Дочери стольника Арсеньева, Дарья и Варвара, с детства были определены к ней в подруги. Петра, любителя необычного, притягивала смуглая горбатая Варвара. Рассказывали, что однажды при большом скоплении народа царь вслух пожалел, что она не никогда не узнает любви. Но этой беде легко помочь. И тут же, расстегнув пуговицы, показал ошеломленной девушке, что такое царская любовь.
Время от времени он дарил то одну, то другую сестру своим вниманием.
В дальнейшем к этому кругу примкнул Меншиков. «Девицы», как их называли между собой Петр и Алексашка, писали письма, ждали встреч, просили разрешения приехать повидаться то в Воронеж, то в Нарву, то в новую столицу Петербург. Теперь оба приятеля забавлялись любовными играми с хорошенькой простушкой Дарьей и горбатой умницей Варварой. Но по государственным и царским надобностям им часто приходилось находиться вдали от преданных сестёр. «О разлучении твоем с нами сокрушаемся и недоумеваем: нет ли, от досаждения нашего, твоего на нас гневу. Дашка и Варька», — взывали девицы к Меншикову. «Дарья Михайловна да Варвара Михайловна, здравствуйте на многия лета. Челом бью за ваше жалованье, что жалуете, пишете о своем здравии. За сим Александр Меншиков», — степенно диктовал царский любимец.
Меншиков метил выше. Первоначально его целью было породниться с Петром, жениться на Наталье Алексеевне. Но при первом же намеке на такую возможность Петр впал в бешенство. Фавориту пришлось оправдываться, делать вид, что он превратно понят. Однако Петр долго не мог успокоиться.
За это ли неясно выраженное желание, по какой-либо другой причине, но царевна не любила Меншикова. Может быть, это была ревность?.. Со временем отношения царевны и фаворита совсем разладились. В то же время достоверно известно, что при дворе Натальи Алексеевны числилась девица Анисья Меншикова, не имевшая никакого образования, похожая на дворовую девку, но щеголявшая в пышных нарядах.
Позже Петр приказал Меншикову поселить девиц Арсеньевых в его московском доме вместе с собственными сестрами Светлейшего — Анисьей и Анной Худенькой. Вскоре к ним присоединилась Катерина Трубачева с дочерьми Анной и Елизаветой.
Это не значило, что Петр остепенился. Стоило ему положить глаз на какую-нибудь маркитантку или служанку, он тут же удовлетворял свое желание.
Помимо угождения брату у Натальи имелись и собственные духовные интересы. Еще в 1690 году в покоях царевны давали комедии, а в 1706 году она организовала под Москвой, в Преображенском, театральное представление «для охотных смотрельщиков», в котором участвовали ее слуги и приближенные.
Даждь крепость и силу,
Даждь и многоденствие и ко всякому
делу Поспех благополучный.
Даждь во брани всегда победу,
Даждь здравие, державе крепость,
Тишину безбедну.
Такими или похожими виршами заканчивались первые «театральные действа».
В 1708 году Наталья Алексеевна в первый раз приехала в Санкт-Петербург со сводными сестрами царевнами Марьей и Федосьей, а также царицей Прасковьей и ее дочерьми. Поселилась она на Крестовском острове, но не жила там постоянно: например, Полтавскую викторию отмечала в Москве.
После переезда в Петербург царевна основала там любительский бесплатный общедоступный театр, для которого сама писала пьесы. Считается, что ее перу принадлежат «Комедия о Святой Екатерине», «Хрисанф и Дария», «Цезарь Оттон», «Святая Евдокия». В своей назидательной пьесе «Петр, или Золотые ключи» Наталья доказывала необходимость просвещения, а для этого — отсылки за границу на учебу молодых людей благородных фамилий. Во время антракта играли веселые интермедии, высмеивая нравы старых времен и восхваляя реформы, проводимые Петром. Но в целом театр на Руси в царствование Петра находился в самом младенческом состоянии. Непонятно, как великий монарх упустил из виду столь важное средство агитации.
Отдельная статья — отношение царевны Натальи к своему племяннику, царевичу Алексею. Очевидцы рассказывали, что она присутствовала во время последнего объяснения Петра с царицей Евдокией в доме Андрея Виниуса, когда царь предлагал жене постричься по-хорошему, и тоже убеждала несчастную женщину добровольно отречься от мира. Когда же та сослалась на свой материнский долг по отношению к сыну, царевна схватила ребенка и увезла его к себе, разлучив с матерью.
Похоже, ей нравилось играть роль его воспитательницы и наставницы. Первое время после отставки Евдокии Алексея часто видели на публике вместе с теткой. В 1713 году она поселилась от него поблизости, в районе церкви Божьей Матери Всех Скорбящих в Петербурге.
Но ее роль в судьбе царевича представлялась современникам по-разному. По одной из версий, уже находясь при смерти, она призналась Алексею, что только ее влияние удерживало царя от расправы с сыном. «Но теперь я умираю, время тебе самому о себе промыслить; лучше всего при первом случае отдайся под покровительство императора». По другой — один из приближенных спросил царевича, скорбящего по тетке: «Ведаешь ли ты, что все худое на тебя было от нее?»
Вокруг Петра и в самой семье близкие соперничали в борьбе за его расположение. Каждый старался привлечь внимание царя к собственной особе, поизобретательнее выслужиться, угодить. Может быть, обсуждение с Петром промахов и недостатков его нелюбимого сына было для Натальи предлогом более близкого общения с братом.
Сестра, к которой Петр выказывал явную привязанность, вовсе не была защищена от крайних проявлений его непредсказуемого характера. Ревностный поборник европейских обычаев, Петр не выдал Наталью замуж: в случае появления у той сына он мог бы рассматриваться как соперник царя и его детей, уже имеющихся и будущих. Правда, принято считать, что царь не позволял любимой сестре заводить собственную семью, чтобы не пришлось с ней разлучаться.
Похоже, что со временем влияние царевны постепенно сходило на нет. Такое заключение можно сделать из распоряжения Петра урезать ей денежное довольствие. Вместо 4351 рубля, выделяемого ранее на содержание своего двора, она стала получать почти вдвое меньше — всего 2500 рублей.
Женитьба на Екатерине Алексеевне и новая семья способствовали отдалению брата от болезненно переживающей его охлаждение сестры. Душа страдала так сильно, что это не могло не сказаться на телесном здоровье. Царевна стала прихварывать и больше не могла участвовать в излюбленных развлечениях двора: ассамблеях и застольях. Петр не любил больных и брезговал болезнями. Он совсем отдалился и отвык от сестры.
Перед смертью Наталья долго мучилась. Умерла она так же, как мать, царица Наталья Кирилловна, в возрасте сорока трех лет. Но в отличие от матери, «страдавшей сердцем», она скончалась от «катара желудка». Похоронили царевну на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры; позднее ее останки были перенесены в Благовещенский монастырь.
Она умирала в одиночестве. Во время ее смерти царь с супругой находились в Европе: гостили в Данциге, лечились на водах в Карлсбаде.
Но это произойдет позже, в 1717 году.
Могла ли знать свое будущее молодая царевна, обустраиваясь в Петербурге, присматривая за Москвой, сочиняя «комедийные действа», поставляя брату «метрессок»… Скорее всего, она старалась не думать о неприятных вещах и жить сегодняшним днем, хотя доставление брату женщин для услад требовало определенного напряжения. Все-таки Наталья Алексеевна была царевной, а не бандершей! Хорошо, что Петр не отличался особенной взыскательностью, его удовлетворяла почти любая. Все эти связи были для него не важными. Если он и думал с неким душевным трепетом о какой-нибудь женщине, то это была Анна.
Парадиз на костях
Царь не любил Москву. Может быть, поэтому он проводил столько времени в путешествиях и военных походах. Ему была противна старая аристократия, помнившая многие неприглядные тайны первых Романовых и никогда не забывавшая, что матерью государя была худородная Нарышкина — женщина сомнительной репутации. Гордые бояре кичились своей голубой кровью и самим своим происхождением оскорбляли самолюбие мнительного и обидчивого царя. Воспоминания о стрелецких бунтах, о ненавистной сестре Софье горячили его кровь, вызывая неконтролируемые приступы ярости, когда он не мог собой владеть.
На отвоеванных у шведов землях между Финляндией и Ингрией, на болотистом острове, где река Нева впадает в Финский залив, Петр чувствовал себя превосходно. Его обвевал соленый морской ветер, изумляли и бодрили белые ночи, возможность выхода в море вселяла смелые надежды. Его не смущало, что это место коротким летом утопало в грязи, а зимой было похоже на замерзший пруд; что его окружали непроходимые болота и бездорожные леса.
Царь сам начертил план поселения с укреплением, гаванью и набережными. Крылатым выражением стало пушкинское «Отсель грозить мы будем шведу». Но по первоначальному плану Петра Петербург должен был быть всего лишь портовым городом, «чтобы впредь все товары, которые к Риге, к Нарве и к Шанцу приходили, тамо пристанище имели, также бы персицкие и китайские товары туды же приходили».
Строительство происходило стихийно, согласно капризам государя.
Для осуществления своей прихоти царь собрал рабочую силу со всей России. В 1704 году губернаторам было велено отправлять на строительство по 40 тысяч рабочих в год. К будущему Петербургу были привезены крестьяне Астраханского царства, равно как и те, что обитали на границе с Китаем. Прежде чем закладывать город, приходилось прорубать леса, устраивать дороги, осушать болота, возводить дамбы. Природу силой вынуждали отступать. Царь упорствовал в своем стремлении поселить людей в такой местности, которая совершенно не годилась для жизни. Ничто не могло поколебать его решение — ни бесплодие земли, ни частые наводнения, смывающие все уже построенное, ни неумелость работников, ни даже смертность, унесшая только в начале строительства более 200 тысяч душ. Мало кто из правителей так, как он, пренебрегал жизнями своих подданных. Идея, которой он был сейчас предан, казалась ему достойной жертв, понесенных его народом.