– Ложись. – Он схватил меня за плечо, когда мои ноги опять начали разъезжаться. – Разденься, чтобы твои руки были оголены, и жди меня.
Поверхность камня оказалась невообразимо холодной. Я залез на него с ногами, но ложиться не торопился. Сидел на корточках, дыша на свои замерзшие руки в попытке их согреть. И он еще просил снять с меня куртку и кофту? Ужасно…
Я смотрел ему в спину, прожигая в затылке дыру. Менбсуин вернулся на берег, где остались девочки, и отвел Хаюн чуть в сторону. Они долго о чем-то говорили, даже спорили – я это понял по недовольству на лице Хаюн и тому, что в какой-то момент она отшатнулась от него.
Вскоре она успокоилась и взглянула на меня с небывалой тоской. Я помахал ей и в конце показал сердечко, чтобы хоть немного ее успокоить.
Небо уже практически полностью было сожрано бесцеремонно наступающей чернотой. Белое солнечное пятно сменилось на темно-бордовый шар луны. Я снял с себя куртку, сворачивая ее в неровный квадрат, чтобы голове было не слишком жестко. Кофту постелил чуть ниже, дабы спина не примерзла к гладкой каменной поверхности. Хоть ветра и не было, но мне все равно стало невыносимо холодно. Обняв себя за плечи, я попытался унять стук зубов, продолжив смотреть на эту странную парочку.
Уж не знаю, о чем они говорили, но в конце Менбусин нагнулся к Хаюн и поцеловал ее. До того просто, что я невольно опешил и обомлел. Меж их лицами заструилось сияние, благодаря которому я заметил удивление в распахнутых глазах Хаюн.
Поцелуй продлился совсем недолго. После него Менбусин сказал еще несколько слов и оставил ее одну в полном недоумении. Хаюн мигом вернулась к Саён и потянула ее как можно ближе к воде.
– Что это было? – выдохнул я, обращаясь к Менбусину. – Ты…
– Я передал ей часть своих сил, чтобы у нее была возможность отбиваться, если придут незваные гости. – Он положил руку мне на грудь, придавливая к камню. Пришлось повиноваться и добровольно лечь. – Не более того.
– Ну-ну, – передразнил его я, смотря на рваный край портала над моей головой. – Охотно верю.
Он ничего не ответил.
– Только учти, что она смертная, а ты нет. – Я тяжело выдохнул. – Не заставляй ее страдать по тому, чего никогда не будет. Она не заслужила этого.
– Будет больно, – хладнокровно произнес он, повисая надо мной. – Мне нужно выпустить твою кровь.
Я хмыкнул и нервно сглотнул. Лежать было тяжело. Меня всего трясло изнутри: и от холода, и от страха.
Больше мы ни о чем не говорили. Менбусин начал напевать песню на том самом языке, на котором однажды говорил Ёнхён, когда мы повстречали в школе дух мертвой девочки. Но из его уст это звучало гораздо лаконичнее и приятнее. Он играл с тембром, громкостью и постепенно входил в транс.
Повернув голову, я заметил в его пальцах кинжал. Не прошло и секунды, как он полоснул лезвием по моей руке, оставляя тонкий разрез, из которого начала стекать кровь. Острая боль пришла с некоторым опозданием, и я не сразу стиснул зубы, подавляя стон.
Менбусин обошел меня, продолжая петь.
Почему-то я совершенно не мог пошевелиться. Мне до безумия хотелось перекатиться на бок, чтобы прижать руку к груди, но меня будто намертво придавило к каменному алтарю. Вскоре Менбусин рассек и вторую руку. Я чувствовал, как раны горели и пульсировали; как струйки крови бежали вдоль всей руки, стекая на лед в районе запястий.
Я потерял всякий счет времени. Черное небо с краем портала было единственным, что я видел сквозь пелену слез.
Мое сердце стучало до того быстро, что перед глазами все темнело. Воздуха в легких катастрофически не хватало. Я глотал его ртом, будто был рыбой, выброшенной на берег. Меня бросало в холодный пот. Кончики пальцев покалывало, и я пытался ими шевелить, но получалось плохо. Я начал паниковать.
Пытался сесть – не мог.
Перевернуться – тоже.
Я чувствовал, как холодеет мое тело, но вместо положенной слабости и мирной смерти я бился в нескончаемой агонии, стараясь хоть как-нибудь свалиться с этой каменной глыбы. Но все было тщетно.
Язык опух и стал сухим. Я захотел крикнуть, но звук застрял в горле. Темные пятна мелькали перед взором, а голова постепенно пустела. Песнопения Менбусина нарастали, а помимо пятен я стал видеть различные яркие отрывки. Их было так много, они сменялись до того быстро, что я сперва не мог их разобрать.
Среди этого изобилия смог сфокусироваться на одном. Передо мной стоял Рю Усок. Над губой у него была свежая кровь, которую он утирал тыльной стороной ладони. Я отбежал в сторону, пока моя рука была окутана фиолетовым светом, и, проскользнув под ним, ударил со спины.
В следующем отрывке видел непонятное кривое чудовище. По всему его туловищу были глаза, которые смотрели в разные стороны. Я пятился, держа кого-то за руку. Стоило ему попытаться наброситься на меня, как я, выставив ладонь вперед, сжег его тело дотла.
В новом я сидел на крыше, смотря на Сеул. Небо затянулось лилово-красными тучами, но дождя не было. Гремели раскаты грома. Я дергался каждый раз, когда сверкали четкие линии молний. Посмотрев на свои дрожащие пальцы, на которых были кривые блеклые татуировки, я быстро прокрутился вокруг себя, воспаряя в небо над городом.
Лишь на долю секунды я смог выбраться из этого бессвязного кошмара, скручивающего мой мозг в тугой узел. Менбусин смотрел прямо мне в глаза. Его губы продолжали шевелиться, но этой странной песни я не слышал.
Все тем же резким движением он дернул рукой.
Лезвие кинжала прошло по моей шее.
Дышать стало практически невозможно.
Пузырек крови набух в уголке моих губ.
Я прокряхтел что-то нечленораздельное, меня ослепило несколько золотых сгустков света…
…и это было последнее, что я увидел в своей жизни.
Мир без меня будет лучше, так что я остаюсь
– Как вы смеете?! – Лицо господина Квана было настолько красным, что я начал немного беспокоиться. – Быстро верните меня обратно! Иначе!..
– Иначе что? – Я качался в кресле, играя с ручкой. Каждый день одно и тоже. Даже уже не весело было дразнить этих самодовольных людишек. – Убьете меня?
Он набрал в рот воздух и плотно сжал кулаки. Белая рубашка выбилась из штанов, волосы всклокочены. Я наблюдал эту картину слишком часто. Мало кто мог смириться со своей смертью, я их понимал.
– Вы не можете подать апелляцию. – Я взял в руки его досье. – Ваша смерть, господин, была предрешена. Я не имею права возвращать вас обратно, понимаете? Это не моя зона компетенции. Если вам нужно время, чтобы пойти на суд, то будьте добры проследовать вот в тот зал. – Я указал ему рукой на дверь с правой стороны кабинета. – Решение окончательное.
Господин Кван дышал до того быстро и неистово, что в ноздри ему можно было что-нибудь засунуть. Он посмотрел на меня исподлобья и, как я и думал, вскочил, чтобы скинуть все вещи с моего стола. Папки с досье полетели на пол, а вслед за ними и все канцелярское барахло и немногочисленные личные вещи. Господин Кван попытался перевернуть стол, но тот не поддался ему, а все сброшенное через пару секунд вернулось на свое место.
– Успокойтесь, господин, иначе мне придется силком вас туда отправить, чтобы вы подумали о своем поведении.
Юри смотрела на меня украдкой, едва заметно хихикая. Ей повезло, сейчас у нее сидела спокойная бабуля, которая не буянила, в отличие от моего. И вечно так: я принимаю всяких идиотов, которые не способны держать себя в руках, а она общается с приятными людьми! Как же не везет!
– Каждое ваше негативное действие, которое будет или было совершено здесь, также будет учитываться на суде, – устало выдохнул я, видя недоумение, застывшее на его нелепой физиономии. – Как и моя оценка, понимаете?
– Оценка? – выплюнул он, упираясь руками в мой стол. – Какая еще оценка?!
– Которую я передам начальству. – Я широко улыбнулся, провоцируя его только больше. – Если вы будете себя так вести, вам вычтут баллы, а там уже непонятно, куда вы попадете дальше. – Я поднес его досье ближе к лицу. – Отмывание денег, шантаж, многочисленные обманы, измены жене, психологические травмы, которые вы нанесли детям, о-о-о, а это что? Вы еще сделали ребенка с любовницей и бросили его? Как мило. – Я швырнул папку с его делом на стол и пренебрежительно посмотрел на мужика. – Мы знаем о каждом вашем промахе или добром деле. Ваш буйный нрав здесь вам не поможет, так что сядьте и просите прощения. Продолжите – уведу вас силой.
– Ну, попробуйте! – зло рыкнул господин Кван, брызжа слюной. – Ублюдок!
Я три раза хлопнул в ладоши, и в кабинет вошли наши чудесные каменные охранники – согин. Они ничем не отличались от статуй. Не открывали глаз, рта. Не издавали никаких звуков, кроме своих тяжелых шагов. Двигались медленно, оставляя после себя каменную пыль. Подхватив господина Квана под руки, они выволокли его в соседний зал ожидания. Им было плевать, кричит он, брыкается или еще что – они четко выполняли поставленную задачу и всегда блестяще с ней справлялись.
– Пу-пу-пу, – протянул я, падая грудью на стол. Нажимал на ручку, внимательно вслушиваясь в щелчки. Юри как раз проводила свою бабулю к главным воротам, и мы остались в кабинете одни. – Короче, я пошел отпрашиваться. Я устал…
Она села на краешек моего стола. Взгляд мой доставал только до ее бедер, чуть прикрытых миниюбкой.
– Как тебя босс еще терпит? – Юри потрепала меня по волосам. – Поражаюсь твоей наглости, Джихо.
– Он мне не босс. – Я неохотно поднялся, одергивая низ полосатого пиджака. – Так что удачи тебе, а с меня хватит! Хочу уже выпить свой бабл-ти, о котором весь день думал!
Махнув ей на прощенье, я подхватил свою сумку и бросился на выход.
Мне нравилось в чистилище, особенно учитывая, что Менбусин не заставлял меня пахать как проклятого. У меня был свой угол на этаже, где я мог отдохнуть. Он частенько разрешал мне покидать это место, чтобы я мог встретиться с Хаюн или Ёнхёном. Не ругал, если я хамил новоприбывшим душам, которых встречал, – здесь опыт в общепите очень помог. Я не выполнял какую-то слишком сложную работу, делил кабинет с Юри и просто наслаждался своим посмертием.