Машинист и кочегар пожали плечами, но Дженкинс встрепенулся.
— Со мной в вагоне ехал англичанин, отставной военный. Приехал в Америку охотиться на бизонов, очень сокрушался, что так и не встретил ни одного. У него было какое-то ружье в чехле.
— Отлично, Дженкинс. Тащите его сюда. Мистер Эпплуайт, а вы пока что объясните происходящее ребятам из почтового вагона, чтобы они не начали на всякий случай палить по своим.
Англичанин, которого Дженкинс привел через несколько минут, выглядел так, словно сошел с журнальной карикатуры: ему не хватало только пробкового шлема и парадного красного мундира. Это был довольно высокий, крепко сбитый мужчина лет пятидесяти с небольшим брюшком, краснолицый, загорелый, с тщательно ухоженными усами и бакенбардами, но без бороды. Дженкинс отрекомендовал его как мистера Робинсона, и он снисходительно кивнул нам, но здороваться за руку не стал. Его оружие оказалось магазинной винтовкой системы Маузера — дорогая игрушка, сделанная на заказ, с прикладом и цевьем красного дерева, с рукоятью затвора, элегантно отделанной зернением.
— Бандиты засели вон за теми камнями, мистер Робинсон, — объяснил я. — Их четверо, возможно, больше, но вряд ли. Наша с вами задача — выкурить их оттуда. Прикроете меня?
Англичанин молча кивнул, не без любопытства глянув на мой револьвер. Я дождался, пока он зарядит свой маузер и займет нужную позицию, и выпрыгнул наружу с правой стороны паровоза. Почти сразу же у меня над головой громыхнуло два раза подряд — люди Донахью, заметив меня, высунулись было из-за валунов, но тут же вынуждены были спрятаться обратно.
От паровоза до их убежища было, наверное, сотни полторы ярдов. Я преодолевал их короткими перебежками, от одного укрытия к другому, причем укрытия были крайне ненадежны — невысокий холмик песка, чахлый кустик, промоина от весеннего ручья, — но их хватало для того, чтобы переждать короткую паузу после каждых пяти выстрелов маузера. К счастью, перезаряжал англичанин его очень быстро. Сократив расстояние ярдов до пятидесяти, я смог пустить в ход уже и собственный кольт, и дело пошло веселее. Если раньше в мою сторону рявкали две винтовки, то вскоре осталась только одна.
До валунов оставалось меньше тридцати ярдов, и я уже начал было последнюю пробежку, когда вдруг события приняли неожиданный оборот. Вместо очередного выстрела со стороны бандитов из их убежища вылетел какой-то предмет, приземлившийся в нескольких шагах передо мной. Это была помятая консервная банка, привязанная к динамитной шашке с очень коротким фитилем. Фитиль горел, до капсюля оставалось меньше дюйма.
Не раздумывая, я наклонился, подхватил эту импровизированную гранату и швырнул ее по обратному адресу, а сам упал на землю, вжимаясь в нее изо всех сил. Это оказалось верным решением. Шашка рванула сразу, как только скрылась за валунами, и тут же раздалась бешеная канонада беспорядочных выстрелов: очевидно, консервная банка была набита не дробью или чем-то подобным, а винтовочными патронами. Две или три пули ударили в землю в паре ярдов от меня, но камни, служившие убежищем для Донахью и его людей, прикрыли меня от их основной массы. Когда все затихло, я еще несколько минут лежал, выжидая, потом осторожно поднялся на ноги. Сзади, со стороны паровоза, послышались ликующие выкрики — Робинсон, Дженкинс и остальные поняли, что я жив и даже не ранен. Держа револьвер наизготовку, я медленно приблизился к валунам. Меня не встретило ни одного выстрела.
Обогнув большой камень, я оказался лицом к лицу с Блонди. Он стоял, зажимая левой рукой правое плечо, из которого текла кровь. Винтовка валялась рядом с ним на камнях, искалеченная и бесполезная, — булыжник, обрушенный на нее взрывной волной, вдребезги разбил затвор. Но сдаваться он не собирался — его лицо было искажено хищной, звериной яростью, и страха в его глазах не было.
— Сдохни, Финнеган! — прошипел он, вскидывая револьвер. Я не дал ему закончить это движение и выстрелил, целясь в ствол его кольта. С коротким стоном он выронил оружие и, выпустив плечо, схватился окровавленной левой рукой за пострадавшее правое запястье.
Наручников или хотя бы веревки у меня не было, так что руки ему пришлось скрутить его же ремнем. Особенно церемониться я при этом не старался, и он побелел от боли в раненой правой руке, но не издал ни стона, ни крика, лишь скрипнул зубами. Этот звереныш был не из тех, кто рыдает и просит пощады.
Аризона тоже был жив, но ему досталось куда сильнее: его завалило камнями, и правая нога, оставшаяся под завалом, явно была сломана. Он тяжело дышал, и его узкий лоб был покрыт бисеринками липкого пота.
— Финнеган, — выдохнул он, завидев меня. — Не убивай!
Я отобрал у него кольт (он не сопротивлялся), с размаху разбил приклад винтовки о ближайший камень, связал ему руки и двинулся дальше, прислушиваясь к малейшему шороху.
Донахью и Купер были мертвы. Они находились дальше от передней линии валунов, из-за которых вели стрельбу Блонди и Аризона, в середине своеобразного скального гнезда, и, судя по всему, именно в нем разорвалась брошенная мной граната. Скалы, защищавшие их от винтовки Робинсона и моего кольта, сыграли с ними дурную шутку: они оказались в западне перед собственным же оружием. Купер выглядел словно битва при Геттисберге, но лицо Донахью осталось невредимым, и на нем навсегда застыло выражение безмерного удивления. Я удостоверился в том, что больше никто не прячется среди камней, потом вскарабкался на один из валунов и замахал шляпой. Ветер донес до меня вопли ликования. Я жестами показал им, чтобы они шли сюда, потом спрыгнул с камня и отправился смотреть, что там с лошадьми.
Они оказались укрыты в неглубоком овраге в полусотне ярдов от валунов и не только не пострадали от выстрелов и взрыва, но даже не были особенно напуганы. Их было шесть голов, по одному на каждого из бандитов и две вьючные. Я снял с них седла и уздечки, отвязал и выгнал из оврага на луг.
К тому времени как я вернулся к валунам, там уже шнырял вездесущий Дженкинс, щелкая своим фотоаппаратом. Робинсон склонился над Аризоной, уже извлеченным из-под камней, и оказывал ему медицинскую помощь. Судя по его уверенным скупым движениям, он был полевым хирургом или чем-то вроде. Я отсалютовал ему.
— Спасибо, полковник. Вы с вашей винтовкой творили настоящие чудеса. У меня ни одной царапины.
Он кивнул, не отрываясь от своего занятия.
— Благодарю, сэр. Но я майор.
— Неважно. А где остальные?
— Я отправил их к поезду за носилками. Этот парень не сможет идти сам. И наверное, надо будет забрать тела, как вы полагаете?
— Да, пожалуй. Донахью точно был в розыске. Купер, вероятнее всего, тоже.
Вскоре появились Эпплуайт и Доббс. С ними было двое рослых ребят в железнодорожной униформе с начищенными пуговицами и в фуражках с лаковым козырьком — кондукторы. Они тащили с собой брезентовые носилки. Тела убитых завернули в попоны и поочередно перенесли на носилках к багажному вагону. К этому времени Робинсон уже закончил перевязывать Аризону. Его тоже погрузили на носилки, и мы все вместе, конвоируя перед собой связанного Блонди, двинулись в сторону поезда. Эпплуайт с озабоченным видом то и дело поглядывал на часы.
— Мы выбились из графика почти на сорок минут. А еще эта бомба на мосту, будь она неладна, и на нее тоже потребуется время. Начальник дистанции будет просто в ярости. Совет директоров компании и так урезал нам финансирование.
— Я заметил, — проворчал я. — Передайте этим вашим большим шишкам, что, если они и дальше будут экономить на семафорах, стрелках и тому подобном, они когда-нибудь доиграются. Давно вы ездите на дровах вместо угля?
— Второй год, — с чувством отозвался кочегар Доббс. Эпплуайт пробормотал что-то себе под нос.
— Займешься бомбой, Хью? — через некоторое время спросил он вслух. — Ты же был сапером в армии. Сможешь ее обезвредить?
Кочегар степенно кивнул.
— Нам еще повезло, что она оказалась без часового механизма. Мост бы давно взлетел на воздух.
— Часовой механизм — это неудобно, — заметил я. — Слишком большой риск — надо точно попасть в те полторы минуты, что поезд идет по мосту. А он может прийти раньше или опоздать.
— Тебе-то, конечно, видней, Финнеган, — язвительно сказал Эпплуайт. — С тобой не поспоришь.
— Тогда как осуществляется детонация? — заинтересовался Робинсон. — С помощью электрической машинки? Запального шнура?
— По-разному, — сказал я. — Машинка надежней, потому что электричество работает мгновенно — не надо подгадывать время. Но понадобился бы очень длинный провод, если взрывать из засады, из-за этих камней. Запальный шнур проще — десятифутовой длины достаточно на задержку взрыва в пять минут, за это время можно убежать куда угодно. Но это получается вроде того же часового механизма: фитиль поджигается заранее, и если промахнуться со временем, то ничего не выйдет. Самое надежное — устроить бомбу так, чтобы поезд сам взорвал ее в момент прохода. Например, ударив по капсюлю.
— Не слишком надежно, — протянул Доббс. — Обычный ртутный капсюль не всегда срабатывает от удара.
— Тогда не знаю. Я никогда не взрывал поездов.
— Можно самому собрать взрыватель, работающий от удара, это не так сложно. Хотя еще проще…
Внезапно он резко побледнел и замолчал. Я открыл было рот, но тут в голову мне пришла та же самая мысль, и меня пробрал озноб.
— «Супчик»?
Он облизнул губы и кивнул. Повисло короткое молчание, которое было нарушено громким издевательским смехом. Блонди хохотал самозабвенно, согнувшись пополам, так, что на глазах выступили слезы.
— Дошло наконец-то! — выдавил он, утирая слезы здоровым плечом. — Что ж, вперед, обезвреживайте эту малышку! С удовольствием полюбуюсь, как вы это будете делать, — люблю хорошие фейерверки.
Сжав кулаки, я качнулся к нему. Он дерзко и с вызовом уставился мне в лицо, и я с трудом сдержался, напомнив себе, что он связан, и ранен к тому же.
— Уведите его отсюда, — сквозь зубы сказал я кондукторам. — Заприте и не спускайте с него глаз. Эпплуайт, я бы на вашем месте отогнал поезд назад хотя бы на полмили. Тут уже не до шуток.