Часть актов насилия в местах лишения свободы имеет ярко выраженный протестный, демонстративный характер, представляет собой реакцию, нередко весьма болезненную, на лишения и ограничения, связанные с изоляцией от общества, для многих тюремных бунтарей это способ высказаться, точнее выкричаться, показать себя, обратить на себя внимание. Это дает основание для вывода о том, что среди осужденных немало истероидных, демонстративных личностей, но и сами условия жизни вне свободы детерминируют потребность «выплеснуть» себя. В целом в местах лишения свободы 20—25% среди осужденных занимают лица с психическими аномалиями.
Наблюдение за отдельными лицами, которые вечно находятся в оппозиции режиму отбывания наказания, показывает, что многим из них их образ жизни нравится и, более того, они вовсе не хотели бы с ним расставаться. У них есть некоторое сходство с политическими крикунами-фанатиками, для которых тоже не важен конечный результат, о котором, кстати, они могут иметь самое смутное представление или совсем не задумываться, важнее выкричаться, показать себя даже в ущерб другим, обратить на себя внимание. Подконвойным оппозиционерам это не только дарует ореол мученика за справедливость, но и предоставляет возможность эмоционально разряжаться, никак не сдерживая свои желания и инстинкты.
Насилие для конкретного осужденного может быть субъективно целесообразным, если с его помощью он пытается компенсировать все то, что потерял в связи со взятием под стражу. Как бы преступник ни был согласен с тем, что такие поступки, какие он совершил, должны наказываться по уголовному закону, его живая природа тем не менее неизбежно будет требовать выхода за рамки неволи и обретения того, что лежит за ними, хотя бы психологически и за счет других. Человек, полностью и безоговорочно смирившийся с тюрьмой и принявший ее — со всеми ее ограничениями, символикой, нравами, обычаями, отношениями, едой, запахами и т.д. — уже не совсем человек — не обычный, не нормальный человек. Поэтому протест лишенного свободы, даже если он бесплоден, для него может быть психологически целесообразен и иногда свидетельствует о том, что протестующий ещё не полностью потерял человеческий облик и не забыл того, что означают слова «личное достоинство». Разумеется, это не означает одобрения неоправданных протестов, да еще в ущерб другим.
Это не праздные рассуждения. Всем, кто знаком с жизнью на тюремных нарах, известны опустившиеся, лишенные всякой инициативы, жалкие и безвольные существа. В силу старости, соматических и психических заболеваний, несоблюдения гигиенических правил они всеми презираемы и находятся на социальном дне. Основным мотивом их поведения, его смыслом является стремление выжить в условиях, которые они, не раздумывая, полностью приняли. Поэтому их защита состоит в абсолютном непротивлении.
Если бы во всех странах все осужденные (заключенные) соглашались со всеми порядками в местах лишения свободы, т.е. не только с теми, которые установлены законами, то они стали бы бессловесными рабами, а те, которые надзирают над ними, превратились бы в рабовладельцев. При всем том, что многие требования осужденных бывают нелепы и необоснованны, более того, невыполнимы, они тем не менее каждый раз заставляют нас вспомнить, что они люди.
Таким образом, названные здесь и казалось бы внешне бессмысленные всплески агрессивности на самом деле являются выражением глубинных переживаний, часто весьма болезненных.
Насильственные преступления разного рода в структуре преступности в местах лишения свободы составляют обычно свыше половины из числа всех совершенных. Данное обстоятельство отличает пенитенциарную преступность от любого другого вида преступности и от общероссийской в целом. Такую же ситуацию можно наблюдать и в других странах. Поэтому защита своей жизни, своего здоровья, своей чести и достоинства актуальна для всех мест лишения свободы.
Если насилие понимать в максимально широком смысле, не только как физическое действие, но и как нецензурную брань, угрозы, оскорбления, унижения, то все это для мест лишения свободы есть повседневная реальность. Нравы там грубые, резкие, характерные именно для однополых закрытых сообществ, причем в такие сообщества не только в нашей стране, но и во всем мире чаще попадают люди из низших слоев общества. Это те страты, которые отличаются невысокой культурой повседневного общения, таким же образованием и запросами. Естественно, что следственные изоляторы и исправительные колонии их отнюдь не облагораживают. Все это относится как к мужчинам, так и женщинам, особенно к несовершеннолетним, которых от грубости, хамства и насилия не удерживают ни жизненный опыт, ни соображения целесообразности.
Насилия можно ожидать от любого осужденного, в том числе от члена группы так называемых опущенных. Такой «опущенный» способен применить агрессию в отношении как своих постоянных обидчиков, так и «собратьев» по отверженной группе. Последних он может унижать и третировать, чтобы повысить свой социальный и психологический статус, хотя бы только в своих собственных глазах. Но больше всего к насилию склонны члены элитных групп, которые находятся в активной оппозиции к обществу, имеют ярко выраженные антисоциальные установки, устойчивую жизненную позицию, сложившееся мировоззрение, свою «философию жизни». Все это у них является результатом прожитой жизни, тюремного опыта, умения постоять за себя, проявления лидерских способностей. Обычно они являются профессиональными преступниками и строго придерживаются правил криминальной субкультуры.
Насилие, применяемое лидерами элитных групп, не обязательно принимает форму физического действия. Нередко такому лидеру подчиняются только потому, что он лидер, а санкции за непослушание могут быть очень суровыми. Лидер не только принимает решение в той или иной ситуации и отвечает перед своей группой за ее «правильность», т.е. соответствие правилам тюремной субкультуры, но ещё должен проследить за его строгим выполнением.
Так, признанный в среде осужденных «авторитет» В., стремясь избежать конфликтов с администрацией, принял решение о том, чтобы любые споры между осужденными разрешались без применения физической силы. Виновники должны были нести суровое наказание вплоть до изгнания из группы и значительного снижения своего неформального статуса. Затем В. инсценировал конфликт, который привел к ссоре и драке между двумя осужденными. Оба «провинившихся» были наказаны, они утратили свое прежнее неформальное положение. Тем самым В. продемонстрировал своему окружению, что принятое им решение непоколебимо и что никто не может ожидать снисхождения за невыполнение его предписаний.
В обязанности некоторых участников элитной группы входит «выколачивание» долгов, сбор, часто насильственный, средств в общую кассу, расправа над неугодными осужденными, охрана членов группы и т.д. Эти осужденные обычно обладают большой физической силой, вращаются в среде отрицательно ориентированных осужденных, имеют устойчивые асоциальные привычки. Они не задумываются в ситуациях, когда необходимо применить силу. Для выполнения названных обязанностей могут привлекаться осужденные молодежного возраста, увлеченные уголовной «романтиком» и воровскими «идеями». Многие из них находятся в положении учеников.
Как мы видим, для элитной, т.е. самой опасной, в местах лишения свободы группы насилие является обычной, повседневной практикой. Насилие не только заставляет совершать требуемые действия, сама угроза его применения принуждает к этому. К тому же основная масса осужденных ещё подчиняется неписаным «законам зоны», среди которых применение насилия и предполагается, и приветствуется. Осужденные как бы продолжают линию насилия: их ведь насильно (принудительно) лишили свободы и всех благ, которые с ней связаны.
Насилие можно ожидать от любого осужденного, но также и любой осужденный может стать его жертвой, даже член элитной группы, например со стороны человека, который хотел бы занять его место. К нему может быть применена агрессия и со стороны администрации, впрочем, она может быть агрессивной по отношению к любому осужденному, часто на вполне законных основаниях.
Однако учет только преступного насилия, даже латентного, для адекватной оценки нравов в ИУ недостаточен.
К числу наиболее распространенных преступлений в местах лишения свободы принадлежат хулиганство и побег. Некоторые исследователи усматривают прямую связь между этими преступлениями в динамике. А. В. Абаджан считает, что между ними существует обратно пропорциональная связь, хотя совершение хулиганства не составляет труда, не требует длительной подготовки и отличается импульсивностью. Побег же из-под охраны, наоборот, требует серьезных усилий в приготовлениях, длительного времени, поиска соучастников. Поэтому одно как бы замещается другим во время его отсутствия. О. В. Старков полагает, что оба эти преступления проистекают из подсознательной мотивации несогласия с изоляцией, с узкими рамками общения, что отражается или в стремлении к расширению этого круга (побег), или в хулиганстве, насилии и т. д. Побеги — следствие самой природы наказания, предполагающей уклонение от него. Хулиганство же по своей природе органично связано с сужением пространства и времени сообщества, что характерно для мест лишения свободы, а в их условиях нарушить общественный порядок труда не составляет.
А. В. Абаджан опросил осужденных относительно причин совершения ими преступлений в ИУ. Наиболее значимыми оказались следующие субъективные факторы (в порядке убывания): завоевание престижа, авторитета среди осужденных; защита чести и достоинства; разрешение конфликтной ситуации; протест против системы исполнения наказания; приобретение спиртных напитков, наркотических или сильнодействующих веществ. Каждую из этих причин можно рассматривать в качестве мотива преступного поведения, причем как корыстного, так и насильственного. Например, для приобретения спиртных напитков, наркотических или сильнодействующих веществ могут совершаться кражи. Но не случайно на первые места преступники поставили защиту чести и достоинства, достижение престижа и завоевание авторитета среди осужденных. Для осужденных, справедливо указывает А. В. Абаджан, это наивысшие ценности, поскольку от их положения в стратификации зависит практически все — от выживания до самых элементарных условий существования. Надо отметить, что во многих случаях завоевание престижа, авторитета среди осужденных и защита чести и достоинства практически одно и то же, поэтому и соответствующие мотивы сливаются.