двадцатом году. Ну, такое… Нереализованный потенциал.
Потом он просто исчез, перестал отвечать на сообщения. Ну, как бы можно было подумать, что он от меня ушел. Но я подумала, что он попал в аварию. Или еще куда. Сейчас же всякое может быть! Ну так вот, по- ехала я к нему, а он лежит и стонет. Еле-еле объяснил, что у него похмелье. Я решила мужика спасать. Нагуглила, как лечить похмелье. «Съешьте банан, выпейте витамин С…» Нет, думаю, у него не похмелье. Такое бананом не вылечишь. Тут, в принципе, лучше скорую вызвать. А он мычит, что скорую не надо. Написала подруге, а она советует: ты уезжай, пока у него делирий не начался!
Такое слово красивое, я думала, это какой-то по- этический размер. А оказалось, это какой-то полный трындец. Он икать начал и никак не мог остановиться. Я нагуглила, что, если столько икать, можно помереть. Так что я ему все-таки скорую вызвала и по-тихому уехала. И развелась. А теперь он жалуется друзьям: «Ну кому я нужен? Одинокий отец с тринадцатилетним младенцем на руках?» И выступает со стендапами про бывшую жену-стерву. А я подумала: «Чем я хуже?» И вот!..
– Ясно. Расскажите о вашем разговоре с Князевым. О последнем разговоре. В ресторане.
– А-а… Так вы его слышали только что, я почти дословно записала. Буду рассказ делать.
– Вы разозлились на него?
– Еще как!
– Кто-то из ваших коллег сказал, что вы «ветеран питчингов».
– Наверное, Солярский? Да-а. Я часто хожу. Все пробую. Во всех конкурсах участвую. Ну а куда деваться?
– Получилось хоть раз?
– Нет… Ну и к черту! Все равно буду продолжать. У меня большой запас терпения. А все-таки смешно, что этого Артура убили. Я бы не удивилась, если бы его молнией треснуло. Так он тут всех выбесил… Слушайте, а ведь у меня для вас кое-что есть! Пойдемте на смотровую площадку!
Новые улики
– Зачем? – напрягся Илья Борисович.
– Покажу вам что-то, что поможет вам продвинуться в вашем деле! Такое особенное место. Там могли остаться улики!
– Это далеко?
– Нет, это здесь, на территории, – Рощина схватила Илью Борисовича за руку и потащила за собой через весь зал к выходу, а потом по дорожке мимо беседки, к старой кирпичной водонапорной башне.
Внутри было темно и сыро.
– Тут всего сто двадцать ступенек! Вас удивит то, что вы увидите наверху! У меня есть фонарик, давайте я освещу вам путь! – она говорила и двигалась так быстро, что Илья Борисович не успевал вставлять свои возражения.
Он поддался, закрутился в водовороте, который создавала вокруг себя красноволосая.
Рощина подсветила дорогу, и Илья Борисович покорно пошел вверх. Ступени заворачивались вокруг тонкой ржавой трубы, лестница не заканчивалась, от жары и тесноты у следователя закружилась голова. Сердце стучало в ушах, рубашка прилипла к телу, он считал ступени.
– Там действительно что-то есть? – прохрипел Илья Борисович.
– Еще как есть! – Рощина легко поднималась выше, унося с собой слабый огонек фонарика.
На пятьдесят пятой ступеньке захотелось лечь, он бы так и сделал, если бы было где. Под ногами сыпались мелкие камушки и падали куда-то в темноту. Спускаться одному? Поздно, слишком опасно. Илья Борисович продолжал идти, проклиная себя за то, что согласился подняться, и надеясь, что улики Рощиной стоят того.
– Пришли! – казавшийся бесконечным подъем закончился, они оказались на круглой бетонной площадке, где с трудом можно было поместиться вдвоем.
Из треугольного окошка в башню попадало немного яркого света. Илья Борисович сел на пол, прислонился к стене и пытался отдышаться.
– Где улики?
– Я не говорила, что они здесь есть. Хотя могли остаться, конечно. Вы поищите. Но это не главное! Это такое волшебное место! Вы посмотрите в окошко! Дать вам бинокль? Он у меня всегда с собой. Мало ли что, – Рощина протянула следователю бинокль.
Он подошел к окну.
– Здесь просто парк!
– Не просто! А с высоты птичьего полета! Нельзя приехать в Лесково и ни разу не полюбоваться этим видом!
– И как мне это должно помочь?
– Не знаю. Мне помогает. Очень! – она смотрела, глупо улыбаясь.
Илья Борисович злился на нее, на себя, и вдруг почувствовал, как завибрировал в кармане телефон. Неужели ловит! Видимо, здесь, на высоте, есть связь! Он схватил трубку и прижал к уху. Очень хотелось услышать нормальный человеческий голос. Кого-то, кто еще помнит о его существовании.
– Илья Борисович? – мужской голос в трубке был незнакомым.
– Только не кладите трубку, – заволновался следователь. – У меня здесь плохая связь, может быть плохо слышно.
– Я вас услышал. Не волнуйтесь, я с вами на связи. Вас беспокоит куратор Нагорного района ФСБ города Москвы. Вы слышали о проверке? Есть ряд вопросов, которые мне необходимо вам задать. Разговор должен быть строго конфиденциальным. Подскажите, с вами сейчас кто-то есть? Может быть, кого-то ожидаете?
– Никого я не ожидаю.
– Подскажите, пожалуйста, совершали ли вы в последнее время переводы в запрещенную организацию на территории нашей федерации…
– Да черт! – взвыл Илья Борисович и отбил звонок.
– Мошенники? – посочувствовала Рощина. – Будьте осторожнее! Мне в этом году пришлось квартиру продать… Попалась, да. Не я, мама, но деваться некуда. Думаю, банки с ними сотрудничают. Иначе не дали бы так просто пенсионерке кредит на шесть миллионов. Кстати, я узнала, что есть способ не отдавать потом кредит. Нужно лечь в дурку и доказать, что ты невменяемый. Только мне маму было жалко после всего этого к психам сдавать. Хочу про это стендап написать. Когда-нибудь потом. Пока мне совсем не смешно. Это хорошо, что вы сразу догадались.
Илья Борисович с надеждой разглядывал экран телефона, связи опять не было.
Прогулка с Солярским
Илья Борисович вышел на свежий воздух и сразу об этом пожалел. Во-первых, жара усилилась, во-вторых, едва он оторвался от Рощиной, появилась необъяснимая тревожность. Он свернул с мощеной дорожки на тропинку, пытаясь скрыться в тени, но там как будто было еще жарче. Илья Борисович постоянно оглядывался и никак не мог избавиться от ощущения, что кто-то на него смотрит. И следует за ним. Сверху послышался писк. Илья Борисович замер и прислушался. Что-то вроде мяуканья. Мяуканье и есть. А еще кукушка. Илья Борисович невольно начал считать. Насчитал два «ку-ку», и все стихло. «А я и не считал!» – отмахнулся он от суеверных мыслей и двинулся дальше. Снова раздалось мяуканье, на этот раз еще громче. Следователь поднял голову и вгляделся. На сосне, не слишком высоко, но и не так чтобы низко, цеплялась за ветку рыжая кошка. Она и мяукала. Илья Борисович позвал кошку, показал ей, что будет ловить. Но кошка не доверяла следователю и продолжала жалобно мяукать. Илья Борисович положил сумку, подтянулся и влез на широкую низкую ветку, изловчился и захватил кошку одной рукой. Она царапнула следователя за палец, оттолкнулась, спрыгнула на траву и убежала по тропинке к ресторану.
– Что, Марсика спасли? Правильно! Теперь мои будущие читатели вас полюбят, – это был Солярский. Он так неожиданно появился из-за дерева, что следователь чуть не отпустил ветку. – Давайте я помогу вам слезть.
– Вы давно там стоите? – спросил Илья Борисович.
– Не очень, я шел за вами. Знаете, я решил использовать все приемы, о которых рассказывал Артур. Напишу детективный роман по всем правилам. Чтобы он точно подходил для экранизации. Но есть одна проблема… Мне сложно писать о том, чего я не переживал, не видел, поэтому…
– Я прошу вас оставить меня в покое!
«А ведь он казался мне самым нормальным!» – раздражаясь на самого себя, подумал Илья Борисович. Он оттолкнул протянутую руку Солярского, неловко сполз с дерева, отряхнулся, взял сумку и быстрым шагом углубился в парк.
– Вы простите меня! Есть такое правило в кино – вначале герой должен спасти котенка. Тогда зрители его полюбят. Вот, пришлось Марсика закинуть на дерево. Главное, Свайберу не говорите, – Солярский догнал Илью Борисовича и пошел с ним в ногу. – Это нам Артур рассказал. Но и не только Артур. Это все ОНИ говорят. Ну и в каком-то смысле они правы! Вот вы спасли Марсика, и я уже сопереживаю, волнуюсь за вас! Правда, вы могли бы быть поинтереснее. Не как человек, а как герой. Вы должны меня понять, я хочу написать о вашем расследовании! Неужели вы не хотите стать прототипом?
– Нет, Юрий! Я хочу побыть один! Мне надо подумать!
– Вот и отлично. Вы подумайте, а я просто буду рядом и понаблюдаю. Вот я заметил: не так много деталей, которые можно с вами ассоциировать. Только сумка и блокнот. Оружия у вас нет. Значит, выстрелить должен блокнот…
– Что?.. – Илье Борисовичу захотелось позвать на помощь.
– Случайных деталей быть не должно. Если у вас есть блокнот, он должен выстрелить, то есть сработать. Это воля покойного Артура. И еще вам, как герою, нужна какая-то странность. Вы не левша случайно?
– Нет, я не левша, – медленно проговорил Илья Борисович, стараясь звучать угрожающе.
– Ладно, особенностей я добавлю при редактуре. Давайте разберемся с главным. Антагонист. Кто ваш антагонист? Ну, кто вас здесь больше всех бесит?
– Как вам сказать…
– Я понимаю, вы намекаете на меня, но у нас с вами ничего не получится. Конфликт. Его нет! Вы мне симпатичны. И я вам тоже не противен. Может, у вас есть какой-то внутренний конфликт?
– У меня нет внутреннего конфликта!
– Плохо. Ладно, будем считать, что у нас вселенский конфликт. Или социальный. Вы богаты, а мы бедны.
– С чего вы взяли, что я богат?
– Вам хватает на еду?
– Ну конечно!
– Вот видите! Цель ваша ясна и не ясна одновременно. Казалось бы, цель – раскрыть преступление. Однако… Вот мы и подошли к выбору. У вас был выбор или видимость выбора, когда Семенова вас разыграла. Не удивляйтесь! Конечно, все в курсе…
Илья Борисович резко обернулся и сжал кулаки.
– Ну, извините, – продолжил Солярский, пожав плечами, – это была не моя идея, это она сама придумала. У вас был кризис, так? И вы сделали неправильный выбор. Опыт кричал, что нельзя, но вы не устояли, потому что Семенова вам очень понравилась. Только сцена с выбором должна быть ближе к началу. Я переставлю. Вот почему вы здесь остались? Вы должны были остаться из-за Семеновой! А не потому, что вас Федя попросил. Поправим. Ваш характер должен раскрываться постепенно. Выбор сделан. А цель вам нужно обрести не просто в начале, а в какой-то яркой сцене. Если ваша цель – раскрыть преступление, найти убийцу – это одна история. Если ваша цель заполучить Семенову – другая. И вот еще. У нас здесь нет интернета, и телефоны не работают. Это удобно для развития сюжета детектива, но отсутствие связи уже превратилось в жанровое клише… В каждом детективе все проблемы следователя объясняются тем, что он вынужден один, в крайнем случае с бестолковым помощником, расследовать дело, не имея той дополнительной информации, которую предоставляет лаборатория: отпечатки пальцев, анализ ядов… Как вы считаете, может мне, в моей версии, обойтись без грозы? Пусть у вас будет интернет. Он ведь все равно может вам не помочь?..