— Немало, Савелий.
— Ты — определенно мой приз и мой трофей. Потому что такой девочки, как ты, у меня не было. Я из очень бедного района, обноски с чужого плеча меня совершенно не смущают. Меня буллили в школе много лет, пока мы с другом не организовали ОПГ. Потом буллили мы. Я был по разные стороны баррикад и могу сказать без ложной скромности, что способен понять практически любого человека. Прекрасно знаю, что такое голод, нищета, неравенство, и меня крайне сложно задеть. Живу я по простому правилу: на добро нужно отвечать добром, на зло — справедливостью. (цитата из Конфуция. — Прим. автора).
Я задерживаю дыхание. Все это время Савелий продолжает меня нежно трогать, и контраст ощущается как сложный эмоциональный коктейль.
— Я всегда думала, что ты шутишь. На самом же деле ты из семьи потомственных адвокатов или каких-нибудь банкиров.
Он качает головой.
— Скажи еще, что стрелять ты учился не в дорогой частной школе.
— Не в частной. Саша, я очень благодарен тебе за то, что ты помогла мне. Я это ценю и никогда не забуду.
Хочется отмазаться фразой, что я помогла бы любому человеку, но это неправда, поэтому даже не начинаю. Для члена семьи — да. Для близкой подруги — вероятно, да. Только не для случайного мужчины. Я бы не рванула в ночь. Это абсурд.
— Я всё же поеду, Савелий. Спасибо, что рассказал о себе.
— Тебя смущают мои серые дела? — спрашивает он серьезно и запросто.
Простой вопрос подразумевает простой ответ. Сдвигаю брови вместе и вздыхаю.
Ну конечно, я в курсе, что тебе не за красивые глаза столько платят! Хотя они и правда у тебя красивые, как и весь ты. Еще мне известно, сколько стоит аренда квартиры в этой части города. Я далеко не дура, и наивной меня точно не назовешь.
— Савелий, — хныкаю его имя. И мучительно пропеваю: — Я живу с родителями. Они не спят и ждут меня.
Показываю ему экран телефона, а там двадцать шесть пропущенных от мамы и Коли. Я продолжаю:
— Родители и семья брата. После наших свиданий ты едешь сюда и наслаждаешься Головиным под своим на вид очень мягким пледом. А мне выносят мозг.
Он непонимающе хмурится. Я же закатываю глаза!
Мужчины. Даже такие умные и начитанные, как Савелий, они никогда даже не попытаются понять, каково быть женщиной. Совмещать карьеру, личную жизнь, роль дочери, тети, сестры, успевать следить за модой и тенденциями в макияже. И конечно, при всем этом быть легкой на подъем и материально независимой! Стараться быть.
Брат снова звонит, и я показываю Савелию мобильник.
— Я не могу с ним рассориться, потому что мы пользуемся одной ванной и одной кухней. Такова жизнь девочек-трофеев.
— Можно я поговорю с ним? — Савелий протягивает руку и смотрит выжидающе.
Мобильник вибрирует.
— Пожалуйста, Саша. — Он так и стоит с протянутой рукой, как бедный родственник. — Позволишь?
Холодок пробегает по телу, следом мне становится жарко. Поразмыслив, я вручаю Савелию телефон.
___
- Добрый вечер, - голос Савелия становится максимально вежливым. При желании адвокат умеет быть предельно комфортным собеседником. - Меня зовут Савелий Исхаков, я друг Саши. Да, она сейчас со мной. Вы — Николай? Очень приятно. Саша у меня в гостях, мы находимся по адресу: улица Пречистенка, дом.... - он называет еще и номер квартиры. - Это хороший район, безопасный. Могу вас уверить, Саша в порядке, и ничего плохого здесь с ней точно не случится. Да, мы ссорились, о чем я сожалею. Нет, я не могу сказать вам о причинах, побудивших вашу сестру сорваться ночью ко мне, это личное. Но вы тоже поймите: отношения, по крайней мере в начале, часто переполнены эмоциями и страстями. Мне жаль, что вы стали свидетелями нашей небольшой драмы и разволновались. Впредь я буду учитывать и ваши переживания тоже. Не переживайте, я позабочусь... что? Савелий Ис-ха-ков. Да, адвокат. Мы познакомились на работе.
Две стороны моей жизни сталкиваются. Савелий переводит глаза на меня и произносит:
- Тебя.
Я подношу мобильник уху, и брат говорит, как ни странно, вполне спокойно, правда, чуть подозрительно:
- Если ты в опасности, скажи наш тайный шифр.
У нас нет тайного шифра, я никогда в жизни не была в опасности, а он не срывался спасать. Закатываю глаза.
- Я не в беде, а на волнительном свидании. Коля, отстань, окей?
- У тебя точно все нормально? Я загуглил улицу, там дома стоят как заводы. Ты знаешь, на чьих свадьбах и юбилеях я работал, и что повидал. Богатые - сплошь извращенцы.
- Что? Господи. Может, я как раз и хочу извращений, ты об этом не подумал? Ладно. Спокойной ночи. Не позорьте меня больше.
Сбрасываю вызов. Савелий удовлетворенно улыбается, а потом подхватывает меня на руки и несет в ванную, где уже набралась полная ванна воды с пеной.
Сердце из груди выпрыгивает, когда он ставит меня на ноги, и я начинаю раздеваться. Его полотенце упало где-то на полпути, и сейчас Савелий забирается в ванну, морщась.
- Больно? - спрашиваю я, потрогав водичку. Хорошая. Мозг разблокировал воспоминание, как я однажды чуть не отморозила пальцы в зимнем лагере, надев сапоги забытые на морозе на ночь.
- Немного. Я поставил себе укол, он уже действует. Иди сюда.
Мы с полчаса лежим в обнимку, отогреваясь и касаясь друг друга. Поначалу осторожно, затем смелее. Я отдаю себе отчет в том, что происходящее — слишком. Слишком искренне и душевно для отношений любовников. Я глажу его затылок, плечи, позволяя целовать себя то нежно, то жадно. Я... немного захлебываюсь эмоциями, когда кожа начинает гореть от его ласк, запаха и близости.
Но влюбляюсь я в него не в этот момент. Мне давно не восемнадцать, и влюбиться просто во взаимность мне достаточно сложно.
Я влюбляюсь в него не тогда, как он, после душа, закутывает меня в свой халат и снова на руках несет в свою постель. Укладывает на мягкие простыни, распускает волосы и вздыхает от удовольствия, скользя по моему обнаженному телу взглядом, а чуть позже ладонями, дыханием и языком. Тусклый свет ночника многократно усиливает момент и делает эти минуты волшебными, но все же недостаточно для того, чтобы нырнуть с головой.
Я влюбляюсь в него даже не в минуты близости, когда наши распаленные тела так сильно трутся друг о друга, буквально сливаясь воедино. Когда мы занимаемся любовью, и он как всегда неотразим в своей внимательности и мужественности, граничащей с грубостью, но ни разу не выходящей за рамки.
Не на пике удовольствия, когда я, запрокинув голову рассыпаюсь в стонах и криках от ярчайшего тока, снова и снова простреливающего тело. Хаотично ерошу его волосы, щипаю широкие плечи чувствуя напряженный член внутри себя, его жесткие движения.
И не тогда, когда утром Савелий, молчаливый и сосредоточенный, варит для нас густой кофе в турке и делает протеиновые вафли, шутя на тему, как сильно его задолбало сыпать протеин всюду, но едва он начинает питаться интуитивно, худеет чуть ли не в два раза.
Я влюбляюсь в него до слез в глазах всем своим пробужденным сердцем следующим вечером. Когда мой адвокат дьявола стоит посреди моей крошечной квартиры, занимая её собой буквально полностью, и светит фонариком. Электрики раздолбали все стены, но так и не закончили. Кругом бардак, грязь, в санузле торчат трубы.
Савелий прохаживается к окну, потом к двери и говорит как обычно спокойно:
- Дай номер прораба. Тут работы надели на две.
Я хочу себе этого мужчину. Не как любовника, пусть даже постоянного. Кажется... я хочу его себе навсегда.
Глава 30
Мы с Савелием договорились в пятницу вечером выпить пару коктейлей в баре.
Я трачу не менее двадцати минут на чертовы стрелки. Не понимаю, как другие девушки делают их ровными?! У меня то одна длиннее, то вторая странно преломляется. Скрупулезная работа расшатывает нервную систему, и пару раз я нахожусь в шаге от того, чтобы умыться. Мужчины вообще в курсе, сколько сил уходит на то, чтобы выглядеть легкой и естественной?
Вдох-выдох. Саша, ты не ерундой занимаешься, а разгружаешь мозг. Переключиться на другую деятельность — полезно. Напитываемся женской энергией и все такое.
На мне черное ультракороткое платье прямого кроя. Новые сапоги и пальто ожидают в шкафу. После работы мы с Марго пробежались по торговому центру, и я опустошила свои счета. Савелий вручил мне свою банковскую карту, но пока я не решилась ей воспользоваться. Он обещал поддержать с ремонтом, а раз так, можно немного потратиться на себя.
Вопрос переезда стоит ребром. Савелий хочет форсировать события. А мне... совершенно не нравится игра, которую затеял мой брат. В какой-то момент он начал вести себя так, словно я наивная глупышка и мне непременно нужны его советы и контроль, что абсолютно неприемлемо.
Мы хорошо поговорили с папой, и тот пообещал образумить маму.
Они хорошие. Нам просто.... тесно.
Слишком тесно, чтобы иметь личную жизнь. Или хотя бы принести в дом какую-то вещь незамеченной.
Вот и сейчас Люба крутится в моем пальто, прикидывая, подойдет ли ей такой фасон. Я не против вовсе, просто.... знаете, с чем можно сравнить? Представьте, что близкий человек мягко касается вашего плеча, и вам приятно. Но потом он касается снова, и снова, и снова. Пятьдесят раз за минуту. Тысячу за час. После чего трет это самое плечо, пусть даже ласково, однако кожа непроизвольно начинает гореть. Забота уже тяготит. Хочется оттолкнуть. Или убежать, укрыться, надеть кофту с рукавом!
Жить с семьей — это перетерпеть тысячу прикосновений и сорваться на тысяче первом. Я не хочу этого, но закипаю по мелочи и стремлюсь сбежать при каждом удобном случае. Это рождает чувство вины, и исчезает оно ровно в тот момент, когда я встречаюсь с Савелием. У Коли есть Люба. У мамы — папа. Это ведь хорошо — иметь своего собственного человека. Который с тобой. А ты с ним. При любой возможности. Конечно, я согласилась принять материальную помощь Савелия. А кто бы отказался?
Кстати, он пишет прямо сейчас: