– На правах героя? – предводительница вымершего отряда побарабанила узловатыми пальчиками по камню. – Ну, попробуй. Только, чур, потом я расскажу легенду до конца.
После слов «до конца» клювоголовые помельче начали бочком-бочком разбредаться кто куда.
– Договорились. Вы ведь повсюду шастаете… то есть везде бываете, все видите. Не знаете, где здесь спрятаны, – Порри почувствовал, что его спутники затаили дыхание, – Две Чаши?
– Какие именно две чаши?
– Не две чаши, а Две Чаши, – поправила ее Мергиона. – А может быть, даже ДВЕ ЧАШИ.
– Не думаю, – главная гаттерия изогнулась и почесала хвостом лоб, – что на нашем острове что-нибудь такое есть. Легенды об этом молчат. Разве что…
– Что? – у Мерги загорелись глаза. – Где?
– Это я вам скажу после окончания легенды. Кстати, подданным тоже будет полезно ее послушать. Эй, а где все? Ну ладно, тогда слушайте вы.
Легенда про братьев Туваре и Хараре
Давным-давно, когда гаттерии летали по небу, а вместо них по земле ползали рыбы, у старика Паки была красавица дочь. Как маленькая птичка, она порхала с утра до вечера и щебетала, щебетала, щебетала, щебетала, щебетала, щебетала…
(Тут Порри вежливо кашлянул, и царица, вздрогнув, вернулась к повествованию.)
Все юноши племени мечтали привести ее в свой трейлер… то есть в свое бунгало. Но она только смеялась и пела: «У любви, как у пташки Совиный Попугай крылья, поймать ее может только ловкий охотник!».
(Мерги поморщилась – пела сказительница отвратительно.)
Но вот однажды, между временем танца и временем тростника, в селение приехали студенты политехнического колледжа. Весь день они работали под палящим солнцем – крыли свежим тростником хижину вождя, а всю ночь танцевали с дочерью Паки.
Так прошел месяц.
И были среди студентов братья-охотники: Туваре и Хараре. «Если я, Туваре, не покорю ее сердце, – сказал Туваре, – пусть она достанется Хараре! Это сказал я, Туваре». «Если я, Хараре, не покорю ее сердце, – сказал Хараре, – пусть она достанется…»
(«Туваре!» – догадался Сен. «Не перебивай! – обиделась гаттерия. – Мы, между прочим, старше динозавров».)
Прошел еще месяц. Днем братья покрывали крышу вождя тростником, и так красиво они делали свою работу, что из Европы приезжали туристы посмотреть. А ночью братья танцевали вокруг костра – и никто не осмеливался состязаться с ними в танце, потому что братья были очень сильными.
Так прошел еще месяц. И вот однажды вечером, между временем тростника и временем танца, Туваре и Хараре пришли к дочери старика Паки и сказали: «Выбирай одного из нас, потому что не найдешь ты никого краше и сильнее!» «Это неправда! – рассмеялась в ответ девушка. – Краше вас свобода, и сильнее вас песня!»
(Рептилия набрала воздуха, но покосилась на Мергиону и не стала петь.)
«К тому же на прошлой неделе, пока вы крыли крышу, – сказала красавица, – приезжал высокий белый фотограф. Он снимал меня на фотопленку и сказал, что теперь я буду радовать своей красотой всех людей во всем мире. И теперь я не буду принадлежать никому из вас, потому что подписала контракт!» И в доказательство своих слов девушка превратилась в маленькую птичку и полетела вверх, к хрустальному своду небес. Но братья тоже превратились в маленьких птичек, и погнались за девушкой, и быстро ее догнали, потому что маленькие птички братьев были больше, чем маленькая птичка дочери старика Паки.
(Филимон приземлился на плечо Порри и стал заинтересованно прислушиваться.)
Они настигли ее у самого хрустального свода и захотели ей руки-ноги повыдергивать. Но вместо этого повыдергивали ей крылья и хвост. А сами погибли.
(«Почему?» – не понял Порри. «По преданию», – сердито ответила гаттерия.)
И с тех пор бегает по островам Новой Зеландии бесхвостая и бескрылая птичка киви и оплакивает свою судьбу.
– Вот такая маорийская народная легенда, – сказала гаттерия, мигнув третьим глазом. – Согласитесь, она очень красивая и поучительная.
Наступило напряженное молчание, которое решилась нарушить Мергиона.
– А почему птичку назвали киви?
– Так звали дочь старика Паки, – объяснила предводительница. – А я разве сразу не сказала? Ну вот, всю легенду испортила! Но я могу пересказать сначала.
– Спасибо большое, – встрепенулся Сен, – но ваши рассказы имеют серьезное этнографическое значение. А мы даже диктофона с собой не взяли. Вот если бы с нами был Ухогорлонос, он бы записал все ваши красивые и поучительные легенды.
– Ухогорлонос? А это кто?
Пока Сен рассказывал о магическом стенографирующем существе, пространство вокруг главной гаттерии начало вновь заполняться бурыми ящерками, простите – бурыми клювоголовыми рептилийками.
– Весьма поучительно, – наконец произнесла рассказчица эпосов, – а вам нужно добраться до озера Таупо. Счастливо.
Старшая гаттерия тут же потеряла интерес к гостям и повернулась к своему народу.
– Милые подданные! – сказала она. – Никому не расходиться! Слушай новую легенду! Давным-давно, когда гаттерии летали по небу и плавали по морю, а птицы и рыбы с завистью на нас смотрели, у царя Лора было три сына: Ухо, Горло и Нос…
Мученический скрежет прокатился по скалам.
Отойдя шагов на пятьдесят, друзья оглянулись. Десяток рептилий сбились в кучку в стороне от царицы. Они сосредоточенно кивали друг другу головами и мрачно поглядывали в сторону рассказчицы, уже затянувшей песню младшего сына царя Лора.
Похоже, в государстве гаттерии готовилась попытка военного переворота, обреченная на свое воплощение в красивой и поучительной маорийской легенде.
Taken: , 1Глава шестнадцатая. Мергиона теряет бдительность
Не позволяйте спасать себя малознакомым людям! Требуйте предъявления служебного удостоверения, а в условиях сильной задымленности – хотя бы брандспойта. А то бывали случаи…
– Хорошее место, чтобы спрятать все, что угодно! – сказал Сен, любуясь панорамой.
Мергиона мотнула головой. Озеро Таупо, до которого они добрались за несколько часов на попутном трейлере, занимало огромный кратер на вершине горы. Красоты оно было необыкновенной – но и глубины немаленькой. О том, чтобы попытаться отыскать что-нибудь на дне, даже думать было темно и мокро.
– В принципе, – почесал за ухом Порри, – акваланг соорудить не проблема. Можно разделить дно озера на квадраты и методически его обшаривать…
Сен тут же изобразил пальцами бинокль и принялся пристально вглядываться вдаль.
– Ты чего? – спросила Мергиона, чувствуя подвох.
– Высматриваю место, где мы поставим хижину, в которой проживем до конца жизни, обшаривая дно. И дети наши будут обшаривать дно. И дети детей. И от отца к сыну, от деда к внуку будет передаваться легенда о Двух Чашах. Дескать, давным-давно, когда птицы ползали по земле, а рыбы плевали на них с высокого дерева, была у Брэда Пейджера красавица дочь…
Начало легенды так понравилось Мергионе, что осторожный шорох позади она услышала слишком поздно…
…Когда Мерги очнулась, затылок саднил, а руки были связаны противно пахнущими ремешками. Рядом кто-то копошился.
– Ты уверен? – послышался женский голос.
– Как в самом себе! – ответил хриплый мужской.
– С каких это пор ты в себе уверен? С прошлого раза? «Великие маги!», «Кольцо власти!» А на самом деле люди всего лишь кино снимали!
– Ты меня что, теперь всю жизнь будешь этим попрекать?!
– А думаешь, мне легко было изображать всех орков Мории?!
Мерги приоткрыла один глаз. Слева от нее рядком лежали связанные Сен, Порри и Филимон. Признаков жизни они не подавали, за исключением механической совы, которая пыталась клювом выправить побитый бок.
Мергиона повернула голову направо. Супружеская пара гоблинов, существ, известных своим дружелюбием, размахивала руками, брызгала слюной и злобно рычала друг на друга.
«Так вот зачем нужны друзья, – мрачно подумала девочка. – Чтобы расслабиться, разнежиться, забыть о бдительности и получить по макушке».
Заметив шевеление пленницы, гоблины на секунду смутились, откашлялись, затем одновременно подпрыгнули и снова вошли в роль.
– А ну, живо выкладывай все, что знаешь! – закричал гоблин-мужчина, потешно вращая глазами. – Мы все равно все знаем, а знаешь, что мы с тобой сделаем, если ты не расскажешь все, что знаешь?!
Его спутница доверительно и располагающе обнажила два ряда безупречно острых зубов и добавила, явно кого-то цитируя:
– От того, что ты сейчас скажешь, зависит, кто из вас пойдет организатором, а кто соучастником.
– А какая разница? – поинтересовалась Мерги, незаметно пытаясь развязать руки.
Вопрос явно застал супругов врасплох.
– Не рассуждать! – нашелся первым мужчина. – Отвечать на вопросы!
– Задавайте, отвечу, – Мергиона демонстративно пожала плечами, еще немного ослабляя ремни. Но тут она услышала такое, что разом забыла и про ремни, и про ушибленную голову.
– Где Две Чаши? – прорычал гоблин.
– Две… ой… а вы откуда… а как… а почему…
Выручил растерявшуюся девочку Сен, который, как оказалось, просто не подавал вида, что давно очухался:
– Мэм! А вы правда в одиночку играли все войско Мории?
– А что ж было делать? – приосанилась «мэм». – Надо было как-то компенсировать урон, который нанес горячий оркский парень!
«Горячий парень» обиженно засопел:
– Во-первых, я потом извинился! Во-вторых, швы с этого недомерка сняли уже на третий день! А в третьих, я тоже там снимался!
– Снимался он! – гоблиниха воздела руки. – Да мы вот сейчас у зрителей спросим, – с этими словами она пнула Порри, который со стоном приподнялся н начал трясти головой, приходя в себя.
«Мэм» стала в позу Ермоловой:
– Пусть совершенно посторонний человек скажет…
Монолог великой актрисы остался незавершенным: раздался тонкий свист, и оба гоблина рухнули на землю со стрелами в груди. Лица их при этом были почему-то чрезвычайно довольными.