В том, что мы сейчас сказали о ревности, не выделен один очень важный и сложный аспект, который связан с отношениями между полами. Этот аспект обоснованно вызывает повышенный криминологический интерес, поскольку многие преступления против личности совершаются из ревности. Неосознаваемое ощущение собственной неполноценности и ущемленности, угрозы своему бытию может мотивировать многие преступления, обычно относимые к тем, которые совершаются из ревности. Подобное ощущение связано с тем, что лицо, вызывающее ревность, демонстрирует другому его неполноценность, недостаточность как мужчины (женщины), поскольку предпочитает ему какого-либо иного человека. Эта демонстрация может быть чрезвычайно травматичной и невыносимой, и, по-видимому, в момент, когда тревожность достигает наивысшего уровня, а насильственные действия представляют собой попытку защитить себя, нравственные и иные запреты теряют силу.
Так, мотивом действий Карандышева («Бесприданница» А. Н. Островского) является, на наш взгляд, не ревность, а стремление защитить свой социальный и биологический статус. Он убивает Ларису не только потому, что она ушла к другому, но и потому, что этим она показала ему его ничтожность как мужчины и мелкого чиновника, предпочтя блестящего Паратова. В его преступлении нет ни безмерного эгоизма, ни просто стремления во что бы то ни стало обладать любимым существом, поскольку мы не знаем, действительно ли он любил Ларису. Это скорее месть судьбе, реакция на тяжкое унижение, когда смертельной опасности подвергается все то, что составляет основу жизни. Именно под влиянием такой опасности зреют ненависть и злоба.
Ревность существует и может играть роль мотива преступного поведения в отношениях между мужчиной и женщиной. Но неверно относить к ней все, что похоже на нее лишь внешне. Например, супружеская или иная измена либо угроза ее не всегда вызывают только ревность в традиционном ее понимании, рамки которого мы пытались расширить.
Ревность проявляется вовне, отражает отношение к потерпевшему, обиду и недовольство его действиями, досаду, гнев, негодование. Вне отношений с ним она попросту не может существовать. В некоторых случаях поведение жертвы, особенно если оно имело аморальный характер (например, не вызывающая сомнения супружеская измена), может порождать состояние сильнейшего душевного волнения.
Отметим, что все эти проблемы имеют отнюдь не умозрительный характер. Закон требует, чтобы мотив преступления устанавливался в отношении каждого обвиняемого и отражался в приговоре. Установление мотива имеет огромное значение для предупредительной работы.
Обычно, когда у юристов не хватает знаний, чтобы объяснить причины конкретных преступлений или отдельной группы преступлений, в качестве мотивов указывают хулиганские побуждения. Так, при анализе мотивов убийств и некоторых других насильственных преступлений исходят из того, что хулиганские действия совершаются по хулиганским мотивам. Иначе говоря, сам мотив вроде уже преступен, но это мало кого смущает, ведь все становится просто, и совсем не нужно ломать голову, особенно когда надо установить субъективные причины необычных или внешне непонятных преступлений. Удобнее все списать на эти самые хулиганские побуждения. В предыдущем параграфе мы приводили пример, когда суд счел сексуальное преступление с очень сложной мотивацией совершенным из хулиганских побуждений. Судя по всему, суд совершенно не смутило, что сексуально окрашенные действия виновного даже отдаленно не напоминают хулиганские. Хулиганскими побуждениями принято называть стремление в вызывающей форме проявить себя, выразить пренебрежение к обществу, другим людям, законам и правилам общежития. Такие побуждения предполагают отсутствие личных отношений вражды, зависти, неприязни и т. д. между виновным и потерпевшим. В основе хулиганских побуждений обычно лежат эгоизм, озлобленность и неудовлетворенность, доходящие до тупой злобы, вызванные явным расхождением между уровнем притязаний человека и имеющимися возможностями их удовлетворения. Выбор именно хулиганской формы преодоления указанного противоречия предопределяется условиями нравственного формирования личности, бескультурием, невоспитанностью. Хулиганские побуждения часто проявляются по незначительному внешнему поводу, когда ситуация, в том числе будущий потерпевший, не дает субъекту преступления предлога для учинения преступных действий, в частности расправы над ним. Поэтому жертвами часто становятся совершенно случайные лица, которые выступают в качестве одного из объектов насильственного посягательства.
Однако при исследовании мотивов хулиганских побуждений трудно объяснить, почему в одних случаях подобные побуждения приводят к убийствам и тяжким телесным повреждениям, а в других — к хулиганству.
Поэтому получается, что о различиях между ними можно судить лишь по характеру и тяжести наступивших последствий, т.е. в зависимости от того, какой ущерб нанесен конкретной личности.
Итак, хулиганские побуждения — это стремление в вызывающей форме проявить себя, выразить пренебрежение к обществу и его установлениям. Но, во-первых, в вызывающей форме можно проявить себя, отнюдь не преступая уголовных законов (например, манерами, одеждой). То же самое можно сказать о пренебрежении к обществу, формы и способы которого столь многообразны, что перечислить их попросту невозможно. К тому же любое преступление есть вызов обществу, пренебрежение к закону и интересам других людей, а не только те, которые совершаются по так называемым хулиганским побуждениям. Во-вторых, если хулиганские побуждения диктуются стремлением бросить вызов обществу, то в чем же заключается этот вызов, если, например, глубокой ночью и без свидетелей совершается убийство ранее незнакомого человека, причем без каких-либо попыток завладеть его имуществом? В-третьих, почему невоспитанность и бескультурие приводят именно к тяжкому насилию над личностью, а не к каким-либо другим формам антиобщественного поведения, например к обыкновенному хамству? В-четвертых, если в основе хулиганских побуждений лежат бескультурие и невоспитанность, почему насильственные преступления по таким мотивам совершают люди, получившие хорошее воспитание и отличающиеся достаточным уровнем культуры? Очевидно, что дело совсем не в желании проявить себя в вызывающей форме и показать неуважение к обществу, не в отсутствии культуры и воспитанности. К тому же неясно, зачем нужно вести себя таким образом.
Чтобы понять мотивы внешне беспричинных действий, которые привычно относят к совершаемым по хулиганским побуждениям, необходимо найти ответ на неоднократно ставившийся нами вопрос: ради чего субъект поступает так, в чем здесь личностный смысл, что он от этого выигрывает в психологическом отношении? Мы полагаем, что в этих случаях мотивы имеют глубинный, бессознательный характер и связаны с психотравмирующими переживаниями неуверенности, страха, беспокойства, боязни за свое существование, место в жизни. Причем тревожность столь велика, а переживания достигают такого уровня, что человек, чтобы защитить себя, начинает пренебрегать всеми людскими законами.
Мы считаем, что в природе не существует никаких хулиганских побуждений или хулиганских мотивов, а есть стремление защитить, обеспечить свое бытие, подтвердить себя в качестве социального и биологического существа, т. е. все тот же мотив утверждения. Почему же утверждение происходит за счет других, и притом обычно в разрушительных формах?
По этому поводу мы могли бы представить некоторые соображения. Прежде всего отметим, что если человек ощущает вокруг себя угрожающую атмосферу (а как раз таких людей мы и имеем в виду), то снять свою бессознательную боязнь можно, только потеснив других, как бы отодвинув их от себя, а еще надежнее — уничтожив носителей угрозы. Именно последний путь субъективно наиболее выгоден, так как создает иллюзию мгновенного решения всех психологических проблем, приобретших бытийный смысл. При совершении хулиганских действий страдают не только люди, иногда уничтожаются вещи, животные. Это происходит потому, что весь мир, все его элементы ощущаются как враждебные и несущие угрозу.
Вообще насилие в руках агрессивного и жестокого человека приобретает самостоятельное, самодовлеющее начало как орудие установления его власти в сам момент применения насилия, терзая, пытая, уничтожая другого. Причиняя ему страшные страдания, преступник ощущает всю полноту своей власти. Быть может, именно в этот момент, без остатка порабощая свою жертву, он живет наиболее полной жизнью. Эту очень важную сторону насилия и власти хорошо выразил Дж. Оруэлл: «Цель репрессий — репрессии. Цель пытки — пытка. Цель власти — власть». И далее: «Власть состоит в том, чтобы причинять боль и унижать. В том, чтобы разорвать сознание людей на куски и составить снова в таком виде, в каком вам угодно».
Мы полагаем, что жестокие пытки, применяемые сейчас многими рэкетирами при вымогательстве денег и других материальных ценностей, часто мотивируются желанием не только получить эти ценности, но и, причинив особые страдания и мучения, установить свою власть в данный момент.
Таким образом, в целом можно считать, что большинство убийств имеет субъективный, как правило, неосознаваемый смысл защиты от внешней угрозы, которой в действительности может и не быть.
Страх перед возможной агрессией извне обычно мотивирует совершение упреждающих поступков. Он ведет свое начало, как мы уже говорили ранее, с первых дней жизни индивида. Напомним только: изначально он формируется психическим давлением на ребенка в детстве, эмоциональным отторжением его родителями, что затем может приводить к отчуждению личности, характерному для большинства преступников, особенно насильственных.
Это не означает, что эмоция страха может фатально приводить к преступлению, однако недостаточно социализированные ее формы могут иметь такие последствия. Поэтому, на наш взгляд, мотивом многих убийств выступают защита от агрессии среды или утверждение.
Как мы отмечали выше, этот мотив в союзе с корыстью способен порождать и имущественные преступления, когда личностным смыслом поведения выступает стремление утвердить себя на социальном, социально-психологическом и индивидуальном (самоутвержде