– Я никогда не видел так близко девушек вашего народа, – честно сказал Кинт, смутился и отвел взгляд, но ненадолго…
Девушка расхохоталась, улыбка была ослепительна.
– Времена меняются, да и не все девушки нашего народа похожи на меня, уж поверьте, – ответила она, кокетливо присела в поклоне, – я могу идти, господин…
– Кинт… Акан, – ответил он, снова уставившись на оказавшееся напротив декольте девушки, – да, можете.
– А я Ашьян, – ответила она и как-то очень юрко покинула комнату.
– Ого, Кинт Акан, – вслух сам себе сказал он, – ты бы полегче, неизвестно, какие у этих дикарей обычаи…
Умывшись и приведя себя в порядок, Кинт проверил свой арсенал – пистолеты на местах, восемь магазинов в подсумках портупеи, армейский револьвер в кобуре, штык за голенищем и еще и трость… да, он собрался просто поужинать, но поужинать в месте, где хозяйничают те, за головы которых когда-то неплохо платили. Пусть многие племена примирились с парламентом и ведут оседлый образ жизни на территориях, предоставленных им, но Кинт им не доверяет, несмотря на все их радушие.
По выходу из комнаты Кинта ожидал еще один сюрприз – хозяин не оставил ключа в двери, ни изнутри, ни снаружи, да и оставлять его негде, так как отсутствует замок. Изнутри дверь закрывалась на деревянный засов, а снаружи на железный крючок, скорее крючочек. Недолго думая, Кинт подсунул в щель между массивной дверью и косяком сверху, медный кест и, запомнив место, пошел в зал по узкому коридору, освещенному тускло горящими масляными светильниками.
Столов в зале было всего пять, три больших и длинных, из толстенных досок, они стояли по периметру зала, у трех стен, остальные два с квадрантными столешницами и по паре стульев рядом, были распределены по оставшемуся пространству, которого к слову, не так уж и много. Кроме Кинта еще никого не было, и он, решив не торчать болотной кочкой посреди таверны, присел с края длинного стола в углу у окна, приставив трость к стене.
– У нас сегодня баранина… как и вчера, как и на прошлой неделе, – перед Кинтом возникла Ашьян, все также улыбаясь.
Он даже не заметил, откуда она появилась, тем временем хозяин заведения возился у открытого очага, что-то помешивая в огромном чугунном котле длинной деревянной ложкой.
– Похлебка?
– Да с чечевицей, но могу попросить брата, и он просто нарежет мяса на доску со свежей зеленью и лепешкой.
– И похлебку, и нарезать, и… а пиво есть?
– Нет, но есть хорошее вино, вам понравится, господин Кинт.
– Я вино не очень…
– Вам правда, понравится.
– Хорошо, и вино.
«Чертовка» – подумал Кинт, проводив взглядом Ашьян, точнее, не сводя глаз с ее зада, но снова поймал себя на этом бессовестном занятии и отвернулся, глядя в окно.
К тому времени, как Кинт с удовольствием и аппетитом разобрался с похлебкой и теперь без спешки поедал мясо, посыпанное зеленью и специями, в заведение ввалилась развеселая компания в десять человек, нет, не кочевников, артель строителей, судя по натруженным рукам, опилкам и стружке в волосах и на рабочей одежде. Они все уселись за большой стол у противоположной от Кинта стены, на который Ашьян заблаговременно уже принесла несколько парящих чугунков и корзинку с лепешками. Разбирая глиняные миски и деревянные ложки, артельщики с интересом посматривали на Кинта.
Чуть позже, когда Кинт уже окончательно разобрался с ужином, весьма вкусным, надо сказать, и откинувшись на стену, пускал табачный дым к потолку, потягивая вино, в меру кислое и хмельное, в таверну вошла группа мужчин. Артельщики сразу сбавили тон своего гомона, а Ашьян будто из-под земли возникла перед вошедшими…
– Подавать, отец? – спросила она человека, который сразу повернулся к Кинту и очень внимательно стал его рассматривать.
– Да, сегодня никаких дел обсуждать не будем, так что только ужин… как у вас?
– Вот, постоялец, – Ашьян кивнула в сторону Кинта, – и сегодня утром обоз останавливался, коней накормить… сами обозники есть не стали, только чай выпили.
– Хорошо, – ответил он.
Мужчины, их было четверо, прошли и сели за один стол с Кинтом, но с другого края. Того, с которым говорила Ашьян, Кинт сразу узнал и вспомнил ночной визит их племени на постоялый двор в степи, свидетелем и участником которого Кинту пришлось стать. Широкие скулы, прямой нос и волевой подбородок, голубые глаза и пронзительный взгляд… этот человек, как и его дети, очень сильно отличаются от своих соплеменников, то есть никаких высоких и выпуклых надбровных дуг и чуть приплюснутых носов, широких ноздрей и глубоко посаженных глаз. Кинт сделал вывод, что это какое-то высшее сословие среди кочевого племени.
– Садись ближе, – вдруг сказал Кинту мужчина с голубыми глазами, а потом, повысив голос, сказал сыну: – Даш, принеси еще вина гостю!
Кинт отказываться не стал, во-первых, невежливо, во-вторых, вино действительно вкусное, не обманула Ашьян.
– В прошлый раз мы не познакомились, – сказал мужчина с голубыми глазами.
– Да, вы порядком напугали людей на том постоялом дворе, – Кинт сел рядом.
– Но и ты тогда не испугался… Как твое имя?
– Кинт! – ответила за Кинта появившаяся с большим подносом в руках у стола Ашьян.
– Кинт Акан, – подтвердил.
– Я первый старейшина этого племени, племени восточных погонщиков, Доту Прак.
– Очень приятно, господин Доту, – кивнул Кинт.
– Интересно, – Доту задумался…
– Интересно что?
– Знаешь, что означает твое имя на древнем языке Матери Эрты?
– А есть такой язык?
– Был, он давно забыт, но мы, – Доту повел рукой, показав на своих людей, – кое-что помним.
– И что же? – поинтересовался Кинт, принимая от вернувшейся Ашьян глиняный кувшинчик с вином.
– Человек обманувший смерть, примерно так.
– А-а-а-а, – хмыкнул Кинт, – а я-то все думаю, что же оно никак не случится.
– Но от тебя пахнет ей, – Доту глубоко и шумно втянул носом воздух, чуть наклонившись к Кинту, – пахнет смертью.
– Вот вы и в прошлый раз несли что-то про голод крови, – Кинт уже захмелел, несмотря на легкость, с которой пьется вино.
– Отец слышит голоса мертвых, – Ашьян пихнула в бок Кинта, усевшись рядом и подперев кулачком щеку, внимательно слушая.
– Раз такое дело, то может скажете, есть ли среди мертвых один человек?
– Подумай о ней, – еле заметно, но как-то неприятно улыбнулся Доту.
Кинт допил вино, закрыл глаза и подумал о Сэт, отчего-то он вдруг смог вспомнить ее лицо, что раньше не получалось… он всем сознанием впился в ее образ, который был неподвижен пару секунд, а потом стал растворяться.
– Я не вижу ее среди мертвых, но и среди живых она будто лишняя… Хочешь вернуть ее?
– Хочу.
– Тогда ищи, не оставляй надежду.
– Я искал, долго искал, изъездил весь юг, те места, где она была, но ничего.
– Наберись терпения, сил и снова ищи, ищи, если в этом будет твой покой…
Это были последние слова, что Кинт услышал, и то ли молодое вино сыграло злую шутку, то ли это проделки вождя кочевников, но Кинт сник и опустился головой на столешницу, уйдя в небытие…
Кинт проснулся на рассвете в своей комнате под многоголосое блеянье стада, что гнали через улицу пастухи в сторону холма. Проснулся и был весьма удивлен тем, что он в исподнем, одежда висит на крючках у двери, на полу у тумбочки сложено его оружие, а сапоги стоят у топчана, начищенные…
– Вообще-то за это я не платил, – пробубнил он, усевшись и прислушиваясь к своему состоянию.
Голова не болела, разве что немного сушило во рту, а в целом даже ощущался какой-то прилив сил. Умывшись, Кинт влез в штаны, намотал портянки и натянул сапоги, не забыв сразу сунуть за голенище штык, вышел в зал таверны. Даш уже возился у очага и, увидев Кинта, поинтересовался:
– Сделать завтрак?
– Да, пожалуйста.
– Минут через десять будет готово.
– Скажите, а я вчера…
– Это все вино, мы его зовем «путь погонщика»…
– Да уж, в путь я отправился как-то незаметно для себя, – хмыкнул Кинт и подумал, что надо бы проверить содержимое саквояжа и потайное отделение в нем.
– Оно на всех действует так, кто пьет его в первый раз… оно придает сил.
– Я заметил, – Кинт повернулся и пошел обратно в комнату.
– Господин Кинт! – окрикнул его Даш, – у вас на спине кровь!
– Да, я знаю, надо просто перевязаться.
– Помочь?
– Справлюсь… Занимайтесь завтраком, еще подгорит.
Вернувшись в комнату, Кинт отыскал в саквояже несессер, достал маленькое зеркало и, сняв нательную рубаху, которая действительно пропиталась кровью на уровне поясницы, попытался разглядеть, что там со швом…
– Доброе утро! Давай помогу! – все так же, как к себе домой, в комнату влетела Ашьян.
– Тебя стучаться не учили? – нахмурился Кинт.
– Давай посмотрю же! Я умею…
– Вот, держи бинт, – смирившись, сказал Кинт и достал из саквояжа бумажный пакет, что собрал ему аптекарь в Актуре, – вот этим порошком надо присыпать там, где кровит.
– Порошко-ом, – передразнила его Ашьян, после того как осмотрела вспаханную осколком спину, – сейчас приду.
Ашьян вышла, а Кинт достал стеклянный пузырек, зачерпнул содержимое крохотной ложечкой, высыпал белый порошок себе на язык и, поморщившись отвратительному вкусу, хапнул с тумбочки кувшин и запил водой.
– Вот и я! – вернулась Ашьян, с глиняным горшочком в руке, от которого сразу разошелся по всей комнате мятный запах, – снимай штаны, ложись. Этот бальзам и не такие царапины заживляет.
– От чего такая забота? – Кинт лег на топчан, решив, что даже если с него и возьмут пару лишних кестов за такие настойчивые услуги, то ничего страшного…
– Ты мне нравишься, – Ашьян начала промазывать рану от поясницы, точнее, от места пониже.
– Вот как!? – Кинт даже приподнялся на локте и повернулся.
– Не вертись!
– И часто тебе нравятся постояльцы? – Кинт снова улегся на подушку.