й мы могли не видеться годами.
— Вы можете мне рассказать, к чему такая срочность? — осторожно спросил Щавелев.
— Человек умирает. Попытаюсь ему помочь, — я не хотел пока вдаваться в подробности.
— Ясно. А куда мы идем?
— В лаборатории, а потом в оранжереи.
— Вы уже знаете, что вам нужно?
— Конечно, иначе меня бы здесь не было.
Профессор больше не задавал вопросов, а лишь внимательно наблюдал за мной. Я уже побывал в двух лабораториях из трех и знал, что и где находится. Поэтому сначала заглянул в первую и взял две склянки. В одной из них настойка была на самом дне, но и этого мне вполне хватит. Если нужно будет, просто усилю эфир своей магией.
Затем я открыл дверь второй лаборатории и принюхался. Ага! Здесь тоже есть то, что мне нужно — сушеные лягушки.
В третьей лаборатории я взял пучок сухого манароса, использовавшегося для защиты от комаров и мошек. На самом деле его свойства были гораздо шире, но никто о них не знал.
— Теперь в оранжерею! — я запер лаборатории и двинулся к лестнице.
Щавелев поспешил следом. Мне нужна была та оранжерея, в которой проходил экзамен. Именно там я унюхал то, что мне сейчас пригодится.
Я не стал включать свет и в полутьме поспешил туда, где росло нужно растение.
— Будьте осторожны! Не заходите за красную сетку! — крикнул мне вслед Щавелев.
Ага, так я и послушался. Именно за красной сеткой находилось то, что мне нужно.
Отодвинув край сетки, я просунул руку в пышно растущий куст, сорвал несколько ягод и засунул их в карман. Сделал это быстро, пока профессор не засёк. Наверняка будет возмущаться и читать лекцию о безопасности. Согласен, другим это делать очень опасно, но не мне. Я любой яд могу вывести из своего организма за одно мгновение.
— Большое спасибо за сопровождение. Извините, что побеспокоил в столь поздний час, — сказал я и хотел уже вернуться к машине, но профессор схватил меня за руку.
— Вы сейчас куда?
— В лечебницу Коганов. А что?
— Я с вами, — решительно заявил он.
— Зачем?
— Я хочу увидеть, что вы создадите. Научный интерес.
— Ну ладно. Поехали, — пожал я плечами.
Мы вернули ключи охране, сели в мой седан и поехали к лечебнице. Я мельком взглянул на телефон и увидел, что пришло несколько сообщений от Когана. Он обещал больше не звонить, но о сообщениях разговора не было. Я даже не стал их открывать. И так понятно, что он сильно переживает и хочет знать, что происходит.
Как только мы приехали в лечебницу Когана, я не стал подниматься к больному, а сразу направился к лаборатории. Именно там в прошлый раз я делал зелья для работников зверинца.
Профессор ни во что не вмешивался, а лишь неотрывно следил за всем, что я делаю.
Я смешал все эфиры в высоком стеклянном сосуде и, прежде чем отправить в неё свою ману, втянул носом. Сделал это для того, чтобы убедиться, что ничего не забыл впопыхах.
— Можно мне? — осторожно спросил Щавелев.
— Что? — не понял я.
— Понюхать. Ведь вы постоянно нюхаете. Вот и мне стало интересно, что же такого вы находите в этом? Запахи вам как-то помогают?
— Если хотите, можете понюхать. Но мне помогают не запахи, а эфиры.
— Что вы имеете в виду под словом «эфир»? — заинтересовался он и помахал над сосудом рукой, принюхиваясь.
— Нет времени объяснять, — отмахнулся я и приложил руку к стеклу.
Мана потекла по руке и заколола ладонь. Я осторожно друг за другом начал отделять нужные мне свойства, усиливая их. Если у меня всё получится, я буду горд собой.
Разноцветные облачка перед мысленным взором соединялись друг с другом, образуя новые оттенки. На самом деле это менялись свойства. Работа была кропотливая и требовала большой сосредоточенности, и Щавелев это понимал, поэтому молча стоял рядом и изумленно смотрел на то, как средство меняет цвет и закручивается в водоворот.
Я с довольным видом улыбнулся и с облегчением выдохнул, когда вверх ринулся серебристый столб пара. Получилось именно то, что я задумал. Осталось только испытать зелье на патриархе.
— Не знаю, что вы делали, но это просто невероятно. Я с таким ни разу в жизни не сталкивался, — признался Щавелев.
— Вы правы. Никто так не может… по крайней мере в этом мире, — еле слышно ответил я и уже хотел перелить зелье в пробирку, как вдруг дверь лаборатории открылась, и влетел Авраам Давидович.
— Господин Саша, мне подсказали, что вы здесь. Я ещё не был у отца. Сразу сюда. Ну как, получилось? — запыхавшийся лекарь поспешил к нам, но вдруг споткнулся о мусорное ведро, которое забывчивая санитарка оставила посреди пола, и полетел прямо на стол, на котором стоял стеклянный сосуд.
Мы с профессором замерли, наблюдая за тем, как Коган со всего размаху ударился о тяжелый стол. От сильного удара, стол резко наклонился, и сосуд полетел на пол. Не успев ничего осознать, я машинально ринулся за ним и поймал емкость у самого пола. Часть средства выплеснулась, намочив мне штанину, но всё же я успел спасти немного зелья.
— Кислота раствори вас, Коган! — вырвалось у меня.
— Ой, простите. Я таки сам не понял, как так получилось, — извиняющимся тоном сказал он, развёл руками и встревоженно уточнил. — Надеюсь, этого хватит, чтобы спасти моего папу?
— Хватит, — я аккуратно перелил оставшееся в две пробирки и двинулся к выходу.
Лекарь и профессор двинулись следом. Когда подходил к лестнице, мельком взглянул на большие часы, висящие в холле. Час ночи. Время пролетело незаметно. Надеюсь, ещё не слишком поздно, и мне удастся спасти старшего Когана.
Я решительно зашёл в палату и подошёл к кровати Давида Елизаровича. Ему стало ещё хуже. И выглядел он так, будто сражался с медведем или белоснежной лисицей из лесов Парлоры.
Лекарей вокруг его кровати стало больше. Двенадцать человек в скорбном молчании пытались хоть как-то облегчить страдания Когана, подпитывая его своей маной и обкладывая со всех сторон различными артефактами. Сам же Давид Елизарович ни на что не реагировал. Его ввели в глубокий сон, чтобы он не чувствовал боли.
— Отец! О Боги, отец! — Авраам Давидович рухнул у кровати и, схватив старшего Когана за руку, начал рыдать.
— Успокойтесь, или я попрошу вас вывести отсюда, — строго сказал я и, подготовив одну из пробирок, вплотную подошёл к кровати больного. — Вы мне мешаете сосредоточиться на лечении.
— Я успокоился. Всё, больше ни звука от меня не услышите, — быстро заверил Коган, вытер слёзы, но как только взглянул на отца снова тихонько заскулил.
Я его понимал. Пожилого лекаря было жалко даже мне.
Я попросил одного из присутствующих приподнять больному голову, а сам открыл его рот и начал буквально по паре капель поить зельем. Лекари плотным кольцом обступили нас и следили за каждым моим движением.
У меня не было времени на ошибку. Я знал, что он может умереть с минуту на минуту. «Кровавый лотос» почти полностью покрыл его тело изнутри и снаружи.
— А теперь что? — всхлипнув, спросил Коган, когда я напоил Давида Елизаровича средством.
— Остаётся только ждать. Если я всё правильно соотнёс и приготовил, то силы должны восполниться для самостоятельного поддержания жизни, а все раны должны зажить.
— Вы в этом уверены? — с надеждой спросил он.
— Нет. С этой напастью я встретился в первый раз в своей жизни. Обычно боролся с паразитами, с микробами, с болезнями. А здесь… — я не мог подобрать слова. — Кажется, будто само тело разрушает себя.
— Так и есть, — подтвердил один из лекарей — пожилой мужчина с густой черной бородой и лысой макушкой. — Начался процесс саморазрушения.
— Мой бедный отец, — не сдержавшись, Авраам Давидович снова залился слезами.
А я в напряжении уставился на больного. Зелье уже должно действовать, но всё было по-прежнему. Неприятный холодок побежал по спине. Похоже, это провал…
Глава 14
Авраам Давидович с тревогой посмотрел на меня.
— Господин Саша, ничего не происходит. Так и должно быть?
— Нет. Зелье должно было подействовать мгновенно, — я закрыл глаза и втянул носом эфир пожилого мужчины.
Лучше ему не стало. Нисколько. Горгонов безумие! Как такое может быть⁈ Я смешал столько действенных эфиров и несколько раз усилил их свойства, что хотя бы раны должны были зажить. Однако состояние лекаря продолжало ухудшаться.
— Я так и знал, что «Кровавый лотос» никому не остановить. Мой отец умирает, и нам всем нужно подготовиться, — упавшим голосом сказал Авраам Давидович и поднялся на ноги. — Пойду звонить братьям, чтобы они успели попрощаться.
Мне нечего было возразить. Похоже, он прав, и я оказался бессилен. Признаться честно, довольно неприятное чувство. Такое со мной впервые.
Я дотронулся до больного, чтобы найти эфиры и усилить их действие, но вдруг столкнулся с сопротивлением. Мою ману что-то блокировало и не давало проникнуть в организм патриарха. Что за…
— Артефакты! Уберите отсюда эти чертовы артефакты! Они блокируют действие зелья! — я сгреб всё, что мне попалось под руку, выбежал из палаты и оставил на полу в коридоре.
На таком расстоянии они наверняка не сработают. Два лекаря по кивку сына пациента последовали моему примеру и вынесли из палаты оставшиеся артефакты. Я снова дотронулся до руки Когана и на этот раз без особых усилий нашёл эфиры моего зелья и усилил их.
— Невероятно! — выдохнул Щавелев и приблизился ко мне, наблюдая за тем, как рана на плече лекаря начала заживать прямо на глазах.
Я откинул простынь и с удовольствием отметил:
— Вот так и должно работать моё зелье.
Лекари плотным кольцом окружили постель больного и наблюдали за изменениями, происходящими с директором лечебницы. Авраам Давидович с благодарностью посмотрел на меня и кивнул.
— Спасибо, господин Саша. Я таки знал, что вы наша единственная надежда. Как же хорошо, что боги подарили нам вас.
Я хотел сказать, что не боги, а «Ликвор двойственности», но не стал. Всё равно не поймёт.