— Все верно, Браун. Если бы он выстрелил, отвертеться тебе уже не удалось бы — не после всей этой кучи телеграмм с подтверждениями. Впрочем, я рад, что остался жив. Месть — дело хорошее, но какой в ней смысл, если нет возможности полюбоваться ее плодами? Кроме того, ты не единственный, кто задолжал мне, Браун, и было бы несправедливо обделить вниманием всех остальных.
Я поднялся на ноги, сунул портмоне в карман, перекинул через плечо седельные сумки и кивнул на прощание Брауну.
— Ты не можешь воевать против всего города, Финнеган, — сказал он мне в спину. Я только хмыкнул, не утруждая себя ответом, и вышел наружу.
И едва не столкнулся нос к носу с Майклом Брэди, который переминался с ноги на ногу на крыльце, нетерпеливо поглядывая на дверь. При виде меня он отшатнулся и схватился за револьвер.
— Браун у себя, Майк, — сообщил я подчеркнуто миролюбивым тоном. — Ты к нему?
— Я… нет… Я просто… — Майк перевел дыхание и убрал револьвер в кобуру. — Ты меня напугал, Пат. Ты не… Тебя отпустили?
Я кивнул и прислонился к коновязи, сворачивая сигарету.
— Прости, Майк, не хотел тебя напугать. Ты точно не к шерифу?
Майк уже взял себя в руки и облокотился о коновязь рядом со мной.
— Конечно нет. Что мне у него делать? Я просто проходил мимо. Пат, но ты… Ты ведь…
— Что я? — Я провел языком по краешку папиросного листка, заклеил его и чиркнул спичкой.
Майк шумно выдохнул и улыбнулся, несколько натянуто.
— Нет, ничего, Пат. Я рад, что у тебя все хорошо. Браун сказал, каким образом ему удалось напасть на твой след?
— Да, меня видели какие-то старатели со Снейк-Крика. Я спросил, как их зовут, но он, разумеется, не ответил. Жаль, я бы с удовольствием познакомился с этими людьми. — Я как следует затянулся сигаретой, выпустил клуб дыма и пояснил: — Надо иметь необычайно острое зрение, чтобы углядеть человека за полсотни миль, не так ли? По-моему, именно столько от Снейк-Крика до Суитдейла?
Майк облизнул губы.
— Суитдейл? — хрипловато произнес он.
— Да, Суитдейл. Разве я не говорил тебе, Майк? Я ведь ехал через Суитдейл, не через Доусон. К Снейк-Крику даже не приближался. Ума не приложу, как тем старателям удалось меня заметить. У тебя нет никаких предположений, Майк?
Майк только разевал и закрывал рот, как выброшенная на берег рыба.
— Но ведь ты… ты сам сказал… Ты сказал, что ехал через Доусон! — выпалил он наконец.
— Да, сказал. Ты был единственный, кому я это сказал, Майк. — Я сокрушенно покачал головой. — Какое совпадение, правда? И какое совпадение, что после обеда в твоем доме я рухнул замертво и проспал как убитый четырнадцать часов до самого появления шерифа. Энни прекрасная хозяйка, Майк, но хлоральгидрат в кофе — это было совершенно лишнее. У меня до сих пор саднят глаза, а во рту горит, словно с хорошего похмелья.
Майк шарахнулся назад, рванув из кобуры револьвер, и влетел спиной в Брауна, который как раз выходил из участка. Мгновенно сориентировавшись, Браун перехватил его правую руку.
— Не сходи с ума, Брэди! — рявкнул он. — Финнеган уложит тебя на месте!
— И в мыслях не было, Браун, — заверил я его. — Ты напрасно волновался, Майк не собирался стрелять. Правда же, Майк? Ты не выстрелил бы — я имею в виду, не выстрелил бы, глядя мне в глаза. Сзади, в спину — сколько угодно. Подкараулить на дороге и расстрелять из засады — пожалуйста. Подсыпать яду, столкнуть с обрыва, подкрасться к спящему и перерезать глотку — безо всяких проблем. Но не так, не лицом к лицу. Для этого надо быть… мужчиной, человеком, а не вонючим скунсом.
Майк обмяк, его грузная фигура сделалась вдруг меньше, словно из него выпустили лишний воздух.
— Пат… — пробормотал он с видом побитой собаки. — Пат, не надо так… Ты не понимаешь, Пат. Я… я не мог. У меня жена, ребенок… Я не мог рисковать!
— Жена, ребенок… — протянул я. — И дом, да? Отличная маленькая ферма. Ты знаешь, Майк, мне ведь необязательно было заезжать к вам по дороге в Солти-Спрингс. Я мог бы ехать напрямую. Но мне хотелось взглянуть на твою ферму — удостовериться, понимаешь, что ты с толком распорядился деньгами. Тысяча долларов, конечно, не бог весть какая сумма, но…
Майк побелел как полотно и сглотнул. Браун подобрался, словно кот перед прыжком, и его правая ладонь легла на рукоять кольта. Я демонстративно игнорировал его, продолжая обращаться к Майку:
— Ты знаешь, Майк, когда я только оказался за решеткой, я все ломал голову, каким образом Брауну удалось устроить мне западню. Никто ведь не знал, где я собираюсь провести ту ночь — ни одна живая душа. Эта мысль не давала мне покоя, сводила с ума — где, как я прокололся? Моим соседом по камере был старый опытный медвежатник. Когда я поделился с ним своими терзаниями, он поднял меня на смех. «Запомни, сосунок, — сказал он мне, — ни шерифы, ни полиция, ни прокуроры читать мысли не умеют. История всегда одна и та же: либо тебя выдала твоя девчонка, либо кто-то из дружков. Мне пятьдесят лет, и я еще не видел, чтобы было иначе». У меня полыхнуло перед глазами, и когда нас расцепили, его лицо было похоже на свежий окорок, да и мое, наверное, выглядело не лучше. Следующие две недели я провел в карцере — верней сказать, провалялся в этом каменном мешке, скованный по рукам и ногам, — и у меня было время подумать на досуге, в темноте, тишине, прохладе и одиночестве. Но я все равно не допускал мысли, что это может быть правдой — никто не знал, кроме моего друга Майка Брэди, а сомневаться в нем было все равно что сомневаться в себе самом. — Я улыбнулся. — За все эти десять лет я так толком и не поверил, что ты мог меня предать, Майк. Не верил вплоть до сегодняшнего дня. Прими мои поздравления, Майк, ты переплюнул самого Иуду: умудрился продать одного человека дважды, и не за паршивые тридцать монет, а за полновесные десять сотен. Узнай он об этом, удавился бы второй раз, от зависти.
Я одобрительно похлопал его по плечу, и он вздрогнул и сжался от моего прикосновения. Браун убрал руку с револьвера и выпрямился.
— Насколько бы проще для всех было, Финнеган, если бы у тебя хватило порядочности сдохнуть за решеткой, — сказал он, неодобрительно качая головой.
— Увы, Браун, такая у меня судьба — всех разочаровывать. Не буду вам мешать — кажется, Майку надо было с тобой поговорить.
Я повернулся к своему чубарому, который стоял у коновязи рядом с участком, накинул седельные сумки на его спину, отвязал повод и забрался в седло. Потом мне пришла в голову мысль, и я обернулся и окликнул шерифа:
— Один вопрос, Браун.
— Чего тебе еще, Финнеган?
— Кто купил мою Сэнди? Ее должны были продать с торгов, верно? Кому она досталась?
Он заколебался.
— Я все равно узнаю, Браун, это ведь не тайна, — подбодрил его я. — Протокол аукциона должен храниться в архивах городского совета.
Шериф устало вздохнул.
— Старый Джейсон Макдональд выкупил ее за три тысячи долларов. Собирался пустить в развод. Что ты задумал, Финнеган?
— Ничего дурного, Браун, честное слово. Просто хочу навестить старого друга. Единственного, кто меня никогда не предавал.
Ранчо Макдональда располагалось к северу от Солти-Спрингса, милях в пяти. Оно было меньше, чем обычные ранчо скотоводов, с огороженными и охраняемыми выпасами: Макдональд разводил породистых лошадей и делал на этом хорошие деньги. Но по его дому сказать этого было нельзя — это была скромная двухэтажная постройка с выбеленными известкой стенами, очень похожая на дом Майка Брэди, разве что чуть больше размером. В палисаднике возилась пожилая особа в ситцевом чепце и накрахмаленном белом переднике. Я стянул шляпу, поинтересовался, дома ли мистер Макдональд, и получил ответ, что «хозяин» сейчас со своими лошадьми. Поблагодарив пожилую леди, я повернул чубарого в сторону пастбищ.
Один из рэнглеров1, коренастый парень лет двадцати в джинсах и клетчатой рубашке с закатанными рукавами, завидев меня, подъехал поближе и поинтересовался, чем он может мне помочь. Я сказал, что меня интересуют кобылы мистера Макдональда, и он кивнул и сделал знак следовать за ним. Как и на многих подобных ранчо, кобылы здесь содержались табунами, на выпасах с крепкой жердяной оградой, подальше от жеребцов, у каждого из которых был собственный загон. Я не задавал вопросов: я боялся. Десять лет — немалый срок, особенно для лошади. За десять лет могло случиться что угодно.
Подъехав поближе к ограде выпаса, я посвистел, и с моей души свалился огромный камень, когда мне ответило тоненькое ржание из середины табуна. Гнедая кобылка с точеными ногами грациозной рысью подбежала к загородке и потянулась ко мне. Рядом с ней увивался голенастый жеребенок, вороной с белой звездой. Я спрыгнул с седла.
— Сэнди, Сэнди… — пробормотал я, гладя ее морду с длинной белой проточиной. В горле стоял огромный ком, глаза защипало. — Ты меня не забыла, старушка… Конечно, не забыла, ты не могла меня забыть, верно? Ну-ка, дай пять!
Сэнди присела в полупоклоне и протянула мне правую ногу, не без кокетства изящно согнув ее в колене, и я пожал ее сквозь загородку и рассмеялся, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Я скормил ей все сухари, которые нашел в карманах, и называл ее всякими ласковыми именами, и любовался ею. Я заставлял ее проделывать все те трюки, которым учил когда-то, и смеялся до слез, глядя на то, как она притворяется мертвой, лежа на боку, а ее жеребенок беспокойно скачет вокруг и возмущенно тычет в нее носом, требуя немедленно подняться. Я забыл, где я, забыл, что я здесь не один, и только когда у меня закончились и сухари, и ласковые прозвища, я немного пришел в себя — ровно настолько, чтобы заметить, что к парнишке-рэнглеру присоединились трое его товарищей. Они окружили меня полукольцом — молодые, крепкие ребята на приземистых горбоносых лошадках — и очень внимательно следили за каждым моим движением. Чем-то они напоминали молодых волков, неторопливо обходящих добычу в ожидании сигнала от вожака.
Тяжелый топот копыт возвестил о его появлении — старик Макдональд верхом на могучем соловом квотерхорсе2 подлетел к нам галопом, сжимая поводья левой рукой. В правой он держал винтовку.