Скорее, ощущаю, чем слышу на самом деле, что близка к… чему бы то не было. Никакой стрельбы нет и в помине. Более того, звенящая тишина пугает больше возможной перестрелки.
Дохожу до края длинного здания с пустующими тёмными окнами без стёкол и аккуратно заглядываю за угол.
Впереди пустырь, бывший, по всей видимости, некогда площадью речного порта, парковкой для сотрудников и посетителей или же местом для сгрузки судов. Сейчас то там, то здесь стихийно растут кусты и редкие деревца, местами кучкуется высокая сухая трава. С трёх сторон пустыря здания, аналогичные тому, возле которого я стою. А впереди, чуть в отдалении, возвышается монументальное здание с колоннами и высокой башней по центру. Здание речного вокзала.
От него меня отделяет пресловутый пустырь, открытое пространство с небольшим строением по центру примерно через ⅔ пути. Общественный туалет, кассы или торговая лавка? Что это было раньше, сейчас не определить, да и ни к чему. Не это занимает мои мысли, а где все и почему здесь так тихо.
Решившись, я осторожно выбираюсь за угол и двигаюсь по стеночке в направлении здания речного вокзала. Даже расслаблюсь: ничто не говорит мне о том, что здесь кто-то есть. Если здесь и была перестрелка, всё успокоилось… или переместилось куда-то в сторону.
И словно в подтверждение моих размышлений откуда-то из-за здания вокзала слышится глухой щелчок. Одиночный выстрел.
Я припускаю туда. Практически достигая центра пустыря, слышу крик: “Ложись!”, и едва распознаю в этом голосе Ярослава.
Автоматная очередь разрывает тишину остывающего воздуха вечерних сумерек, и я неловко падаю на землю. Метрах в тридцати передо мной перекошенная сараюшка, и я, игнорируя боль в плече, ползу к этому подобию укрытия. Из правостоящего здания меня прикрывают, отвлекая ответными выстрелами первых стрелков.
В голове мгновенно вспыхивает понимание. Справа наши, в вокзале – преступники. Уж не знаю, на какую перегруппировку сил попала, но затишье было временным. А теперь моё появление вновь возобновило боевые действия.
Кто засел на вокзале? Юджин? Узнал ли он меня? Открыл бы по мне огонь? Сколько вопросов, а у меня нет ответов. Единственное, что я знаю точно, это то, что Власов меня прибьёт. Если я, конечно, выберусь из центра сосредоточения этого перекрёстного огня.
Тяжело дыша от напряжения, я дотягиваюсь пальцами до хлипкой двери и заползаю внутрь. Что ж, это не туалет, что не может не радовать. Если я и умру сегодня, то хотя бы не в древнем дерьме.
Стены развалюшки сотрясаются от частых попаданий пуль. Сквозь распахнутую дверь я смотрю в стремительно темнеющее небо и думаю, что делать дальше. По моим подсчётам проходит не менее получаса, прежде чем со стороны вокзала слышатся крики, начинается какая-то возня.
Я подползаю к противоположной стене и нахожу щель. Бойцы группы захвата начали зачистку помещений, и стрелки отвлеклись. На пустыре снова временное затишье, и я могу попытаться улизнуть. Идти к тому зданию, где скрывается Власов, возможности нет. Во-первых, стрелявший преступник отслеживает именно здание с засевшими в засаде сотрудниками. Во-вторых, поблизости не видно ничего, напоминающего вход. Но в противоположном здании на другой стороне пустыря сразу две двери, одна из которых заманчиво приоткрыта. И я бросаюсь к ней, надеясь, что преступник слишком отвлечён на происходящее внутри помещения речного вокзала.
Мне остаётся пробежать каких-то жалких пару сотен метров, когда из-за здания вокзала появляется тёмная фигура в низко натянутом капюшоне. Мы оба застываем от неожиданности при виде друг друга. С такого расстояния я не могу понять, кто это, но фигура машет мне рукой. “Юджин?!” – стремительно проносится в голове, и я сощуриваюсь, пытаясь разглядеть его лицо. Он делает несколько шагов навстречу мне. Резко заводит руку за спину, и напряжённую тишину вокруг разрывает одиночный выстрел.
Фигура замирает. Я заворожённо смотрю на него. Он удивлённо смотрит на непослушную руку и валится кулем на землю.
Внутри меня вспыхивает огонь. Он сжирает всё. Слизывает пламенными языками все чувства и эмоции. Я сжимаю себя руками, всеми силами сдерживая вопли ужаса. Я не в порядке. Я не могу отвести взгляда от лежащего на земле тела. Меня трясёт. Слёзы туманят взгляд.
– Скройся! – выводит меня из ступора голос Власова. – Гель, беги!
Я прихожу в движение. Добегаю до приоткрытой двери. Только рука касается ручки, как снова гремят выстрелы. Одна из пуль врезается в дверь рядом с моей рукой, и я толкаю её от себя. Она поддаётся не сразу. Я наваливаюсь на неё всем телом, и наконец дверь проваливается внутрь.
Я вваливаюсь в тёмное затхлое пространство склада. Тяну на себя дверь – не знаю зачем.
Борясь с подкатывающими рыданиями, пинаю застрявшую створку ногой. Но, словно насмехаясь, она стопорится на месте. На мои плечи ложатся руки, и я застываю.
– Привет, Ангелочек, – усмехается мне в макушку Юджин. – Так и знал, что ты не захочешь пропустить всё веселье!..
Вопреки смешливому тону Женя коротко прижимает меня к себе и целует макушку. Не то место, не то время, не тот человек, но данный жест, наполненный искренностью, кажется мне самым правильным в этом мире. Словно это его способ сказать мне так много в короткий отрезок времени: это и страх, и волнение, и переживания, и нежность, и привязанность, и желание уберечь, оградить от происходящего снаружи, и готовность защищать до конца.
Это он сейчас и делает? Бросил своих подельников самостоятельно разгребать проблемы, чтобы постараться вытащить из них меня?
– Давай-ка вытащим тебя отсюда, Ангелин, – напряжённо вслушиваясь в мир вокруг, шепчет Юджин, подтверждая мои мысли. – Тебе небезопасно тут находиться.
– А тебе? – изворачиваюсь в его руках и спрашиваю еле слышно, с содроганием вспоминая, что всего каких-то жалких пару минут назад думала, что его застрелили. Но он в порядке. Живой. Целый и невредимый. Стоит рядом со мной.
Его взгляд смягчается. Он гладит костяшками пальцев мою скулу и улыбается.
– Никому небезопасно. А тебе – особенно. Явилась на заварушку без оружия, без защиты… Какая же ты у меня сумасшедшая, Ангелин!.. – Он качает головой. – Клянусь, когда я увидел тебя посреди пустыря под обстрелом, на мгновение даже сердце перестало биться. Пришлось самому пробираться сюда, чтобы тебя вызволить, а это, я тебе скажу, та ещё задачка! Но я чуть не свихнулся от страха за тебя, Ангелочек. Только и мог думать, чтобы поскорее вытащить тебя из того сарая…
– Ты собирался идти за мной туда? – уточняю я.
– Конечно. – удивляется он. – Так говоришь, словно оставила мне хоть какой-то выбор…
– Вообще-то, выбор у тебя был. И тот, который ты сделал, попахивает сумасшествием.
Он тихо смеётся:
– Ангелин, вот ты, вроде, умная женщина, но порой говоришь откровенную чушь. Не было у меня выбора, Ангелок. Точка. Прими как данность.
– Что это значит? – спрашиваю у мужчины. Он закатывает глаза и досадливо отвечает:
– Влюбился я, ясно?
Я недоверчиво хлопаю глазами. Он же шутит? Ну какой из Юджина герой? Да и разве кто-то бросится под пули вызволять любимую на самом деле? Ну, Власов, понятное дело, бросился бы за своей Риткой. Но то Власов. А у Жени наверняка есть свой интерес, вовсе не связанный со всякими сентиментальными бреднями. И я уверена, что скоро он непременно пожелает заключить со мной очередное соглашение.
– Ха-ха-ха, – медленно проговариваю я. – Снова твой фантастический юмор…
– Ой, да думай, что твоей душеньке угодно! – сердито сплёвывает себе под ноги Юджин. – На здоровье, Ангелин. Суть от этого, знаешь ли, не меняется. А теперь пошли, пока нас не обнаружили.
Мужчина грубо хватает меня за руку и тащит. Я едва поспеваю за его размашистыми шагами, но он несётся в одному ему известном направлении, присматриваясь к каждому выступу или проёму в стене. Дойдя до дырки в полу, он лихо спрыгивает вниз, на бетонный пол подвального помещения и зовёт меня:
– Давай, Ангелин, прыгай. Я ловлю.
Я плюхаюсь задом на пыльный пол, свешиваю ноги и плавно съезжаю вниз, прямо в объятия Жени. Он не торопится меня отпускать. Перехватывает поудобней и несёт на руках. Я изучаю волевой подбородок, нахально вздёрнутый уголок губ…
– А прыгнула, особо не раздумывая, – неожиданно замечают эти самые губы.
– Что?
– То, – передразнивает меня с усмешкой. – Так уж устроена природа человека, Ангелочек, что либо он доверяет, либо нет. Считаю, хороший знак, что ты просто прыгнула следом за мной.
– Ты же сказал: “Прыгай, я ловлю”, – с удивлением протягиваю. – Вот я и прыгнула. Доверие или недоверие тут вовсе ни при чём.
– Ну да, ну да, – хмыкает он. Но тему дальше не развивает.
Я прислушиваюсь. Повсюду чудится какое-то копошение.
– Жень, – привлекаю его внимание. – Что это за звук?
– Подвал кишит крысами, – поясняет он. – Не переживай, скоро выйдем на улицу.
“Я и не переживаю”, – хочется ответить мне. Что я, крыс никогда не видела? За годы службы в каких только местах не бывала!.. Но все слова застревают в горле, когда до меня доходит, почему он всё ещё несёт меня на руках.
Я утыкаюсь лбом в мужское плечо и шепчу одними губами: “Спасибо”, но за неимением посторонних шумов, Юджин всё равно различает этот шелест. Чуть крепче сжимает хватку рук и бегло целует в висок.
Через некоторое время Женя заходит в проём, и я вижу лестницу. Несколько ступенек, ведущих на улицу, заваленные всяким мусором. Юджин осторожно наступает прямо поверх него, и вскоре ставит меня на пожухлую траву.
– Нужно скорее уйти в лес, – говорит он мне. – Километрах в трёх отсюда бросил тачку. На всякий случай.
Он усмехается своим мыслям. Мне не нравится его усмешка, и я с подозрением спрашиваю:
– Навсякийслучай? Это какой, например?
Он не торопится отвечать. Берёт меня под руку и тащит за деревья. Чем дальше мы уходим в лес, тем спокойнее чувствует себя мой спутник. А вместе с ним расслабляюсь и я. Мы немного замедляемся. Хотя мужчина не торопится терять бдительности, он сбавляет скорость, подстраиваясь под мой шаг.