнетизм рассказать… Я и половины не поняла. Наш старый мир сильно изменился за полтора тысячелетия.
— Магия, боги, суеверия ушли, местами по крайней мере, на их место пришла наука.
— Не хотела бы я жить в мире, где нет ничего кроме людей, их бездушных железок.
— Тебе бы понравилось.
— Старый Мир в последние мои годы пребывания там и так сильно обеднел. Магия угасала, боги лишались сил, волшебные существа погибали, погружались в спячку или уходили в мир теней, кто имел такую возможность.
— Туда им и дорога. В гробу я видел этих волшебных существ, если они утаскивают скот, подстерегают путников на дороге с целью испить крови, мешают судоходству, торговле, ведению сельского хозяйства.
— Мужчины… — проворчала Виктория. — Вы неспособны по-настоящему оценить красоту природы.
— Красота природы сводится к борьбе за выживание, где все стремятся друг друга сожрать или трахнуть. Легко рассуждать о красоте, будучи полубогиней. А поживи годик-другой в шкуре простой крестьянки. Как ты заговоришь, если твоих купающихся в реке детей утащит топляк, отправившийся на охоту муж станет закуской для ламии? — существо возрастом в несколько тысяч лет не нашло подходящих слов для ответа. — Молчишь? Ну и ладно.
— Квинт сказал, на Земле года три назад вернулась магия и боги.
— Укоротить бы ему язык.
Виктория подозрительно много времени стала проводить времени с американцем. То мило воркуют словно голубки, то куда-то пропадают из виду, после чего постная рожа Квинт становится чуть счастливее.
— Чего скрывать то? Мы дети одного мира, у нас общие цели.
Кирилл взглянул в карие глаза полубогини. Они словно гипнотизировали, манили своим очарованием. Не может же эта красавица нагло врать… Или может? Архилич помотал головой, избавившись от наваждения.
— Ох. ела, паскуда!? Я тебе за такие фокусы свой лом в жопу через пасть протолкну!
Виктория примирительно подняла руки.
— Извини, больше не буду.
— Сука и Квинта околдовала, значит!
Ехавшие следом на мертвых лошадях жрецы-личи приготовились применить боевые заклинания. На кончиках их пальцев, посохов заиграли разноцветные огоньки, искры.
— Нет! Он сам на меня запал.
— Тридцать секунд, чтобы дать убедительное объяснение своим гипнотическим манипуляциям, подкрепить его клятвой, иначе ты окончательно перейдешь в статус врага. Время пошло.
— Я… — замялось божество. — Не собиралась тебя подчинять, просто хотела… вызвать чуть больше симпатии. Да подкрепит магия мои слова! Ut un zavak akur fezam!
Над головой Виктории вспыхнул огненный символ.
— Неубедительно.
«Один глазик выколю, другой останется, чтоб знало говно кому кланяться».
Кирилл телекинезом подтянул божество к себе, ее шею обхватили тонкие костлявые пальцы.
— Прошу…
— Нет, я не убью тебя, — в свободной руке архилича появился разрыватель душ. — Только преподам урок.
Виктория неистово закричала, когда кинжал вонзился в ее левый глаз. Хлынула алая кровь. Полубогиня была отброшена на землю.
— Сволочь!
— Новый глаз отрастет нескоро, если вообще отрастет.
— Уничтожу! — прошипела Виктория, схватившись за окровавленный глаз.
— Осторожнее со словами, могу ведь обидеться.
— Ты ослепил меня! Тварь!
— Головой надо было думать, прежде чем применять свои трюки. Нечего теперь жаловаться.
Тут на шум прибежал Квинт. Он спал в повозке, плетущейся где-то позади.
— Что тут происходит? Вот черт! — американец склонился над полубогиней. — Кто тебя так?
Виктория указала на Кирилла.
— Он.
— Зачем? — скрипнул зубами землянин.
— Хотела мне мозги промыть своим гипнозом, за что получила, — пояснил архилич. — Пытаешься с ними по-человечески обращаться, а они тебе дерьмо подкладывают в самый неожиданный момент.
— Это правда? — вопрос был обращен к божеству.
— Да как ты… да, я попыталась применить очарование.
— На меня ты также влияла?
— Да я никогда бы! — воскликнула Виктория. — Наша симпатия имеет естественную природу.
— Уведи ее с глаз моих, — велел Кирилл. — И проведи разъяснительную беседу.
— О чем ты думала, применяя гипноз в отношении Кир… Кеоцикаля?
— Хотела вызвать симпатию к себе. Слабое внушение на него не действует, а сильное он почувствовал.
— За тысячелетия жизни мозгов у тебя видимо не прибавилось.
— Не смей говорить со мной в подобном тоне!
— А то что? Свернешь мне шею? Вперед. Или я должен упасть перед тобой на колени и трепетать? Олимпийская дура.
— Я лишилась глаза!
— Скажи спасибо, что не жизни.