— Я скорее сдохну, пап, чем выдам Финнегана, — очень серьезно ответил мальчик. — Честное индейское, мистер Финнеган!
— Я в тебе не сомневаюсь, Томми, — искренне сказал я.
Майк Брэди не соврал — стряпала его жена и впрямь отменно. Расправившись с десертом в виде ежевичного пирога со взбитыми сливками, я не без труда поднялся из-за стола, чувствуя, что меня клонит в сон, несмотря на выпитый кофе.
— Если ты хочешь отдохнуть, то комната наверху тебя ждет, — предложил Майк, но я помотал головой.
— Не пойми меня неправильно, Майк, но замкнутые пространства действуют мне на нервы. Я переночую на сеновале, если ты, конечно, не против. Миссис Брэди, спасибо за чудесный обед. — Я слегка поклонился Энни. Она тоже немного раздалась за прошедшие годы, но с лица оставалась такой же красоткой, какой была в восемнадцать. Кроме глаз. Глаза у нее теперь были совсем другие, взрослые и холодные. Впрочем, я ей никогда не нравился. Молча кивнув в ответ, она сняла фартук и исчезла на кухне.
Я вышел наружу. До вечера было еще далеко, но небо затянули облака, было пасмурно, и глаза после сытного обеда слипались сами собой. Я зашел в конюшню, вскарабкался на сеновал по приставной лестнице, с удовольствием потянулся, зевнул, стащил сапоги и зарылся в душистое, мягкое сено.
— Мистер Финнеган, — донесся до меня как сквозь плотное одеяло чей-то далекий голос. — Вы же возьмете меня с собой? Ведь правда же? Вы позволите поехать с вами?
— Обязательно, Томми, — пробормотал я, проваливаясь в сон. — Только завтра… все завтра…
Обычно я сплю очень чутко — малейшего шороха достаточно, чтобы вырвать меня из объятий Морфея. Это в высшей степени полезный навык для того, чья жизнь проходит в бегах, но, видимо, за последние десять лет я немного растерял хватку. Меня разбудило громкое «С добрым утром, Финнеган!» над самым моим ухом. Оно сопровождалось пинком под ребра и щелканьем револьверного курка.
Я не без усилий разлепил глаза — в них словно песка насыпали — и попытался сесть.
— Без глупостей, Финнеган, — немедленно предупредил меня резкий мужской голос. — Давай сюда лапы.
Я протянул руки, и на них немедленно защелкнулись браслеты наручников.
— Вот так-то, — удовлетворенно протянул все тот же голос. — Теперь к лестнице и вниз. Мой кольт глядит тебе точнехонько в лоб, Финнеган, так что лучше не пытайся валять дурака.
Я наконец проморгался, кое-как протер глаза плечом и разглядел своего пленителя. Это был немолодой жилистый мужчина среднего роста с пшеничного цвета усами и такими же пшеничными волосами, жидкие пряди которых неаккуратно свисали из-под серого «стетсона». На его жилете тускло поблескивала никелированная звезда, один луч которой был слегка погнут.
— Давненько не виделись, Браун, — пробормотал я. Снаружи было, наверное, раннее утро — сквозь дощатые стены конюшни просвечивали косые, розоватые солнечные лучи, в которых плясали пылинки. Стараясь двигаться осторожно, без резких движений, я обулся, поднялся на ноги, подошел к лестнице и спустился с сеновала.
Шериф Браун спустился следом за мной. Посоветовав мне пошевеливаться резвей, он забрал мой ремень с кобурой, который я повесил на гвоздь у входа в конюшню, и перебросил через плечо лежащие там же седельные сумки. Потом подбородком указал мне на дверь. Я вышел наружу.
В лицо мне приветливо уставилось дуло дробовика — его держал незнакомый мне тип лет сорока, долговязый, с нервной вытянутой физиономией. Он вопросительно глянул на шерифа, и тот кивнул.
— Все в порядке, Джейк. Я держу его на мушке. Приведи его лошадь, а я пока скажу Джереми, что Брэди можно выпускать.
Долговязый Джейк кивнул и, опасливо косясь на меня, исчез в конюшне вместе с ружьем. Повинуясь указаниям шерифа, я вошел в дом Майка через заднюю дверь и, пройдя через кухню и столовую, оказался в гостиной.
Они были там, все трое — Майк, Энни и маленький Томми. Дюжий детина ростом не меньше шести футов и пяти дюймов держал их на прицеле. Томми глядел на него с ненавистью, его глаза были сухи, но под ними виднелись предательские дорожки слез. Энни была очень бледна. Майк выглядел мрачнее тучи.
— Пат! — увидев меня в наручниках, он качнулся ко мне, но замер, когда дуло дробовика качнулось следом.
— Все в порядке, Джерри, Финнеган у нас в руках, мы можем уходить, — сказал Браун, и Джереми кивнул, с явным облегчением опуская дробовик. — Хотя у меня руки чешутся арестовать тебя за укрывательство бандита, Майкл Брэди! Но у меня у самого есть сын, и я не хочу, чтобы твой рос сиротой, пока папаша гниет в тюрьме. Считай, что легко отделался, Брэди. Если попробуешь снова взяться за старое…
Томми сверкнул глазами и подался вперед, сжимая кулаки, но Энни стиснула его плечо так, что костяшки ее пальцев побелели. Он зашипел от боли, но промолчал.
— Пат… — пробормотал Майк.
— Все в порядке, приятель, — извиняющимся тоном сказал я. — Я не должен был сюда приходить. Прости, что втянул тебя в неприятности. Миссис Брэди, у вас замечательный сынишка.
Энни не ответила. Я коснулся полей шляпы на прощание и вместе с шерифом вышел прочь.
Глава 1 (ч.2)
Мой чубарый уже стоял у дороги, заседланный и взнузданный. Я забрался на него, шериф намотал его поводья на рожок своего седла, и мы двинулись в путь. Оба помощника шерифа, здоровяк Джереми и долговязый Джейк, ехали позади нас, и я чувствовал, как они сверлят меня любопытными взглядами.
— Вероятно, никогда не видели таких важных господ, — пробормотал я себе под нос.
— Что? — подозрительно переспросил шериф. Он держал поводья своего гнедого в левой руке, не выпуская из правой взведенного кольта. Шериф Браун всегда был очень основательным малым.
— Ничего, Браун. Я сам с собой. Дурная привычка, которая развивается в одиночной камере. Надо отвыкать.
— Не спеши, Финнеган, она тебе еще пригодится. Ты всерьез думал, что сможешь улизнуть от правосудия? Здесь, в нашем округе, где тебя знает каждая собака?
— Как ты меня выследил, Браун?
— Тебя видели двое старателей, которые моют золото на Снейк-Крике. Оба тертые калачи и хорошо помнят твою физиономию по плакатам. Они послали мне весточку, что ты направляешься к Солти-Спрингсу, и я сразу понял, что тебя следует искать у твоего старого приятеля Брэди. Ты идиот, Финнеган, на что ты рассчитывал? Так хотелось поквитаться?
— И это тоже, — задумчиво заметил я. — Глазастые ребята, эти двое старателей. Как их зовут?
Шериф поднял брови и неодобрительно покачал головой.
— Ты здорово изменился, Финнеган, — сказал он после недолгого молчания. — Ты, конечно, понимаешь, что я не выдам тебе своих свидетелей. Но предположим, я бы это сделал. Ты бы отправился мстить и им тоже? Случайным людям, которые просто увидели беглого бандита и сделали то, что требует от них закон?
— Кто говорит о мести, Браун? — примирительным тоном отозвался я. — Я просто хотел бы на них взглянуть, вот и все. Не скрою, в Солти-Спрингсе есть с десяток человек, с которыми я не прочь был бы свести счеты. Но твоих знакомых со Снейк-Крика это не касается.
Шериф усмехнулся не без самодовольства.
— И я один из этого десятка, верно, Финнеган?
— В точку, Браун. Я бы сказал, ты на самом почетном месте. Первый в списке, дважды подчеркнут красными чернилами и обведен фигурной рамочкой.
Шериф довольно крякнул и расправил левой рукой усы, не выпуская поводьев.
Дальнейший путь прошел в молчании. Вскоре впереди показался Солти-Спрингс, и я привстал в стременах, разглядывая его. Сердце забилось чаще, и я изо всех сил стиснул рожок седла скованными руками. Я сказал шерифу правду, но только часть правды. Людей, с которыми я хотел бы поквитаться, здесь было больше, куда больше, чем десятеро.
Весь Солти-Спрингс, за вычетом детей и женщин.
Было еще очень рано — наверное, около семи часов утра, — и город казался безлюдным. Бродячие собаки дремали в теньке, растянувшись в пыли на обочине улицы. Какой-то пьянчуга, сидевший на деревянном тротуаре, без интереса следил за нашей процессией, потом его взгляд метнулся к моему лицу — да так и прикипел к нему. Он разинул рот, к нижней губе которого прилип окурок потухшей самокрутки, потом протер глаза, как будто не в силах был им поверить. Я приветливо улыбнулся и отсалютовал ему. Бродяга подобрал наконец нижнюю челюсть, сглотнул и, не вставая, на четвереньках бросился прочь.
Мы проехали мимо гостиницы с вывеской «Приют Финнегана», и шериф ухмыльнулся.
— Прости, приятель, но сегодня Финнегану придется найти приют в другом месте. Не переживай, я устрою тебя в самой лучшей камере, по высшему разряду. Нечасто в наших местах бывают такие уважаемые гости.
— Я тронут до слез твоей заботой, Браун, — в тон ему отозвался я. — А как насчет «Последнего глотка Финнегана»? Уж на него-то я имею право?
Шериф заколебался.
— Ну же, Браун, — сказал я. — У меня в горле пересохло. Может статься, это мой последний шанс выпить стаканчик бурбона. Давай, прояви человеколюбие. Что ты теряешь?
— Что ты задумал, Финнеган? — шериф впился в меня взглядом.
— Ничего, Браун, честное слово, — ухмыляясь, заверил его я. — Ты боишься? Я один, без оружия и в наручниках, вас трое, и вы вооружены до зубов — и все-таки ты меня боишься?
— Иди к дьяволу, Финнеган! — побагровев, рявкнул Браун. — Никто не боится тебя в этом городе, слышишь ты, никто!
— А зря, — пробормотал я себе под нос.
— Что?
— Ничего, Браун. Ничего. Ну ладно, раз уж ты дал обет трезвости, что поделать, обойдусь без бурбона. Хотя с твоей стороны это свинство — ты выдернул меня с фермы Брэди, не дав даже позавтракать. А Энни Брэди печет такие восхитительные пироги!
Еще немного поколебавшись, шериф кивнул и перекинул правую ногу через круп коня.
— Ладно, черт с тобой, Финнеган. Так и быть, ты получишь свой завтрак и свой бурбон. Но предупреждаю, попробуешь выкинуть какой-нибудь фокус…
— Я буду послушен, как овечка, Браун. Обещаю.