— Кайлин, мне кажется, ты вполне могла бы составить мне конкуренцию, — насмешливый голос Палача отвлек меня от милого занятия, — ты же убила это яблоко.
— Я не убила его, а разрезала пополам, — буркнула, не поворачивая головы.
— Разрубила, — фыркнул и снова в голосе послышалась улыбка, — причем очень профессиональным движением. Я тебе как специалист говорю.
— Ты не убийца! — швырнув нож на стол, уперлась ладонями в столешницу и опустила голову. — И я не понимаю, как ты можешь все это так спокойно воспринимать.
— Я привык не обращать внимания на обвинения, — теплые ладони легли на плечи, — тем более, Кайлин, до твоего появления в моем доме я искренне верил, что заслуживаю все это.
— Что? — резко развернувшись, встретилась взглядом с Палачом. — Что заслуживаешь? Досужие разговоры глупых людей? Нелепые обвинения? Шёпот за спиной и выкрики про кровавые деньги? Обвинения, которые даже в голове не укладываются? Да в тебя камнем кинули! Как ты мог думать, что заслуживаешь всего этого?
— Такой огонь в твоих глазах, — длинные пальцы запутались в волосах и отвели их от моего лица, — он согревает душу палача и заставляет сомневаться. А как… Давай разбираться. Ты вместе со мной была в двух разных районах города. Сегодня в лавках портных или на улице ты слышала такие крики?
— Нет, только страх, любопытство и шепот. Этот мерзкий шепот.
— Шепот это ничто, даже ветер может доставить больше неудобства, — мне мягко улыбнулись, показывая, что эти слова искренние, — а знаешь, почему там не было такого переполоха? Потому что чем ближе к дворцу, тем более обеспеченные семьи живут на улицах города. У них многое есть, они считают себя элитой Кронта, не благородные роды, которые сюда приезжают на лето и селятся по соседству со мной, а именно они. И они достаточно обеспечены, чтобы не совершать громких преступлений. Да, бывали всякие случаи: и убийства на почве ревности, и дерзкие грабежи, и даже посягательства на дворец. И все это каралось и весьма жестко. Дворцовая площадь видела не одну казнь, и могу тебе сказать, что головы простого народа ничем не отличаются от голов более богатых жителей королевства, когда они лежат на плахе. И боятся они все одинаково, и пахнут тоже.
— Пахнут? — почему-то именно это меня заинтересовало. А увидев, как Палач поморщился, поняла, о чем идет речь.
— Страх пахнет по-особенному, а ни одному приговоренному к встрече с палачом в башне еще не обеспечивали ванну с душистым мылом. Поверь, Кайлин, я многое повидал. Но смиренно идущих на смерть — ни разу.
— Вот лучше не продолжай.
Не задумываясь о своих действиях, я совершенно бесцеремонно села на краешек стола и потянулась за яблоком. Мне было необходимо занять чем-то руки, так почему бы не спелым плодом?
— Ах да, — Дэвид шагнул ко мне чуть ближе и снова потянулся к волосам, как будто медом их ему намазали! — Так вот, в более богатых районах мне не кричат в спину по той простой причине, что они понимают — если кого-то приговорили к смерти, значит, он это заслужил. Меня боятся. Меня не любят, но не обвиняют в смерти соседей. Хотя бы потому, что это просто соседи. Такой сплоченности в этом обществе нет, как у тех работяг с торговых рядов. Для них каждый там часть семьи. Они покрывают друг друга, знают о преступлениях и стараются скрыть. Договариваются со стражниками, чтобы те закрывали глаза на некоторые делишки, и ненавидят меня. Ненавидят, потому что я убиваю их друзей, сыновей, мужей, соседок. Даже ведьм им жалко, но тут совсем другая история…
— Поверь, я знаю, — тихо фыркнула, катая в ладонях фрукт, — это чуть ли не единственное развлечение для простых мужиков. Как же, найти и загнать ведьму, это же гораздо веселее, чем смотреть на казнь на площади.
— Не совсем верно, но я помню, ты говорила, что на площадях не была. Там даже ярмарки устраивают сразу после “зрелища”. И участвовать в них могут все желающие. Если честно, мерзкое зрелище.
— О, Темный Бог, как скучно я жила.
— Нет, тебе просто не нужна была эта грязь, Кайлин. Ты чу́дная, ты жила отшельницей, помогала людям и сохранила внутренний свет, даже несмотря на злобу вокруг тебя.
— Да, странная Кайлин, — поморщившись, вспомнила свое прозвище, — я знаю.
— Ты не странная, ты… — подняв взгляд на замолчавшего мужчину, я чуть не утонула в его темнеющих глазах.
— Какая?
— Ты замечательная. Только вот спутник для прогулок в торговые ряды у тебя просто ужасный. Знаешь, я так привык, что ты живешь у меня в доме, что иногда забываю, что это временно. Что придет день и ты решишь уйти. Что мне снова придется жить одному в доме.
От его слов мне стало не по себе, даже показалось, что в комнате стало холоднее. Он забывал об этом иногда, а я забыла совсем. Не просто забыла, я же даже свой домик законсервировала. Не обезопасила, не маяки повесила, а просто запечатала его. В таком состоянии он может простоять и год, и два, и сотню лет. Почему я это сделала? Тогда мне и в голову не пришла настоящая причина такого поступка, а сейчас я даже осмелилась озвучить ее вслух:
— А если я не захочу уходить?
Голос немного дрожал от волнения, но взгляд я не отвела, и от легких прикосновений к своим волосам не отвернулась.
— Не надо, Кайлин, не говори так, — мужские губы искривились в усмешке, — не стоит.
— Не стоит что?
— Не стоит такой светлой девушке ломать свою жизнь.
Я видела, как угли постепенно разгораются в темном взгляде, видела и понимала, что слова, которые говорит Дэвид, продиктованы чем угодно, но не его истинными желаниями. Наверное, именно это понимание подтолкнуло меня к следующему признанию:
— А что если я хочу?
— Что хочешь?
— Быть здесь, с тобой. Рядом.
Едва заметный шаг, одно мягкое движение и вот крепкая рука обнимает мою талию, по щеке скользят мужские пальцы, а внутренней стороной бедер я чувствую прикосновение к его ногам. Так смело, так откровенно, так остро и так прекрасно. Во мне взметнулась сила, она звенела в венах и просилась на волю. В таком состоянии хочется творить безумства. Танцевать под дождем босиком, или развести костер и отдаться на волю стихий. Хотелось громко смеяться и обнять весь мир, но вместо этого я замерла не отводя взгляд от медленного движения кончика языка по четко очерченным губам.
— Кайлин, ты не понимаешь, о чем говоришь, — тихий шепот, а в противовес ему рука прижимает меня еще крепче.
— А мне все равно, Палач, веришь? Я же безумная Кайлин.
— Дэвид, Кайлин, для тебя не Палач…
Мягкое тепло в груди запульсировало от этих слов, произнесенных низким голосом. И мне сразу захотелось назвать мужчину по имени.
— Дэ…
Вот только меня прервали. Стоило только первому слогу сорваться с губ, как дыхание перехватило от прикосновения мужских губ. Решительного, но при этом осторожного. Твердого, но будто вопрошающего. Прикосновения, полного противоречий, но такого правильного, что все мысли, кроме одной, вылетели из головы. “Еще!” — и я сама потянулась навстречу, давая понять, что не просто не против, а очень даже за.
Были ли поцелуи в моей жизни? Да. Нравились ли они мне так, как нравился этот? Нет. Я будто растворялась в руках Палача, следовала за его силой, чутко откликалась на каждое движение, а в моей груди рождались звуки. Слишком откровенные, слишком дикие, но и они воспринимались как нечто правильное.
Думать я не могла, сопротивляться не хотела. Останавливаться… Мне это и в голову не пришло. Медленный чувственный танец губ и языков говорил гораздо о большем, чем скупые движения наших тел. Это было безумие, но безумие сдержанное. Меня не собирались соблазнять на кухонном столе, но четко дали понять, что в перспективе и такое возможно. Смогла бы я сказать «нет» сейчас? Надеюсь, что да. Смог бы остановиться Дэвид? Мы этого не узнаем. Нас остановил горько-сладкий запах начинающего пригорать пирога.
— Яблоки, — выдохнула ему в губы, — ты останешься без пирога…
— А если отпущу, останусь без тебя?
— А ты не отпускай.
Он и не отпускал. Только дал некоторую свободу движения, оставляя руку на талии, поглаживая плечи второй рукой. А стоило мне вытащить пирог на стол и накрыть его тканью, как я тут же оказалась прижата спиной к крепкой мужской груди.
Удобно. Сладко. Правильно.
Закрыв глаза, откинула голову на мужское плечо и обхватила предплечье Дэвида своей ладонью. Говорить не хотелось. Думать не очень-то и получалось. Хотелось остановить это мгновение и просто наслаждаться тем, что происходит. Наверное, завтра меня догонят неуверенность и страх, но сегодня мне было настолько хорошо, что вырываться из рук мужчины даже в голову не пришло.
Шея, плечо, скула — губы Дэвида едва ощутимо касались моей кожи, до тех пор пока он не зарылся носом в мои растрепанные волосы и не произнес тихо на ухо, вызывая дрожь:
— Спасибо, Кайлин.
— За что? — я действительно не понимала.
— За подаренную надежду.
Я могла бы поспорить. Но не стала. Где-то на задворках сознания все еще жило понимание, что вместе мы быть не сможем. Что долго и счастливо — это не про нас. Что Палач рано или поздно узнает правду и должен будет сделать свою работу. И даже если он меня не казнит… Забрать у ведьмы ее силу — это как лишить части души. Собой я уже не останусь. Но сегодня мне было все равно. Пусть страх придет завтра. А может, и не придет. Ведь та самая сила, которой я могла лишиться, выбрала именно этого мужчину. И я выбрала. И даже если мы не сможем быть долго вместе, у нас есть тот небольшой отрезок жизни, который мы можем прожить в сомнениях или разделить его на двоих и наполнить счастьем. Что выберет Дэвид, когда узнает правду? Понятия не имею. А я уже выбрала.
— Просто не отворачивайся от меня и не теряй время на сомнения, — развернувшись в его руках, обняла в ответ, — и тогда это будет не только надежда.
— Разве я могу отвернуться от тебя? — объятия стали крепче, щека прижалась к щеке. — Я даже не знаю, как смогу выпустить тебя сейчас из своих рук.