Раздался девчачий крик. До того громкий, что я испуганно съежился и отпрянул, а волосы на затылке встали дыбом. Рот тхеджагви при этом был закрыт, а тонкие губы напряжены. Продлился он недолго – пару секунд, не больше, но этого было достаточно, чтобы я обосрался.
– Что ты хочешь узнать, Мин Джихо? – Голос все еще принадлежал девочке, но отдавался будто бы от стен, не от самой тхеджагви.
В горле у меня пересохло, и смочить его варианта не было. Пришлось говорить как есть – с острым ощущением песка на языке и в глотке, что царапал нежную кожу изнутри при каждом слове:
– Что за существо привязалось ко мне?
Брови девочки сдвинулись к переносице, создавая вертикальную морщинку. Вскоре она повернула голову к Сом И, что стоял поодаль от нас. Я знал наверняка, что она не могла его увидеть – никто не мог! – но ее лицо было до того точно обращено к нему, что у меня закрались подозрения, а нет ли в этой ленте маленьких прорезей для глаз.
– Пусть всякий, кто сможет, остерегается попасть в руки судьи, когда этот судья – победоносный и вооруженный до зубов враг.
Понятнее мне от этого не стало. Я жалобно взглянул сперва на помощницу, затем на Ёнхёна – оба соблюдали тишину.
– Есть еще то, что ты хотел бы узнать? – Тхеджагви сочла предыдущие слова достаточными для ответа на мой вопрос.
– Что со мной будет дальше?
– Что было, есть и будет, уже не имеет никакого значения, – пустота шептала мне в ухо. – Невозможно обмануть судьбу или избежать ее, но с ней можно подружиться.
Я ожидал примерно такого ответа. Ничего непонятно, но очень интересно – из этой серии. Но из-за ее слов-загадок я чувствовал себя беспросветно тупым, а вот это мне уже очень не нравилось.
Не сказал бы, что я начал терять терпение, но определенная грубость в моем голосе начала проскальзывать:
– Что это значит?
– Это значит, Мин Джихо, что у тебя нет будущего, если ты не сможешь принять свою судьбу.
Ее слова больно хлестнули меня по лицу, точно эта маленькая девочка самолично отвесила мне оплеуху. Я чувствовал, как мои щеки загорелись от подступающей злости. Я хотел больше конкретики, разъяснений, в конце концов, про всю ту жесть, в которую я попал.
– И почему у меня нет будущего? – выплюнул свой вопрос я.
– Потому что так решил судья.
На этом она отпустила мои руки, поднялась и, скромно поклонившись, куда-то ушла.
А я же остался с роем вопросов в голове и жгучим чувством обиды. На Ёнхёна в первую очередь, ведь если бы он не привел меня сюда, я бы просто продолжал делать вид, что Сом И – мой неприхотливый сторожевой пес.
Раздосадованный, я быстро вылетел за пределы квартиры, не желая больше ни о чем говорить. Ёнхён заметил перемену моего настроения и пошел следом, но прямо на выходе его остановила помощница тхеджагви:
– Господин Ли, зайдите на минутку, пожалуйста.
Взгляд у него был щенячий, иначе я его бы не описал. Он виновато пожал плечами и вернулся в квартиру, пока я курил прямо у лифта, косо поглядывая на Сом И. Тот вообще никаких эмоций не выражал, что злило меня только сильнее.
– «Судья» – это про тебя же? – спросил я с очевидным наездом. – Значит, ты мне враг?
Сом И колебался, это было заметно. Я только усмехнулся и едва сдержался, чтобы не плюнуть ему в ноги.
– Класс, очень приятно. – Мне стало душно, поэтому я решил дождаться Ёнхёна на улице. Щелкнул по кнопке вызова лифта, безотрывно смотря в черные глазницы рогатой крысы. – Самое обидное, что я никак не могу от тебя избавиться. Очень жаль.
А сейчас траурный хардбасс в честь умерших
На меня накатила ужасная усталость, и исправить эту проблему я решил самым безумным способом – выйти на работу.
Я не любил работу и работать в принципе. Наверное, потому что нашу захудалую кафешку назвать перспективным местом было сложно. Я видел, как зашивалась менеджер Ким за не самую высокую зарплату, и не хотел повторять ее судьбу, хотя она, казалось бы, была управляющей и нашей начальницей.
Она была рада, что я решил выйти на смену. Считала меня одним из лучших работников, потому что работал я уже далеко не первый месяц, а еще не учился – полноценный работник, который знает, что от него требуется…
…и первая неделя, на удивление, прошла до банального обычно.
Ли Ёнхён свалил к себе, Сом И не отсвечивал, а Хаюн решила, что пока не хочет возвращаться в этот филиал ада.
Постепенно я вливался в уже знакомую рутину, лишь изредка вспоминая тех двоих, что решили частично разгромить кафе. Таскал свои гастры несколько часов подряд, крутил коробки, сортировал чай и возился на складе. Менеджеру Ким нравилось, как я прибирался там, а мне нравилось залезать по стеллажу, упираясь спиной в противоположную стену (склад был длинным и узким), перебирать коробки, перетаскивать всякие газировки и ковыряться в другом хламе.
Вот и сейчас я пересчитывал на нем бутылки и пакеты молока. За закрытой дверью было тихо, музыку и суету гостей я не слышал. В этом микроскопическом пространстве с блеклым светом и серыми стенами я был один в полной гармонии с самим собой – даже Сом И остался на линии, слоняясь между моими коллегами. В наушниках у меня болтал какой-то ютубер, а телефон валялся на полке рядом.
Закончив с подсчетом на складе, я был вынужден вернуться в унылую, но довольно яркую реальность – солнце за панорамными окнами кафе светило ослепительно, и мне сперва пришлось зажмуриться и закрыть лицо рукой.
Сегодня гостей было немного, день тянулся спокойно, без лишней суеты. Я неторопливо вернулся к кассам и принялся за пересчет молока в холодильниках под кофемашиной. Открытое приходилось ставить на весы, чтобы понимать, сколько осталось.
Инвентаризацией я занимался редко, но мне это по-настоящему нравилось. Меня никто не трогал, я должен был просто считать, а линией и кассой занимались все остальные – полный кайф!
– А Хаюн там не хочет вернуться? – Менеджер Ким подошла ко мне с другой стороны витрины. На меня она не смотрела, перебирала батончики, что стояли на витрине. – А то соскучилась я уже по ней!
– Вряд ли это взаимно. – Я усмехнулся, записывая значения с весов на бумажку. – Да и у нее брат в больницу попал, еще учеба, сами понимаете.
– Эх! – Она игриво цокнула языком. – Жаль! Но зато ты у меня здесь, так что я рада.
– А я не очень, – вновь отшутился я, ставя другую открытую пачку молока на весы.
– Была б моя воля, ты бы семь дней в неделю работал. – Она мечтательно улыбнулась. – Но ты такой вредный.
– Я бы просто умер, – покачал я головой.
Она картинно закатила глаза и, оставив батончики в покое, сказала:
– Так, я курить, пригляди за всем.
– Без проблем. – Взяв в охапку все молоко, что притащил к весам, я пошел обратно к холодильникам. – Та-а-ак, дальше фрукты… – это я пробубнил уже себе под нос.
Пока считал яблоки и мандарины, девочки за спиной начали шушукаться. Я невольно навострил уши.
– Какой красавчик, – на выдохе прошептала Пак Мина. – Он случайно не актер?
– Не уверена, – ответила ее подружка, которая устроилась к нам, пока меня не было. – Выглядит скорее как владелец какой-нибудь многомиллиардной компании.
– Дурочка, что ли? – хохотнула Пак Мина. – Какой бизнесмен придет к нам обедать?
– А что, актер придет? – передразнила ее подруга.
– Ну, вообще-то, блогеры к нам приходили. – В их разговор вмешалась Хван Минчэ. – Я даже постила это у себя.
– Блогеры – это другое, – оборвала ее подружка Пак Мины. – Да и не скажу, что они суперпопулярные.
– Если практически миллион подписчиков – это мало, то у меня для тебя плохие новости. – Минчэ поставила чистые тарелки рядом со мной, но быстро вернулась к обсуждению. – А его лицо я не припоминаю.
Минчэ была заядлой фанаткой. По большей части к-попа, конечно, но и в дорамах разбиралась на ура. Она гордилась тем, что попала на фан-встречу с участниками BTS и что умудрилась сфотографироваться с Юнги на одной из встреч. Часто ходила на концерты, собирала стафф, носила под чехлом карточки и занималась каверденсом. Я был подписан на ее блог и часто видел видео с тренировок. Они что-то там снимали, танцевали, но я был далек от этой культуры. Конечно, какие-то песни слушал и сам, но мне было лень следить за участниками, их жизнями и уж тем более тратить кучу денег на альбомы и концерты. Себя бы прокормить, что уж там…
Не выдержав их болтовни, я развернулся, чтобы самому взглянуть в лицо этому Аполлону. Предчувствие меня не подвело, за столиком сидел Ли Ёнхён. На нас он внимания не обращал, успел только снять пальто и сесть. Я устало выдохнул и вернулся к пересчету яблок. Только его здесь и не хватало.
– А какой у вас сегодня суп? – через какое-то время обратился Ёнхён к девочкам.
– Самгетхан[37] и сундубу чиге[38], – ответила Минчэ. Когда она говорила с гостями, голос ее становился на порядок выше.
– Хм-м, давайте самгетхан, и можно у вас взять яблоко и мандарин, которые в корзинке у вашего коллеги?
Сперва показалось, что мне послышалось, но когда я понял, что нет, то, разумеется, разозлился. У меня инвентаризация вообще-то, а не рынок. Я шумно выдохнул и положил одно яблоко и один мандарин на весы.
– Господин, – Минчэ тоже немного растерялась, – они выйдут довольно дорогими, легче купить фрукты в магазине по соседству. Вы не подумайте, что я вам отказываю, просто это и правда выйдет гораздо дороже…
– Неважно. – Ёнхён отмахнулся и широко улыбнулся.
– Хорошо. – Она начала пробивать фрукты и суп на кипере. – Что-нибудь еще? Может, рис или кимчи?
– Нет, спасибо. – Он засунул руки в карманы брюк. – А ваш коллега может мне разрезать яблоко?
Минчэ обернулась на меня, а я только отрицательно мотнул головой и решил побыстрее свалить с линии, чтобы этот чеболь не прожигал в моем затылке дырку.