– Вы можете рассказать о Зое Андреевне и Насте? Какие у них были отношения?
Эвелина Лазаревна положила ложку на стол.
– Для этого вы и привезли телик? Вам нужны сведения о Килькиных?
– Что вы, просто…
– Ладно вам, – махнула рукой Казакова, – пойдемте ко мне в кабинет, там и потолкуем.
Усадив меня на диван, директриса сказала:
– Могу изложить только известную всем информацию. В свое время мы испытывали огромные трудности. Финансирование свелось почти к нулю, зарплату сотрудникам задерживали надолго, работа у нас непростая, вот персонал и начал разбегаться.
Желая хоть как-то заинтересовать людей, Эвелина Лазаревна сумела получить на баланс небольшой дом. Ранее здание принадлежало расквартированной в Фолпине воинской части, но потом вояк расформировали. Каким образом директриса ухитрилась заполучить двухэтажный барак и сделать там ремонт, отдельная песня.
– У нас тогда только-только появилось коммерческое отделение, – хмурилась Эвелина Лазаревна, – пятый корпус отдали под платный контингент. Сейчас мы деньги получаем, а тогда я клич кинула: возьму на содержание ваших стариков и инвалидов, если с ремонтом поможете. Голь на выдумку хитра.
Приведя домишко в относительно приличный вид, Эвелина начала искать сотрудников. Особые надежды она возлагала на переселенцев, этнических русских, вынужденных бежать из бывших советских республик в связи со вспышками национальных распрей. Среди тех, кто бросил насиженные места, имелось немало хороших медиков, им было негде жить, доктора соглашались работать строителями, медсестры нанимались в прислуги, а тут интернат под Москвой, да еще дают квартиру! Эвелина Лазаревна получила возможность выбора, желающих ухаживать за больными оказалось больше, чем вакансий.
Одной из претенденток и была Зоя Андреевна.
Эвелине Лазаревне Килькина понравилась. Вдова военного с ребенком, не избалованная жизнью женщина, такая станет работать не за страх, а за совесть. Кроме того, она имеет высшее медицинское образование, но согласна быть медсестрой, характеристики замечательные. И Казакова взяла Килькину на работу.
День в день новая медсестра появилась на службе, отработала свою смену и пошла в раздевалку.
– Зоя Андреевна, – окликнула новенькую Галя, сестра-хозяйка, – подите поешьте.
– Спасибо, я тороплюсь, – тихо ответила новенькая.
– Ах да, – спохватилась Галя, – у вас дочка имеется. Возьмите с собой котлеток.
– Не надо.
– Берите, берите, – радушно предлагала сестра-хозяйка, – небось еще не обустроились! Да вы не волнуйтесь, у нас еда остается! Прихватите для девочки булочек.
– Обойдусь, – отбрыкивалась Килькина, но от Гали было непросто отвязаться.
– Дети любят выпечку, – авторитетно заявила сестра-хозяйка, – по своим знаю, они готовы целый день хлеб с вареньем жевать.
– Настя заболела, – мрачно сообщила Зоя.
– Господи! Что случилось? – искренне забеспокоилась Галя.
– Сначала аппендицит, – коротко пояснила Килькина, – прямо с вокзала по «Скорой» увезли, операцию сделали, а сейчас еще воспаление легких подцепила.
– Зачем же вы на работу пришли? – заахала сестра-хозяйка.
– Так ведь первый день, нехорошо с прогула начинать!
– Ой, мамочка, – засуетилась Галя, – вы за дочкой ухаживайте, а я к Эвелине сбегаю!
Директриса посочувствовала новенькой медсестре и дала той неделю за свой счет. Через семь дней Зоя появилась в корпусе, на голове у нее был повязан черный платок. Эвелина Лазаревна насторожилась и в конце концов спросила:
– Как ваша дочка?
– Ничего, – спокойно ответила Килькина, – ей уже лучше, антибиотики прокололи.
– Ой, беда, – покачала головой Эвелина, – где же она так сильно простудилась?
– Без куртки на улицу вышла, – быстро ответила Зоя, – уж извините, не привыкла я на службе о личном болтать.
– Простите за неуместное любопытство, – смутилась Казакова, – просто я хочу вам помочь.
– Благодарю, но нам ничего не надо, – сухо ответила Килькина.
Больше Зоя никогда ничего о дочери не рассказывала. Детей в интернате было немного, кто ездил на инвалидной коляске, кто имел умственные отклонения, поэтому Эвелина Лазаревна однажды очень удивилась, увидав во дворе незнакомую девочку, которая сидела на скамейке около колясочницы Карины Авдеевой.
– У нас новенькая? – спросила Казакова у Галины, которая принесла в этот момент директрисе на подпись документы.
– Нет, – покачала головой Галя, – с чего вы решили?
– А с кем Авдеева играет?
– Это дочка Килькиной, – пояснила Галя, – у нее в школе карантин, дома одна оставаться боится, хоть и большая уже, одиннадцать лет, да за Зойкой хвостом ходит. Я прямо удивилась! Зоя ее привела и говорит: «Посиди во дворе», а у девчонки истерика началась: «Не бросай меня, не оставляй». Я разрешила ее с Карой Авдеевой познакомить.
– И правильно, – кивнула Эвелина Лазаревна, – Карине веселей будет, у бедняжки тут друзей нет.
Казаковой было до слез жаль Авдееву. Девочке не повезло с самого рождения, она жила с матерью, отца не имела даже по документам. Отчество получила скорей всего от фонаря, ну надо было какое-то написать, и мамаше пришло в голову имя Анатолий. Сначала Карину сдали в круглосуточные ясли, затем в детский сад на пятидневку, шалава-мать норовила оставить малышку в учреждении навсегда, каждую пятницу ей звонила воспитательница и говорила:
– Нина, имейте совесть, время к девяти идет! Пора девочку забирать.
Воспитательница заботилась о Карине лучше матери, и именно она забеспокоилась, когда в понедельник Кару не привели в садик. Она побежала к директрисе и настояла, чтобы к Авдеевым пошел участковый.
– У Кары мать умерла недавно, а бабушка внучку в восемь утра приводит! В любом состоянии: больную, сопливую, с температурой. Ей лишь бы внучку с рук сбагрить. А сегодня ее нет! Там что-то случилось! – твердила воспитательница.
В конце концов милиция вскрыла квартиру и обнаружила в ней мертвую бабушку и Карину в глубоком обмороке.
Старшая Авдеева умерла в ночь с пятницы на субботу, и несчастная крошка провела около трупа почти двое суток. Выйти из квартиры шестилетняя малышка не могла, телефон был отключен за неуплату. Ребенка отправили в больницу, а оттуда Карина переехала в психоневрологический интернат. С умственным развитием у девочки был полный порядок, но у нее после дней, проведенных около мертвой бабушки, отнялись ноги. Медицина лишь разводила руками – по идее, Карина должна бегать, никаких физических поражений нет, но малышка не могла даже стоять.
Живи Карина с любящими мамой и папой, ее бы, наверное, простите за глупый каламбур, поставили на ноги, но малышка очутилась в интернате, где до нее никому дела не было. Карину кормили, учили, никогда не обижали, но не пытались вылечить. Да и как бороться с параличом?
Несмотря на тяжелую судьбу, Карина сохранила ясность ума и была приветлива. Эвелина любила девочку и искренне обрадовалась, когда у той появилась подружка, Настя Килькина.
Вот последнюю директриса не могла назвать вполне адекватной. Настя пугалась собственной тени, легко начинала плакать и решительно отказывалась оставаться одна.
В паре Карина – Настя инвалид оказалась лидером, сильной личностью, а здоровая физически девочка слабой, ведомой, какой-то сломленной. Дети были невероятно похожи, беленькие, голубоглазые, худенькие, востроносые, а когда сделали одинаковые прически и вовсе начали смахивать на близнецов. Вот только характеры у подруг оказались полярными: Карина напоминала боевого слона, упорно идущего к цели, а Настя пугливого ленивца, крикни на него – и он свалится с дерева.
Шли годы, а девочки дружили все крепче и крепче. В конце концов Карина попросту переехала жить к Килькиным. Это было против всяких правил, но Эвелина закрывала глаза на нарушение. Во-первых, барак стоял на территории психоневрологического диспансера, а во-вторых, директор не хотела рушить дружбу девочек.
Ну а когда девочки выросли, в интернат явился нотариус, и Эвелина узнала о готовящейся сделке.
В первый момент директриса испугалась и помчалась к Карине.
Та совершенно спокойно сказала:
– Я имею право распоряжаться своей площадью, она моя по закону. Квартира не государственная, кооперативная, поэтому проблем не возникнет. Мы с Настей хотим жить вместе, она оформит надо мной опекунство по правилам, через суд.
– Настя не работает, – попыталась внести ясность Эвелина, – студентке не разрешат опеку.
– А Зоя Андреевна на что? – улыбнулась Карина. – С ней-то порядок. Не волнуйтесь, Эвелина Лазаревна! Скоро я уеду от вас.
Так и вышло. Эвелина Лазаревна была поражена, узнав, с какой скоростью Килькина провернула дело. Стало понятно, зачем Карина подарила ей свою квартиру. Человеку без собственной жилплощади опекуном инвалида не стать, а Зоя Андреевна жила в служебной квартире.
Авдеева уехала с Килькиными, но Зоя Андреевна продолжала работать в интернате. Пару раз Эвелина спрашивала:
– Как девочки?
– Хорошо, – сухо отвечала медсестра, – учатся, все у нас замечательно.
Казакова замолчала, потом осторожно спросила:
– А что случилось с Настей? Вы же приехали неспроста, телевизор лишь повод?
– Верно, – согласилась я, – хотела поговорить с Кариной, спросить, чем Килькины заслужили такой подарок, но теперь мне многое стало ясно. А где сейчас Карина?
– Так с Настей!
– Вы уверены?
– А где ж ей быть? – изумилась Эвелина.
– Действительно, – пробормотала я, – почему вы решили, будто с Настей что-то случилось?
– Ну… так, – нехотя ответила директор.
– Отчего не предположили, что беда стряслась с Кариной? Инвалиды более уязвимы!
– Только не Кара, – усмехнулась Эвелина, – она себя в обиду не даст, а Настя… Та совершенная амеба! Думаю, ее Зоя в детстве затравила, я случайно стала свидетельницей очень неприятной сцены!
– Какой? – напряглась я.
Эвелина вытащила сигареты.
– У нас у забора куст сирени растет, за ним лавочка стоит, ее с дорожки не видно.