Не обращая внимания на мои слова, он спустил воздух из шприца, и брызги прозрачной жидкости сверкнули, срываясь с блестящей никелированной иглы. Потом он шагнул ко мне, но меня на кровати уже не было. Я стоял у умывального столика, придерживаясь за скользкую мраморную столешницу левой рукой, и держал в правой раскрытую опасную бритву.
— Не стоит, док.
Доктор Коллинс отпрянул и побледнел.
— Вы с ума сошли, мистер Финнеган! Я же пытаюсь вам помочь!
— Вы мне поможете, если оставите меня в покое и уберетесь туда, откуда явились. Вместе с вашей медициной и вашей гипокритовой клятвой.
— Гиппократовой! Мистер Финнеган, я попросил бы вас не употреблять слов, значение которых вам неизвестно!
— Я выразился правильно, док. И я прекрасно знаю, что значит это слово. Я сказал то, что хотел.
— Нет, это неслыханно! Вы самый неблагодарный пациент, с которым я когда-либо имел дело, мистер Финнеган! Мисс Браун, попытайтесь хоть вы вразумить вашего бандита! Ему необходимо соблюдать строгий постельный режим и принимать все предписанные медикаменты.
Я резко обернулся к двери. Там стояла, мягко улыбаясь и укоризненно качая головой, хорошенькая сероглазая девушка в простой белой блузке и узкой темно-серой юбке. Я застыл, в ужасе глядя на нее и осознавая, что демонстрирую себя даме в одних подштанниках и нижней рубашке. Она сделала шаг в мою сторону, и я, сбросив оцепенение, одним прыжком метнулся к постели, насмерть перепугав кошку, нырнул под простыни и натянул их до самого подбородка.
— Ну же, будьте умницей, мистер Финнеган, — ласково сказала Аманда Браун, опускаясь на мою кровать. — Позвольте мистеру Коллинсу сделать вам укол. Это совсем-совсем не больно, и я буду держать вас за руку. Договорились?
Не дожидаясь ответа, она взяла мою правую руку в ладошки и заглянула мне в глаза. Доктор, обойдя кровать с другой стороны, закатал мне левый рукав, смазал плечо чем-то прохладным и всадил в него иглу. Укол был болезненным, но я едва заметил его: ласковые серые глаза гипнотизировали, не давая отвести взгляда или шевельнуться.
— Ну вот и все. Это было совсем не страшно, правда?
Я кивнул, мечтая провалиться прямо в ад.
— Мисс Браун, я бы просил вас остаться с ним, если вы, конечно, не заняты, — невозмутимо проговорил доктор Коллинс, убирая свои вещи обратно в чемоданчик. Я скрипнул зубами. Старый коновал, конечно же, заметил мои страдания и счел их прекрасной возможностью поквитаться. — Мистеру Финнегану может потребоваться помощь. Не позволяйте ему покидать постель. Проследите, чтобы через два часа он выпил микстуру, ее следует принимать по расписанию.
— Конечно, мистер Коллинс, — с готовностью откликнулась Аманда и, поднявшись с моей постели, переставила к ней кресло. — Не беспокойтесь ни о чем. Я совершенно не занята и могу пробыть здесь, сколько требуется.
Я представил себе эту перспективу и содрогнулся.
— Мисс Браун, уверяю вас, я прекрасно себя чувствую! Мне не нужна никакая помощь! Честное слово…
Я замолчал, когда к моим губам прижали хорошенький пальчик.
— Мистер Финнеган, мы с вами должны слушаться врача. Это не обсуждается. Не волнуйтесь, я не буду мешать вам отдыхать.
— Но я уже отдохнул! Правда, мэм, я великолепно себя чувствую.
— Мистер Финнеган, это не обсуждается. Доктор не позволял вам вставать.
Я бросил прожигающий взгляд на доктора, который по-прежнему был сама невозмутимость.
— Ну хорошо. Могу я, по крайней мере, получить газету?
Девушка вопросительно взглянула на Коллинса, и он, поджав губы, отрицательно покачал головой.
— Чтение противопоказано больному. Но вы можете почитать ему вслух, мисс Браун, это даже полезно. Только не газету, ему нельзя волноваться. Что-нибудь умиротворяющее, возвышенное.
Аманда просияла и, достав из ящичка бюро небольшой томик в синем переплете, опустилась на кресло рядом с моей постелью. Я успел заметить тисненые серебряные буквы названия и едва удержался, чтобы не взвыть, — это был какой-то сборник христианских проповедей. Доктор, закончив со своим чемоданчиком, вновь облачился в пиджак, бросил взгляд в зеркало, поправляя галстук, и обратился на прощание к Аманде:
— Всего доброго, мисс Браун. Не забывайте — через два часа. Я оставил флакон на столе.
— Всего хорошего, мистер Коллинс, — приветливо откликнулась Аманда. — Не волнуйтесь, я не забуду.
Доктор вышел, на прощание наградив меня злорадным взглядом. Я откинулся на подушки и смирился со своей участью.
— Почитать вам, мистер Финнеган? — заботливо осведомилась Аманда, поправляя на мне одеяло. — Это очень интересная и познавательная книга. Вам обязательно понравится.
— Не надо, мэм. То есть давайте, — поправился я, сообразив, что в этом случае она, по крайней мере, будет смотреть в книгу, а не на меня. — Я с удовольствием послушаю.
Она кивнула и, раскрыв томик на закладке, принялась читать выразительным, хорошо поставленным голосом с характерными интонациями школьной учительницы. Как и следовало ожидать, это в высшей степени душеполезное чтение оказалось просто невыносимо, зубодробительно унылым. Я надеялся, что оно убаюкает меня, но мой организм, как следует отдохнувший, чувствовал себя возмутительно бодро и засыпать не собирался. Оставалось только молча терпеть и ждать, когда все это закончится. Я не отрывал взгляда от часов на каминной полке, но их минутная стрелка была словно намазана патокой и двигалась в четыре раза медленней, чем ей положено.
Через восемнадцать с половиной минут этой пытки дверь снова открылась. В нее просунулась вихрастая мальчишеская голова, принадлежащая моему старому знакомому Джо Брауну. На его честном, открытом лице было написано честное и открытое отвращение. Скорчив физиономию, он пропищал противным голоском, явно кого-то передразнивая:
— Мисс Браун, мисс Браун, позвольте мне войти? Простите, мисс Браун, я опоздал. Мое домашнее задание съела собака.
Щеки девушки порозовели, и она захлопнула книжку.
— Джо, как тебе не стыдно! Немедленно перестань кривляться. Что мистер Финнеган подумает о твоем воспитании?
Джо скептически уставился на меня, потом вновь перевел взгляд на сестру.
— Тебя ма зовет, Мэнди.
— Не «ма», а мама, Джо. Что-то случилось? Я не могу оставить мистера Финнегана.
— Не знаю, чего там случилось. Говорит, ей нужна помощь на кухне.
Аманда поднялась с кресла и отложила синюю книжицу на прикроватный столик.
— Хорошо, Джо. Посиди немного с мистером Финнеганом, ладно? В двенадцать двадцать ему нужно выпить лекарство, оно стоит на столе. Будь хорошим мальчиком, проследи, чтобы он его принял. Мистер Финнеган, вы же не будете против, если вместо меня вам почитает Джо?
— Разумеется нет, мисс Браун! — с жаром заверил ее я. — Бегите по своим делам, не думайте обо мне!
Она вышла, и Джо бочком протиснулся в комнату мимо нее. Забравшись с ногами в кресло, он двумя пальцами взял со столика книжку, прочел заглавие и скривился.
— Я же не должен это читать, правда? Никто не захочет, чтобы ему читали такое.
— Конечно нет, — с чувством сказал я. — Спасибо тебе, Джо.
Он понимающе кивнул и бросил книжку обратно на столик.
— Она не всегда была такой, — извиняющимся тоном произнес он. — Мэнди. Раньше она была нормальной. Лучше любого брата! Когда мне было пять лет, меня обидели большие мальчишки — сломали мою удочку, нарочно. Я заплакал, побежал к ней, и она их обоих поколотила. Ма ее отругала и оставила без сладкого на две недели, потому что девочки не должны драться с мальчишками. И мы с па две недели тайком таскали ей конфеты.
Он тяжело вздохнул.
— А потом она выросла и стала взрослой. Это ужасно. Девчонки так страшно глупеют, когда становятся взрослыми.
— Не только девчонки, — сказал я. — Она школьная учительница, да?
Он кивнул.
— Угу. В младших классах. И теперь она со всеми разговаривает так, как будто им шесть лет. Даже с па. И с ухажерами. Хотя их-то как раз не жалко, так им и надо, здоровым дуракам. Знаешь большого Пита, Пита Льюиса из Клаудберста — ты его еще подстрелил две недели назад? Он хуже всех. Таскается за ней, как теленок, смотрит несчастными глазами, молчит и вздыхает. Вот увидишь, в субботу обязательно заявится приглашать ее на танцы.
— Я думал, он ее жених. Она так испугалась, когда я его ранил.
— Не. Он на целый год младше. И он еще ходил в школу, когда она уже стала учительницей, правда не в ее класс, но все равно он для нее не взрослый. Она над ним кудахчет, как над собственной малышней. Его это просто убивает.
Он злорадно хохотнул.
— Так ему и надо, правда? Ни одна девчонка на свете не стоит, чтобы выставлять себя таким идиотом. Даже Мэнди, а она-то уж лучше всех.
— Наверное, — дипломатично и неискренне сказал я, вспомнив телеграфистку с безымянного полустанка. — Как твои собственные дела, Джо?
— Нормально. Я несколько дней провалялся в постели, и меня тоже пичкали всякой дрянью. — Он слез с кресла, подошел к бюро, выдернул пробку у флакона с прозрачной жидкостью, оставленного там доктором, понюхал и скривился. — Ну да. То же самое. Жуткая гадость.
Повертев головой по сторонам, он увидел вазу с цветами, вылил туда содержимое флакона, налил в него воды из кувшина, закупорил пробкой и поставил обратно на бюро.
— Это на случай, если Мэнди или док вернутся, — пояснил он. — Зачем пить всякую дрянь, если уже и так здоров? Я так рад, что ты выздоровел, Финнеган. Ты выглядел просто ужасно, когда тебя принесли. Па наорал на Джерри, почему ты в наручниках и весь в крови, добить он тебя решил, что ли. Доктор Коллинс сказал, что дело серьезно, и добавил кучу медицинских слов, я понял только про лихорадку. Ма и Мэнди сидели с тобой по очереди, меняли компрессы и все такое. Потом жар сбили, и ты заснул уже по-нормальному.
— Понятно, — сказал я, хотя понятно мне было далеко не все в этой истории. — Послушай, Джо, ты не знаешь, где мои вещи?
Он взмахнул рукой, указывая на столик-бюро.