Савелий всегда ко мне внимателен, и я не ощущаю себя глупо.
— Саша, ты не опоздаешь? — кричит мама из кухни.
Пятнадцать минут назад Люба повела Матвея в школу. Спасибо сентябрю, утро теперь без мультфильмов, но собраться и поесть в тишине все же не получается: нас по-прежнему слишком много.
— Мам, я помощник судьи в арбитраже и умею следить за временем! — отзываюсь, мечась между двумя белыми рубашками.
Они обе старые!
— Я сделаю тебе какао, кофе вы и так на работе много дуете!
Внимание родителей к моей личной жизни значительно усилилось после появления той самой личной жизни. И даже Коля, который всегда был занят собой, стал притворяться строгим братом.
Я беру из шкафа серый костюм и рубашку номер один.
Наверное, как женщине, мне было бы приятно, если бы Савелий любовался мною даже на заседании. Вспоминаю тепло его рук. Как сидела на кровати обнаженная, лишь в белых гостиничных простынях. Он вел костяшками пальцев вдоль спины, очерчивая позвонки один за другим. Прижимался губами к пылающей коже....
Зябко обнимаю себя за плечи.
Хочется быть эффектной, но у меня просто нет на это средств. Я отдала кругленькую сумму электрикам, причем часть заняла у папы, и теперь на мели. Поскорее переехать — главная цель. Да и как-то же Савелий умудрился рассмотреть мою талию еще при первой встрече через старомодные тряпки. Я не могу измениться по щелчку пальцев.
— Уже восемь доходит, а ты не причесанная, — ворчит мама. — Саша-а-а!
— Мама, я все контролирую! Пожалуйста.
— Какао остывает!
Слышен голос папы:
— Во сколько она вчера явилась?
— Почти в двенадцать, и это притом, что сегодня у нее день заседаний.
— Как бы во что-нибудь не вляпалась.
— Я проснулась и потом ворочалась до двух, сна больше не было.
— Интересные дела творятся. Может, за ней проследить? — это уже Коля.
Я закрываю глаза. Интересно, сколько стоит мой «солярис»? Буду пользоваться метро, ничего страшного. Если хватит денег, чтобы хотя бы въехать, продам машину.
Родным не нравится, что я встречаюсь с парнем ночами. Не нравится, что не знакомлю с ним. Они... беспокоятся. И есть из-за чего: я нарушаю все мыслимые правила и ни к чему хорошему эта связь не приведет. Но я решила продолжать. Потому что жизнь — сложная штука. А еще потому, что Савелий фантастически пахнет.
— Тревожат меня эти ночные гулянки неизвестно с кем, — говорит мама отцу, но так, чтобы я услышала. — Почему она не называет имя? Ничего не рассказывает? Цветы эти... Ты вообще знаешь, сколько они стоят?
Знает, конечно, они уже обсудили букет на сто пятьдесят раз.
Возьму кофе и сэндвич по дороге. Я быстро одеваюсь, подкрашиваю глаза по заветам богини Маргариты и мчу на работу.
* * *
Обычно я не порю горячку и перед важными решениями тщательно взвешиваю последствия. Именно так поступаю и сейчас, но время идет, а легче не становится. Один вид Дождикова катком раскатывает. Его уверенность в себе, его радость!
В общем, я всерьез размышляю о смене работы.
Начинать с нуля страшно. У меня ипотека, мечта о переезде. Папа болеет и не может постоянно поддерживать материально. Коля пашет на двух работах, лезть в его семью со своими проблемами — преступление.
Поэтому надо справиться самой.
Дождиков вступит в должность не раньше чем через два месяца. Пока подпишут, пока назначат, пока оформят. Песня долгая. У меня есть время, чтобы подстелить соломку. Потому что с ним я работать не буду.
Мы приезжаем теперь в одно и то же время. Каждое утро я вижу их пару, выходящую из машины. Дождиков зачем-то сверлит меня глазами, а я лишь сухо киваю и уношусь как ветер, дабы не слушать насмешки.
Не могу.
Просто не буду, и всё. Да и с Савенко как прежде не получается.
Глава 23
На парковке у арбитража я поскорее устраиваю «солярис» в привычном месте в тени раскидистого тополя. Китаец Ильи уже заруливает следом, рядом со мной пусто, и надо спешить. Не теряя времени, я покидаю машину.
Вылетаю с парковки и едва не врезаюсь в Синицына! Молодой пристав, сверкая улыбкой, протягивает стаканчик с моим именем. Я немного запыхалась и не сразу понимаю, что происходит.
— Доброе утро, Александра Дмитриевна! Ваш кофе. Все как вы любите! И пончик.
— О, спасибо. Неожиданно. Давно вас.... не было видно.
— Вообще-то всю прошлую неделю я вас караулил с восьми. К вашему появлению кофе успевал остыть, и приходилось пить его самому.
Вот, значит, как. Это довольно мило. Хотя и не слишком уместно.
— Вы всю зарплату решили потратить на кофе для меня? — отшучиваюсь я, но презент принимаю.
Синицын, немало смутившись, пожимает плечами. Мы вместе поднимаемся по ступенькам и заходим в здание суда.
Внимание пристава, безусловно, породит новую волну слухов, но теперь они меня мало беспокоят. Что подумают другие — не имеет значения. Потому что правда намного, намного ужаснее.
Я каждый день сплю с Адвокатом дьявола!
И сегодня он будет здесь. Чувствую, как покалывает кончики пальцев. Черт, всего неделя, а я уже так сильно в него вляпалась.
— Александра Дмитриевна, мне приятно вас угостить и.... — Синицын внезапно замолкает, как будто собирался что-то добавить, но в последний момент передумал.
Я вопросительно приподнимаю брови.
— Смелее. Я не судья, не нужно бояться. Говорите свободно.
— Я не боюсь. Просто вы.... Фух! Я желаю вам очень-очень хорошего дня!
Он уносится в сторону лестницы, я же говорю вслед: «И вам» — и не спеша здороваюсь с охранниками.
Время без трех минут девять. Не опоздала.
Атмосфера в кабинете натянутая. Мы не ругаемся, Боже упаси, не спорим даже, просто стало неуютно. Одно радует — получившая втык Кристина третью неделю не пропускает заседания, и я избавлена от необходимости делать ее работу.
Савенко, шествуя мимо, бросает взгляд на мой завтрак. Неудовольствие исходит от нее волнами, и я немного сутулюсь.
— Саша, у нас вторым заседанием «ОливСтрой», я хочу, чтобы ты присутствовала. Обе стороны нацелены на цирк, мне нужна моральная поддержка.
— Хорошо, — соглашаюсь, отбивая пальцами по клавиатуре.
— Ты все подготовила?
— В процессе, но я успеваю.
— Спасибо.
— Не за что.
Уже у двери кабинета Савенко оборачивается:
— Пока есть полчаса, сможешь купить мне кофе? Покрепче. Соседи уехали в отпуск, а их взрослые дети устроили балаган, я совсем не выспалась.
В комнате становится жарче.
Кофеин сегодня — краеугольный камень, хотя дело не в нем, разумеется. В заботе: я завтракаю и ей не предложила.
— У меня, к сожалению, нет времени.
Мгновение оглушительной тишины.
— Прости, не расслышала.
Осторожно поднимаю глаза. Пауза между нами висит чуть дольше, чем можно вынести.
— Я не успею подготовиться к заседаниям, если отлучусь на полчаса.
— Чтобы все успевать, нужно приходить раньше.
Я прикладываю усилие, чтобы не сорваться в истеричные рыдания на тему «Как вы могли?!»
— Может, Кристина сходит. Её как раз давно не было слышно.
Был такой популярный эксперимент с гарвардской крысой. Думаю, многие о нем знают. Психолог Курт Рихтер поместил крыс в бассейн с водой с целью выяснить, как долго они будут цепляться за жизнь.
В среднем крысы сдавались и тонули через пятнадцать минут.
Одну из испытуемых спасли за секунду до того, как она сдалась. Ее накормили, дали отдохнуть и закинули обратно. Добрый дядя Курт.
Во второй раз подопытная барахталась шестьдесят часов! Не пятнадцать минут, не час. У неё появилась надежда.
Я почему-то чувствую родство с этой крысой, вот только меня вовремя не вытащили.
Не знаю, что в моих глазах читает Савенко, но она уходит, так ничего и не сказав.
А я, пребывая в паршивом настроении, продолжаю работу.
* * *
10:30.
Зал № 308.
Либо первое заседание вышло нервным, либо Савенко и правда не выспалась, но перед «ОливСтроем» она вылетает подышать, хотя обычно до обеда заседает без перерывов.
Смотря ей вслед, я чувствую укол вины — возможно, стоило уступить судье завтрак. Как бы там ни было, нельзя перечеркнуть годы дружной работы одним поступком. Наверное, ей действительно нехорошо. С меня бы не убыло.
В том, чтобы быть для всех удобной, есть своя вторичная выгода.
Я грустно вздыхаю и переступаю порог.
Не зря этот зал мой любимый — просторно, светло, много воздуха.
Кристина на своем месте как штык.
Юристы Першикова и Исхаков, разумеется, тоже. Ни разу не видела, чтобы адвокаты такого уровня опаздывали. Для них, как и для скорой, пробок не существует. Поэтому встреча с Савелием не внезапная.
И тем не менее.
Я едва не сбиваюсь с шага, завидев его осанку, синий пиджак. Его самого.
Рядом с Исхаковым — молодой парень и та девушка из архива. Стажеры. Такие молоденькие. Я представляю себя в этой компании суетливо листающей бумаги, делающей вид, что не нервничаю и понимаю хоть что-то. Мое ближайшее будущее, только с другим боссом.
Кстати о боссе. Наш отважный защитник офшоров чувствует себя превосходно, расслаблен, меланхолично перебирает четки. Сегодня — багряные. Он ничего не листает, все знает и так.
Вокруг Першиковой толпится человек шесть.
При моём появлении участники процесса подрываются встать, но, завидев, что это всего лишь я, здороваются и опускаются на стулья. Савелий мажет по мне взглядом весьма равнодушно.
Стоит отметить: когда мы не спали, от него было куда больше внимания.
— Добрый день.
Подозреваю, Савелий и дальше не станет махать руками и слать воздушные поцелуи, но всё же нервничаю, проходя мимо. Я нарушила правило. Если на воре шапка горит, то на мне — пылает все вплоть до белья.
Тяжелая ситуация.
Я не из тех, кто нарушает правила.
Присаживаюсь с прямой спиной и очерчиваю зал внимательным взглядом. Кристина с любопытством пялится на Савелия, то и дело что-то шепчет стенографистке. Господи. Зачем эту девочку запихали в суд? Ей здесь совершенно нечего делать. Надеюсь, Дождиков как можно скорее отправит ее в декрет, где наверняка веселее.