Заметив моё замешательство, Мария добавляет:
– Ваш супруг же тоже следователь? Ярослав Власов?
– Ах, это! – с облегчением выдыхаю я. – Да, Ярослав тоже следователь, так что я прекрасно вас понимаю!
– Ой, ладно, побегу я, пока Гриша не решил, что меня украли инопланетяне, – шутит она. – А то он такой нервный в последнее время! Чем ближе роды, тем больше он взвинчен. Я даже подумываю, что он испугался. Всё-таки нелегко принимать перемены в жизни, а тут – новый человек, который заберёт часть внимания от папочки.
– Уверена, всё наладится, – говорю ей, едва скрывая едкий сарказм. – Удачи вам!
– Спасибо, – искренне улыбается она. – И вам!
– Благодарю, мне очень не помешает удача! – усмехаюсь я в удаляющуюся спину.
Если отложить в сторону морально-этическую сторону вопроса и не анализировать, какой же Румынский гад, что втянул меня третьей или бог весть знает какой по счёту в свои отношения с этой Машей, и оставить исключительно сухую составляющую, то имею я следующее.
Григорий Румынский имел возможность скрывать и подтасовывать улики, отправлять нераскрытые дела в архив раньше времени, имел влияние на преступные элементы, знал каждое злачное место в области. Заполучить такого в дело, подобное деятельности клуба, это просто джекпот.
Предположим, Зотов предложил поучаствовать по-семейному, а Гриша, не желая обижать влиятельного шурина или же из сволочной своей природной натуры, согласился. Зотов поставлял клубу богатую клиентуру, Румынский подчищал хвосты, мужики делали бабки, пока Ивану Андреевичу самому не подгорело. Тогда они решили провернуть стандартную схему для давления на конкурента в гонке к посту Губернатора и заманили Анжелику в клуб. Но потом девушка увидела там… Кого? Зотова? Румынского? Сейчас важно не это. Важно то, что эта встреча стала роковой. От девушки избавились, чтобы она ничего не рассказала отцу, который, несомненно, быстро сложил бы все факты воедино и понял замысел злодеев.
Могу ли я прямо сейчас поведать об этом Семёнову? Нет. Это чистой воды домыслы. А значит, мне нужно найти доказательства. Сумею зацепить Румынского, он сдаст своего родственничка, я уверена.
Должно быть что-то весомое. Обнаружь следствие у него хотя бы одно видео с девушками, уже можно было бы крепко за него взяться. Где-то наверняка должны храниться копии видеофайлов, но где?.. Дома такое не спрячешь, тем более, если живёшь не один. Это же не любовница, чёрт тебя дери! Это её можно вызвать к кабинет, завалиться к ней домой, свозить в сауну, в охотничий домик приятеля… Но это всё не годится для сокрытия компромата.
Один за другим отметаю все очевидные места. Мне нужно зайти с другой стороны, но я не могу уцепиться за мысль, витающую где-то на подкорке головного мозга. Ладно, не получается так, поступим иначе.
“Мне нужно уйти”, – пишу я Жене.
“Буду ждать на парковке”, – отвечает он.
По пути из уборной заглядываю в зал: вечер в самом разгаре, никто и не думает расходиться. Это мне на руку. Пока уточняю несколько деталей, сюрпризы и неожиданности ни к чему.
Мужчина ждёт, оперевшись на капот. Тут же притягивает меня к себе для быстрого поцелуя и, довольно усмехаясь, говорит:
– Ну наконец-то! Не вечер, а скукота! Если бы не вынужденное стояние в стороне, развлекал бы тебя танцами, а так… Недоразумение какое-то! Поехали домой.
– Жень, прости, – канючу ему. – Мне надо в отдел заехать, кое-какие документы глянуть.
– Да что ж с тобой поделать, трудяжка, – мило улыбается он, целуя кончик моего носа. – С тобой прокрасться можно?
– С ума сошёл? – обиженно надуваю губы. – Вдруг кто-то узнает?
– А вдруг нет? – хохочет он.
До самого последнего момента я полагаю, что он несерьёзно. Но когда Женя бросает тачку на углу Комитета и выходит в вечернюю тёмноту вслед за мной, я паникую.
– Жень, пожалуйста, не занимайся ерундой!
– Мне любопытно посмотреть твой кабинет, – задорно гогочет он. – Не отказывай будущему мужу.
Я могла бы поспорить. Могла бы настоять. Но поражённо вздыхаю, поднимая руки вверх:
– Если хоть одна душа признает в тебе беглого преступника…
– Скажем, что ты меня задержала, – усмехается он. – Не переживай, Ангелочек. Всё будет хорошо.
От страха сводит внутренности, а ладони потеют. Не чувствуя ног, захожу в небольшой тесный предбанничек, показываю дежурному ксиву.
– А этот? – кивает в сторону Жени капитан.
– Со мной, – выдавливаю непослушными губами.
Тот безразлично пожимает плечами, и на турникетах загорается зелёный.
Ну и бардак! Я возмущённо топаю, пока меня вдруг не осеняет. И я возвращаюсь обратно к окошку.
– Капитан Чернов, покажите мне, пожалуйста, журнал за прошлую пятницу.
Он молча листает до нужной даты и протягивает мне.
– Вот, пожалуйста.
Я внимательно вглядываюсь в строчки: дата, время, фамилия. Нахожу вечер. Время после задержания преступников на речном вокзале. Провожу ногтем по каждой строчке, пока не нахожу фамилию Румынского. Бинго!
В кабинете первым делом загружаю компьютер и раскладываю на столе у Власова бумаги из папки в хронологическом порядке. Ноги, уставшие от тесных мысков и шпилек, гудят, раздражая меня, и я скидываю туфли и поджимаю под себя ноги, удобнее устраиваясь в кресле. Женя задумчиво смотрит на доску с материалами дела, приколотыми разноцветными булавками. Подходит ко мне. Его присутствие странным образом не раздражает и не отвлекает, а успокаивает, словно взбесившиеся гормоны разом затихают рядом с виновником их торжества.
Женя берёт в руку рамку с фотографией и рассматривает. На фото Ярослав с Маргаритой, на руках бывшего – малышка Сонечка. Обычное семейное фото, каких у них тысячи.
– Немного странно держать на столе фото семьи бывшего мужа, не находишь? – протягивает Женя.
Я издаю смешок:
– Ничего странного, если мы живём как счастливая шведская семья!
Мужчина поджимает губы. Моим ответом он явно не доволен. Тихо бесится, впрочем, эмоции, хоть и читаются на его лице, словами он не торопится ни ударить, ни ранить.
– Не по вкусу тебе думать, что я могу до сих пор любить Власова? – тихо спрашиваю у него.
– А сама-то как думаешь?
– Я думаю, что для весьма неглупого парня у тебя имеются проблемы с причинно-следственными связями и логическими заключениями, – отзываюсь я, пробегаясь глазами по собранной информации на Велегурских. – При наличии в кабинете двух столов на твоём месте довольно странно предполагать, что мой – именно тот, на котором стоит семейное фото Ярослава. Не находишь?
Он посмеивается. Ставит рамку на то же место, не сдвигая ни на миллиметр, отходит к другому столу. Садится в глубокое компьютерное кресло, внимательно изучает детали. Я отвлекаюсь от бумаг и искоса смотрю на него.
Женя как раз натыкается на небольшой магнитик из Сочи, который болтается на металлической подставке для канцелярии. На магните фото. Мы с Власовым, молодые и счастливые, ещё после свадьбы, больше десяти лет назад, в нашем свадебном путешествии. Накануне свадьбы мы раскрыли своё первое громкое дело и сделали одинаковые магниты на удачу. Как напоминание, что мы отличная команда: в работе, в личной жизни.
Понятное дело, что всё это давно в прошлом, но выцветший от времени магнит я продолжаю хранить. Может, не как память о былых чувствах и семейной жизни – уж чего-чего, а фотографий и видео за десять лет брака у меня скопилось пруд пруди, а скорее, как память о том раскрытом деле, о выбранном пути, о том, как мы вместе росли как профессионалы, хоть и не остались вместе как пара.
– Ты жалеешь о разводе? – спрашивает Женя. – Поэтому работаешь с ним?
– Что? – листая страницы с данными по Кенту, переспрашиваю у него. Вопрос я расслышала хорошо, но отвечать не тороплюсь.
Тот, кому нужны честные ответы, так не спросит. А тот, кто всё для себя решил, на самом деле не нуждается в ответах.
– Нет, я правда пытаюсь понять, без подвохов, – говорит Женя. – Вы в разводе, но у вас довольно близкие и доверительные отношения. Вы работаете бок о бок, проводите вместе очень много времени. Разве в таком случае не возникает невольно желания вернуть всё, что было в прошлом?
После выкидыша, после разрыва с Румынским я часто думала об этом. Я хотела спокойствия, уверенности, которые всегда излучал Власов. Хотела, чтобы жизнь снова стала простой и понятной. Мне было плохо, настолько, что хотелось удавиться, а Ярослав так долго был моей опорой, поддержкой, моим балансом. Легко было подменять понятия, но сейчас я понимаю, что из-за своего отчаяния могла совершить ещё больше непоправимых ошибок. Нельзя войти в одну реку дважды, Власов был прав.
– Мы друзья, Жень. Мы как брат с сестрой. Мы можем положиться друг на друга, можем друг другу доверять. Мы любим друг друга, как близкие друзья, как родственники, но это не та любовь, которая бывает между мужчиной и женщиной. У Ярослава есть семья, он обожает дочку, буквально боготворит жену. Они очень счастливы. Я рада, что у него всё так замечательно сложилось. Я не испытываю по этому поводу ни ревности, ни злости, ни жалости. Его дочь – моя крестница. Я никогда не брошу и всегда поддержу Риту, его супругу, в любой непонятной ситуации, как было во время перестрелки на речном вокзале или когда Власова закрыли в СИЗО. Они – моя семья, Жень, пожалуй, даже больше, чем моя мать. Это действительно сложно объяснить…
Я замолкаю, предоставляя ему возможность самостоятельно делать выводы.
– Пожалуй, я понял. – просто говорит он. Умозаключениями не делится, и я сосредотачиваюсь на делах.
Не найдя ничего интересного в бумагах на Кешу Кента, я начинаю пролистывать тонкую папку с информацией на Перминова. Поначалу ничего интересного не цепляется за взгляд. Родился, учился, работал… Родители, имущество… А вот это интересно!
После смерти дедушки Вадиму досталось приличное наследство: трёшка в соседнем райцентре – как раз там, где начальничком СК сидит Гриша, к слову говоря – и дом в лесных угодьях нашей области. Участки там в своё время выдавали членам общества охотников и рыболовов, и самые дельные из членов успели оформить участки в собственность и застроиться, под шумок, так сказать, пока формировалось новое государство и вводились реформы. Эту информацию о родном крае я узнала на минутке просвещения от Григория Румынского, когда он впервые привёз меня в охотничий домик своего приятеля. Тогда же горе-любовничек вскользь упомянул, что где-то по соседству у него тоже имеется участок, но летний домик в аварийном состоянии, а руки до ремонта всё не доходят. Вовсе не удивительно! Если уж у него и ноги до ЗАГСа не доходят, когда невеста уж на сносях, то чего говорить про целый дом! Так себе мужик… Хотя этот козёл и не мужик даже, так, жалкое подобие с членом и яйцами.