– Разберусь, не беспокойтесь! – Илья Борисович старался говорить вежливым тоном, но вышло грубовато.
Дверь отпустили. На небольшом экране зажглись зеленые треугольнички старта и перемотки. Следователь ткнул пальцем наугад. Перед ним появились Жанна и Четве́ргов. Жанна гладила мужа по плечу и отпивала из небольшого стакана.
– Чтобы пошла запись, надо вот эту кнопку нажать. Ты не нервничай, держись. Там сегодня еще круглый стол какой-то.
– Лучше бы тебя на нем разложить.
– Серж, давай серьезно настроимся.
– Давай. Подожди, не нажимай пока.
– Там уже очередь собралась.
– Убери стакан, он разобьется, я буду ползать и собирать осколки, а потом ходить по ним.
– Сержик, постарайся успокоиться. Все, я нажимаю.
– А что говорить? Попросили пожелать чего-то новому проекту, но мы пока не знаем, что это за проект. Само слово проект – такое унылое, офисное.
– Давай нормально. Вежливо.
– А тебе не кажется, что это нае…
– Тихо!
– Да что ты, запись же еще не идет!
– Давай. Скажи спасибо за приглашение! Ну и что там полагается в таких случаях.
– Если честно, бесит меня это все. Не думаю, что из этого что-то выйдет.
– Я включаю, соберись.
Жанна нажала на кнопку и запись прекратилась.
Следом появился Свайбер. Видимо, он догадался, как включить камеру. Свайбер молча стоял и смотрел прямо перед собой, гладил кота одной рукой и приминал волосы другой. Простояв так несколько минут, он вышел, аккуратно закрыв за собой дверь.
– Мне сказали, тут лучше не петь, – Анна Синюшина говорила с камерой доверительно, как с подружкой. – Я и не собиралась, откровенно говоря. Меня тут все считают поехавшей. Но я тут нормальнее многих. Мне бы хотелось поучаствовать в этом проекте. Нет, правда. Как говорит Надя, маленькая амплитуда – это тоже движение.
Затем включилась запись Рощиной. Она влетела в кабинку и заговорила, бодро жестикулируя.
– Если бы, когда мне было шестнадцать лет, меня предупредили: «Начнешь сейчас курить – лет в двадцать пять задумаешься о том, сможешь ли зачать ребенка. Ты же куришь!.. И тогда выйдешь замуж за первого попавшегося придурка, чтобы проверить. Проживешь с ним лет пять, и тебе станет уже все равно, сможешь ли ты зачать, потому что этот придурок достанет тебя до печенок. Когда ты с ним разведешься, тебе будет уже тридцать два или тридцать три. Никаких детей, испорченное настроение и выброшенные на помойку пять лет жизни…» Так вот, я бы никогда не начала курить, если бы они писали на пачках с сигаретами правду. «Курение убивает» – ну кого это может напугать? К чему это все? Я торжественно клянусь бросить курить, если из этой встречи что-то получится. Раздам долги! Устрою настоящий праздник для всех! Классную вечеринку! И вы приходите, слышите?!
Ряхин вломился в кабинку и чуть не упал лицом на экран. Он постучал кулаком по кнопкам. Изображение запрыгало и остановилось. Потом снова запрыгало, и запись продолжилась.
– Дорогие организаторы этого славного мероприятия. А идите вы знаете куда?..
Ряхин поднял стакан, чокнулся с камерой и выпил залпом. Немного постоял, не моргая глядя в камеру, еще раз стукнул по экрану кулаком и вышел, толкнув дверь ногой.
– Сказали, можно что-то предложить… – Бойцова покраснела и веснушки на ее лице стали почти невидимыми. – Я бы хотела предложить увеличить гонорары за корректуру. Вот сейчас мне предложили триста пятьдесят рублей за авторский лист. Это же получается две тысячи пятьсот за всю книгу. И еще сказали, нужно о чем-то хорошем сказать. Вот я скажу. Хороших людей мало, сами понимаете. А талантливых среди них вообще единицы. Это я к тому, что здорово, что нас тут собрали. И еще я хочу передать привет своему редактору. Я знаю, что все время не дотягиваю до нужного объема. Когда-нибудь у меня обязательно получится написать действительно большую книгу, которую не придется печатать на пухлой бумаге с кучей картинок. Я же знаю, что иллюстрации – это дорого. А еще мне понравилось, когда мороженое в креманках приносили. Как в детстве.
Семенова подкрасила губы, глядя в камеру, улыбнулась и повернулась в три четверти.
– Пожалуй, не буду тратить ваше время. Лева, ты зайдешь?
В кадре появился бодрый Лев Иванов.
– Дорогие организаторы, обожаю такие встречи! Делайте их больше! Спасибо, что собрали суперзвезд!.. Понимаю, с нами непросто, но я уверен, что мы сможем понять друг друга… Люблю книжные ярмарки, люблю фестивали, встречи с читателями, с издателями, вопросы, ответы, интервью очень люблю, подкасты, влоги, «открытые микрофоны», все это дает силы. И поездки просто обожаю! Я не понимаю Жюль Верна, который писал о путешествиях и приключениях, не вылезая из кабинета. Кстати, а ты знала, что в его книгах полно неточностей и неоправданных допущений?
Агния поправляла макияж, используя экран как зеркало.
– Нет, не знала.
– Например, в романе «Пятнадцатилетний капитан» он на полном серьезе пишет о том, что гориллы умеют добывать огонь трением.
– А я думала, ты ничего не читаешь.
– Да читаю я!.. Это больше для красного словца.
Последним в кабинку зашел Солярский. Он огляделся и поправил воротник рубашки.
– Что ж, это выглядит как начало интересной истории. Рад быть здесь и во всем участвовать.
Солярский выдержал паузу, поклонился и медленно, с достоинством, вышел.
В ожидании развязки
– Федор, позовите мне всех четверых сразу. Так будет даже лучше. Ряхина, Бойцову, Свайбера и Рублева.
– Конечно. Я все помню, собрать всех у кострища.
– Не всех, а только четверых!
Доспехов как будто удивился и даже улыбаться перестал, но кивнул, сделал несколько шагов в сторону ресторана и неуверенно обернулся.
– Там полдник заканчивается. Подождете минут пятнадцать?
– Сколько же раз в день тут кормят?
– Хочется, чтобы люди не чувствовали себя пленниками. Кстати, а вам уже кто-то говорил, что в номере убитого Артура нашли очки Рублева? Под кроватью…
Доспехов не стал дожидаться ответа, а Илье Борисовичу очень хотелось ответить. Очень хотелось сказать, что это он, Илья Борисович, чувствует себя здесь пленником. И что его уже задолбали бессмысленные слова и улики, которые только путают след и сбивают его с толку. Он дошел до кострища, порадовался, что на этот раз обошлось без провожатых, сел на поваленное бревно и вспомнил, как утром здесь сидела и рисовала Жанна. Этюдника с картиной уже не было, но букет с флоксами стоял на том же месте. Илья Борисович посмотрел в левый верхний угол телефонного экрана. Время по-прежнему не отображалось. Он убрал телефон и открыл журнал на десятой странице.
Жанна Зверева-Лебедева
Квартира
Я ему сразу тогда сказала: «Два писателя в одной квартире – это ту мач». А он: «Да нет, это пикантно».
1
Нитки
В швейном наборе у него две катушки ниток – синяя и красная. И много иголок. Я спросила, почему синие и красные нитки, а не черные и белые. Он не понял вопроса.
Дым
В его квартире можно курить. Когда-то курить можно было везде. Нездоровый дым был частью здоровой жизни. Может быть, из-за этого дыма мне стало у него так уютно и захотелось к нему переехать. Прямо вот так, сразу.
Чужие туфли
С них все и началось. Но это было в другом рассказе, который нельзя никому показывать.
И все-таки это были чужие туфли. Потом туфли исчезли. Оказалось, вещи бывших девушек он складывает в мешки и отправляет на антресоли. Я еще тогда оценила размер антресолей и подумала, что мои вещи туда вряд ли поместятся. Даже если выкинуть все остальные девушковые наборы.
Ключи
Он мне их почти сразу дал. Потому что у него нет домофона, а код от подъезда он не знает. «Вот тебе ключи, чтобы мне каждый раз за тобой не спускаться». Я подумала – это, наверное, знак доверия такой. Или что?
Мясорубка
Это он ее так называет. На самом деле, это гейзерная кофеварка. Удобная вещь. Она переехала к нему первой. Сама я тогда вообще не собиралась надолго задерживаться. Но даже ненадолго – без кофе не просидишь. А я сразу заподозрила, что нормального кофе у него нет. Есть какой-то странный порошок, на котором написано, что он – кофе. Так что первым делом я привезла кофеварку и упаковку кофе. Маленькую.
– Ты предлагаешь экспериментировать с этой штукой? – спросил он.
– А что с ней экспериментировать? – отвечаю. – Я прекрасно знаю, как она работает.
– Как мясорубка, – сказал он.
Стол
Это было в последние выходные перед карантином. Мы поехали в магазин за столом. То есть мы поехали за взбивалкой для молока и заодно купили стол. Очень большой. Я сомневалась, что он поместится в мою маленькую машину, но почему-то поместился. Тютелька в тютельку. К вечеру мы добрались до квартиры, затащили туда стол, и весь остаток дня он собирал его и закручивал шурупы отверткой, а потом разбирал старый и выносил его на помойку. Таким воодушевленным я не видела его ни до, ни после. Ни разу. Это было похоже на какой-то ритуальный танец.
– Какой прекрасный день, – улыбался он, провожая меня до шлагбаума, – и мы даже не испортили его сексом.
Заколки и сережки
Они завелись как-то сами. Просто снимаешь вечером заколку или сережки – они теряются. У меня теряются. А он их находит и складывает в маленький ящик. Так у меня в этой квартире появился свой ящик. Через неделю он уже был набит всякими полезными мелочами – сережками, резиночками, цепочками, браслетами. Зажигалками. Очень удобно. Только подумаешь – чего-то нет, открываешь ящик, а оно там. Лежит себе.
Чашки
Как-то раз я убедила его, что взбивалка для молока изменит всю его жизнь. Ведь добавить в кофе молоко и добавить туда молочной пены – это совершенно разные вещи. Вот тут и выяснилось, что у него нет удобной чашки для взбивания молока. И я привезла такую чашку. И она тоже прижилась. А потом я и для него привезла чашку, немного побольше, потому что он любит,