Одиночество для человека означает не отсутствие людей вокруг. Города переполнены — попробуй найти парковочное место в середине дня. Народа так много, что в глазах рябит. Как никогда раньше. И всё же некоторые из нас бесконечно одиноки, словно песчинки в черном космосе.
Маются.
Оказывается, можно чувствовать нехватку глубоких эмоциональных связей и в толпе. И в отношениях. Даже в браке.
Речь не обо мне сейчас, у меня все в порядке. А вот у малой Алтая окончательно кукушка поехала — видит его живым в других мужчинах. И это не звоночек, это чертов здоровенный колокол.
Поначалу ее страдания раздражали. Я не исключал возможность игры на камеру — Рада вполне могла быть замешана в смерти Адама. Единственная наследница, заинтересованное лицо. Может, дети вообще не его, и скоро появится настоящий папаша.
Но шло время, и никто, кроме строителя, не появился. А у девчонки стала подтекать крыша.
Иногда я злюсь на ее мужа Ростика: женился — развлекай. Порой кажется, что Рада не способна пережить гибель Адама в принципе. Это ненормально и нездорово. И это большой грех, наша религия запрещает обесценивать жизнь.
Бог есть любовь. Любовь не как желание обладания, а как признание ценности других и себя самого.
Не хотите про религию — окей. Как бы там ни было, на базовых понятиях христианства строится современная этика. И она говорит ровно о том же: жизнь любого человека — ценность.
Радка бы свою давно угробила, если бы не дети. Проблема в том, что я не могу воскресить Алтая ни для нее, ни для себя.
Она приехала в Москву и встретила на форуме очередного лже-Адама, который на этот раз «точно похож». Я даже разговаривать с ней не хочу. Сколько можно? И себе нервы трепать, и мне заодно.
Будто для меня это легко. Будто я окончательно смирился.
Аж руки трясутся от ярости, погасить которую не всегда просто. А Рада ее греет, подпитывает этими разговорами. Своей бессмысленной, сжигающей мою душу надеждой.
На этот раз ее встревожил Давид Литвинов. Бизнесмен с севера, живущий преимущественно за границей.
Если бы Алтай был жив, он бы дал мне знак. Он бы не позволил мне себя хоронить. В общем, я отправил Раду к психиатру. Может быть, современная наука поможет ей выбраться.
* * *
— Впрочем, — говорю я своему приятелю философу, потягивая кофе, — земная жизнь полна страстей. Обуздание гордыни и усмирение плоти — наша цель.
— Смотря в какой период жизни, господин адвокат.
— Вы о чем? Разве ваша аскеза не добровольный акт?
— Мне уже тридцать три года как не тридцать три.
— Вы лжете, вам меньше, — бубню я, рассматриваю экран мобильника.
На нем две фотографии рядом: Адам Алтайский и Давид Литвинов десятилетней давности. У Алтая лицо обезображено, поэтому сложно сказать наверняка. Но... как будто какая-то схожесть и правда есть.
Входящий вызов, на экране инициалы ТТ.
— Извините, это важно.
Я делаю глоток кофе и отхожу в сторону.
Для справки: деньги с неба не падают. Вообще никогда. Аскеза, может, и спасет душу, но только лишь одну. Я из крайне религиозной, даже в каком-то плане аскетичной семьи. Когда мы с сестрой были маленькими, мы одевались и питались хуже всех в школе. Даже свой скачок роста я приравниваю к началу дружбы с Адамом, когда мы начали сшибать деньги и жрать мясо несколько раз в неделю.
Глядя на своих родителей, могу сделать следующий вывод: заботиться только о собственной душе, игнорируя потребности тех, кто от тебя зависит, — не путь к её спасению. Просто быть такого не может. У меня нет своих детей, но я стараюсь компенсировать это помощью тем, кто в ней нуждается.
А для этого нужны деньги. Иногда — в огромном количестве. И для того, чтобы они все же «свалились с неба», временами необходимо идти на сделки с совестью.
Содействие олигарху Тимофею Тарханову — одна из них.
Ничего вопиющего я для него не делаю, всего лишь помогаю отмыть и вывезти деньги, которые чуть позже вернутся в страну на его счет, но уже легально. За это получаю скромный процент.
— Слушаю.
— Савелий Андреевич, всё в силе?
— Разумеется. Обижаете.
— Конечно-конечно. Не хотел расстроить, но есть просьба.
— Давайте.
— Мой сын Артур летит в Москву к бабушке. Да, знаю, вы думаете, что это плохая идея, но его мать настояла, и я ничего не мог поделать. Вы не могли бы присмотреть за ребенком? Просто ради отцовского спокойствия. Мальчик давным-давно не был дома, он и по-русски-то плохо разговаривает. Я переживаю. Плюс... вряд ли, конечно, но вдруг о его визите прознают мои недоброжелатели. Я со всеми подружился, но мог о ком-то и забыть. Возраст, память.
— Хорошо. Скиньте его номер телефона, фотографию. Номер бабушки. И еще. Он не будет против отслеживания по геолокации?
— Куда он, мать его, денется! Незнакомый город!
Я сбрасываю звонок и смотрю на изображение Давида Литвинова. Не похож. И все же... Пульс странно ускоряется. Морщусь. Именно в этот момент осеняет догадка: может, отдаленное сходство — не что иное, как игра генов? И Литвинов с Алтаем родственники?
* * *
Я возвращаюсь к философу, и некоторое время мы курим в тишине.
— Холодает, — подчеркиваю я. — Вы не мерзнете?
— У меня есть где переночевать, не беспокойтесь.
— Ваша аскеза — сознательный выбор, это я давно уже понял. И не совсем его одобряю.
— Вы знаете, что в индуизме жизнь делится на несколько этапов: взросление, труд, поклонение Богу удовольствия Каме… — Лев Семенович делает многозначительную паузу, и я усмехаюсь, представляя себе книжку с картинками под названием «Камасутра».
Некоторые касты индусов умеют поклоняться Богам и ни в чем себе при этом не отказывать.
— Что смешного, господин адвокат? Это важный период в жизни мужчины. И разве вы сейчас находитесь не в нем? Какую женщину вы прямо сейчас хотите?
Как по команде воспоминания словно канатом утягивают к Александре Яхонтовой. Ярко представляю ее улыбку, игривый прищур глаз, нежнейшую кожу плеч и груди. Голодно сглатываю.
Под ребрами неприятно жжёт, и я с облегчением отмечаю, что это дым, который задержался в легких.
— О ком вы сейчас подумали? — докапывается философ.
— Ни о ком конкретном. О женщинах. Я листал «Камасутру» как-то давно. Где же столько времени на неё взять?
— Этап поклонения Богу Каме пропускать нельзя, господин адвокат. Сексуальное удовольствие самое прекрасное.
Да, Господи.
Лев Семеныч словно с цепи сегодня сорвался, старый мартовский кот. Вроде бы не весна на дворе, чтобы с ума сходить. Отвечаю по возможности аккуратно:
— Я исповедую другую религию. Не забывайте.
Надеюсь, что разговор этот мы закроем.
— А я атеист, но это не мешает нам обсудить спорные темы. Будете доедать бутерброд?
— Нет, угощайтесь. Вас, атеистов, всего два процента от общего количества людей не земле. На мой взгляд, глупо тянуться к меньшинству.
Старик-философ улыбается:
— А вы знаете, что цель практически всех религий, возникших в осевое время, — достигнуть благодати? Цель индуизма — покинуть колесо сансары и воссоединиться с Богом. Обрести долгожданный покой.
— Важна не только цель, но и путь.
— Вы настолько против постельных утех?
— Я при всем желании не смогу уверовать в Бога, которому нужно приносить в жертву оргазмы и половые выделения.
Лев Семенович смеётся:
— Это слова священника из вашего поселка?
— Моего отца.
— Ваш отец говорил, видимо, о культе под названием «Шакти». Это мистическое направление в индуизме. Любопытное, но уж очень спорное, его мало кто поддерживает. Хотя тантрический секс сейчас популярен у европейцев, как никогда...
Я горестно вздыхаю.
— Я вас не призываю погрузиться во что-то такое. Напротив, отговорил бы.
— Большое спасибо.
— Не злитесь, я всего лишь хотел поболтать. Меня самого давно перестали волновать плотские наслаждения, я на этапе, как вы правильно отметили, аскезы. Но о ком-то ведь вы подумали, когда я сказал о Боге наслаждений? О ком-то конкретном. Кто дарит самые острые удовольствия. Самые желанные.
— Вы себе даже не представляете, сколько у меня работы.
— Если пропустите этот этап, будете жалеть.
— И снова спасибо за совет, — говорю я кисло и поднимаюсь. Пора двигать.
— Аскеза рано или поздно приберет всех мужчин, хотят они того или нет! — хохочет Лев Семеныч. — Успейте найти ту особенную и насладиться!
О, Господи.
Садясь в машину, слегка психую. Ладно, допустим, я соскучился по Александре Яхонтовой. Самую малость. Потому что я живой человек и, когда с кем-то часто видишься, есть риск привязаться. А конкретно эта девушка очень собранная, внимательная и одновременно уязвимая. Моментами такая нежная и хрупкая, что пробирает. Взглянет из-под своих ресниц, спрячет наготу под простыню, стыдливо улыбнется — и аж душа сворачивается.
По коже пробегает холодок. Гадство. Теперь разные картинки перед глазами, которые я бы никакому Богу посвящать не согласился, даже для достижения мокши (высшее освобождение из круговорота перерождений (сансары). — Прим. автора). Лучше уж на новый круг в сансаре. Потому что Сашина нагота и, простите, половые выделения, были только для меня. Настроение портится от одной мысли.
Но и я тоже давно не пацан, чтобы сносить со мной переписки, если что-то не понравилось. Осаживать меня не нужно.
Да кто она такая?
Очевидно, что пропащее дело в суде мы тянем, и тянем хорошо. В «ГрандРазвитии» уже размышляют о сделке, ждут согласия. Условия у меня давным-давно готовы и любовно прописаны. Мы будем давить оппонента и дальше, если он не расшатает судью, разумеется.
А что про судью?
Яхонтова с Савенко в контрах и помочь нам больше не может. Следовательно, нет ни малейшей необходимости поддерживать с ней связь. Она всего лишь помощник, от которой ничего не зависит. И уж точно не ей ставить меня на место. Если я говорю, где и во сколько встречаемся, значит, нужно подстроиться.