Он ненадолго закрыл глаза, чтобы не пялиться попусту в черноту. Но потом снова открыл, потому что с закрытыми глазами стало еще страшнее. Моментально окружили странные звуки, надавив на ушные перепонки, как будто шевеление какое-то или шипение где-то сбоку. Распознать в полной темноте было трудно, в самом деле кто-то шевелится рядом с ним или это ему только казалось.
Он затих, перестав ворочаться, чтобы согреться, и попытался прислушаться.
Нет! Не кажется! Не кажется, черт побери! Кто-то или что-то рядом с ним и в самом деле вполне ощутимо шевелится и даже дышит со странным присвистом.
Господи, лучше бы она его и вправду живьем зарыла, чем ужасы такие переживать перед смертью! Что, если это какое-нибудь животное, и оно начнет его сейчас жрать, с аппетитом причмокивая?! А чего! Ума у этой гнусной извращенки хватит на все!..
Живьем не дамся, решил Валера и принялся извиваться, будто огромный червь, что спешит выпростать свое туловище из кокона.
Он больно бился головой о каменный пол подполья, сильно расцарапал обо что-то щеку, пытаясь сорвать клеевую ленту со рта, и теребил и теребил руками, связанными за спиной. Ногам тоже досталось, щиколотка терлась о щиколотку, едва не высекая искру.
Сколько продолжалась эта отчаянная борьба за жизнь и освобождение от веревочных пут, одному богу известно. Но в какой-то момент он снова едва не прослезился. Теперь уже от радости.
Веревки ослабли, наконец!
То ли сил не хватило у Веры, то ли сил хватило у него, но Валера выбрался. Тут же, едва освободил руки, он содрал со рта ленту, оказавшуюся самым обычным медицинским пластырем. Задышал полным ртом и, не сдержав радости, выдохнул едва слышно:
— Слава тебе, господи!
И тут же в ответ испуганное:
— Кто здесь?!
Слабый, еле слышный шепот, но и его хватило, чтобы понять: рядом с ним в подвале находилась какая-то женщина.
На какое-то время повисла тишина, которую боялись нарушить они оба. Потом снова одновременно выпалили, уже чуть громче:
— Кто здесь?!
— Валера… — решил он представиться первым. — Меня зовут Валера, а вы кто?
— Валера, Валера… Валера? Это не вы допрашивали у нас на фирме, когда убили моего мужа? — Голос постепенно снова начал затухать, как неясное пламя свечи.
— Господи! Инга?! Инга, это вы?! Как вы… Ничего не понимаю!
Он и в самом деле ничего не понимал. Ну ладно, он сюда попал по неосторожности, по расхлябанности, по глупости, даже можно сказать. Но она?! Она каким образом попала в застенок?! И к кому? К собственной подруге, с которой…
— Ничего не понимаю! — уже громче возмутился Валера и пополз, пытаясь нащупать место, в котором находилась Инга. — Вы-то здесь зачем? То есть, я хотел сказать, почему?! С какой целью?
— Да уж не для отдыха, — попыталась она пошутить и тут же слабо простонала, Валера только что задел ее ногу. — Осторожнее! Хотя я уже почти ничего не чувствую, но как-то все еще больно.
Инга таким же тщательным образом была связана, и, уж конечно, у нее не хватило сил, чтобы освободиться. Правда, рот ее оставался свободным.
— Это чтобы я очень громко просила о прощении, — пояснила она, тихонько попискивая от боли, когда Валера, нащупав веревочные узлы, принялся их развязывать, обдирая пальцы.
— Громко? Почему громко?
— Ей так хотелось.
— А за что? За что она должна была вас простить? Вы же вроде как вместе… Ну, то есть я хотел сказать…
Он потерялся, не зная, как рассказать ей о том, что вроде как все о них знает. И что даже подозревал их обеих в преступном сговоре. Теперь, правда, в голове все снова перепуталось, но…
Инга сразу догадалась, что ему о многом известно.
— Я даже не стану вас уговаривать понять меня, — проговорила она с ощутимой насмешкой в голосе. Позволила ему усадить себя, дождалась, пока Валера усядется рядом, и тут же обессиленно привалилась к его плечу. — Я очень много лет работала над собой. Очень! Видит бог, я старалась! Но… но я не могу противостоять своей природе! Не могу! Вера, она… Она сразу обо всем догадалась…
— О чем? — Пока он так ничего толком и не понял из ее почти бессвязного лихорадочного шепота. — О чем она догадалась?
— Обо всем. — Инга прерывисто вздохнула, нашла в темноте его ладонь и, насколько позволяли силы, сжала ее. — Сначала она догадалась, что я так никогда и не осмелюсь уйти от Сергея. Я ведь и в самом деле начала подумывать о ребенке, представляете! Лишь бы сохранить то, что у нас с ним было.
— Представить мне было бы сложно, выйди вы замуж за Ситцеву, а так… Это же норма.
— Острите… Ну, ну… — Инга попыталась от него отодвинуться, обидевшись, но сил у нее не осталось даже на это.
— Не обижайтесь. Ну, не понимаю и что? Вам же от этого ни горячо, ни холодно. — Он с силой зажмурил глаза, стараясь притупить резкую боль от долгого вглядывания в темноту. — Так, сначала она догадалась о том, что вы не собираетесь расставаться с мужем, а потом о чем? О чем она догадалась потом, ваша подруга?
— О том, что я люблю ее.
— Кого — ее?! Веру Ситцеву?! Чего-то вы путаете… Если вы любили ее, то тогда почему?..
— При чем тут Верка? — Инга даже нашла в себе силы разозлиться и ткнуть его локтем в бок. — Лису! Я влюбилась в Лису Соловьеву! Если не с первого, то со второго взгляда точно. Но потом все как-то запуталось, все пошло не так. И Верка наседала, пытаясь вернуть прошлое. Мне пришлось отказаться от своих чувств ради мужа, и тогда она… Она просто взяла и застрелила его, гадина! И при этом еще напялила на себя рыжий парик, пытаясь подставить Лису Соловьеву! Знаете, для чего она это сделала?!
— Нет, — честно признался Валера.
У него все настолько перепуталось в голове, что он сейчас просто слушал, выводы решил оставить на потом.
Странная и страстная однополая любовь двух женщин. Какое-то темное прошлое, тесно и навсегда связавшее их обеих. Несчастный, ни о чем не догадывающийся муж. Соловьева, которую без нее ее же и женили и тут же как бы и подставили.
Ох, как Вешенкова не хватало! Как же не хватало Артура сейчас! Все бы моментально рассовал по отсекам, всему бы дал объяснение и уж не попал бы в этот подвал со связанными руками, ногами и залепленным пластырем ртом, точно.
— Это чтобы я осталась одна! Совсем одна! Без Сережи и без Лисы! И чтобы осознала и приползла к ней. Она ведь так и сказала, когда мы с ней ссорились… — Инга всхлипнула, уткнувшись в его плечо. — Что приползу непременно, когда вокруг меня никого уже не останется.
— Приползли? — на всякий случай поинтересовался Валера.
— Нет! Она снова меня обошла в уме и коварстве. — Инга горестно хмыкнула. — После похорон и поминок предложила отвезти меня домой. Я… мне было очень плохо, тоскливо. Тогда я еще не догадывалась, что это Верка убила его. Я села в машину и…
— Она и вас из баллончика?
— Да! А вы откуда знаете?
— Оттуда же… — Он надавил на глаза пальцами с такой силой, что темнота тут же взорвалась радужными полукружьями, стало даже как-то полегче. — Мне все же многое непонятно. Общей картины как-то не выходит. Можно я задам вам несколько вопросов? Тут-то пока без протокола…
— Надеетесь, что он будет? — спросила Инга, теснее к нему прижимаясь. — Надеетесь на то, что она нас выпустит?
— Нет, на нее я не надеюсь. Я на коллегу своего надеюсь, на Артура Вешенкова. Должен же он меня искать, в конце концов!
— А если нет? Мы умрем? — очень жалобно и очень испуганно пискнула она куда-то ему в подмышку. — А если нет?!
— Нет не может быть в случае с Артуром Всеволодовичем Вешенковым, Инга! Это история не про него…
Глава 24
— Историй про нее оказалось целых две, а не одна! — Артур Всеволодович Вешенков сидел в гостиной Алисы Соловьевой, кивал подбородком в ее сторону и то ли из вредности, то ли по привычке вовсю раскачивался на диванных пружинах. — Вы, милая барышня, жили себе и поживали, совершенно не подозревая, что давно стали объектом низменных страстей сразу нескольких человек. Первый захотел вас влюбить в себя, затащить почти насильно замуж, а потом, возможно, и ограбить. Вторая просто захотела вас, уж по любви ли или по запретной страсти, но… А третья из ревности и ненависти захотела вас самым классическим образом подставить. Каждый действовал самостоятельно друг от друга! У каждого была своя собственная цель, своя дорога, но!..
Тут Вешенков сделал многозначительную паузу и обвел взглядом всех присутствующих.
Валеру, что сидел в кресле чуть сбоку. Алису в другом кресле, прямо напротив Валеры. И Надежду, стоящую возле окна, которую Вешенков теперь не отпускал от себя ни на шаг. Странно еще, что на работу с собой не водил.
— Но все эти пути-дороги сошлись на вас, Алиса Михална! — закончил торжественно Артур Всеволодович и вдруг постучал по сиденью дивана. — Надюш, чего стоим, а? Присядь, присядь со мной рядышком.
Он влюбился! Валера глянул на коллегу почти с завистью. Надо же! Его брюзгливый, вечно никем и ничем не довольный Артур Вешенков влюбился! Так скоро и так сразу! Разве такое бывает?
Надежда, осторожно ступая, будто шла по стеклянному полу, приблизилась к дивану и опустилась на самый краешек его. И тут же деликатно отодвинулась подальше. Она не стеснялась их отношений, нет! Она стеснялась своего счастья, которое казалось ей слишком заметным для окружающих. Не обронить бы, не расплескать, не растратить…
— С чего все началось? Началось все с того, что Инга увидела вас в кафе. Увидела и, как она рассказывает, влюбилась с первого или со второго там, уж не знаю, взгляда. — Вешенков скептически сморщил рот. — Лично я ей не верю.
— Почему? — это был первый вопрос, который осмелился задать Валера.
Чувство вины и собственной несостоятельности, с которыми он выбирался из подвала под насмешливым взглядом Артура и своих коллег, все еще нет-нет да и глодало. Никто при этом не сказал ему ни слова, может, и насмешливыми их глаза вовсе не были, а ему так просто казалось. Был даже один, который, потрепав его по плечу, сказал, что Валера в рубашке родился, раз до сих пор жив, но… но одними словами дела не поправить. Он чувствовал вину и сильно от этого теперь страдал.