Мама набирает ответ. Долго набирает. Судя по всему, сообщение будет длинным. Пока жду, нахожу на столе записку:
«Доброе утро, Саша!
Я в спортзале в соседнем доме, скоро вернусь, и вместе позавтракаем. Не вздумай сбежать!»
Размашистый мелкий почерк. Улыбнувшись, я прячу листок в сумку на память.
Мама подробно рассказывает, как они провели вечер, ночь и утро. Я пропустила рисовую кашу и оладьи на завтрак. Бегло читаю, ставлю реакции и отправляюсь в душ.
Некоторое время нужно, чтобы привести себя в порядок, Савелия по-прежнему нет, и я решаю сварить кофе. А потом прямо с чашкой слоняюсь по квартире. На балкон выходить не рискую: маловероятно, но вдруг кто-то узнает? Зато наведываюсь в кабинет.
На столе два ноутбука, куча бумаг. Я прочитываю названия, клацаю пальцем по пробелу — на экране появляется картинка с окном для пароля.
Хлопает дверь, и, немного смутившись, я спешу в коридор. Савелий в спортивной одежде и с черной сумкой через плечо стягивает кроссовки.
— Доброе утро, красотка, — говорит он, улыбнувшись.
— Доброе. — Делаю глоток кофе. — У тебя ноутбуки запаролены, не вышло пошариться.
Он усмехается:
— Тебе работы мало? Не нарывайся, могу подкинуть.
— Сдаюсь! — Я подбегаю на цыпочках, и мы легонько целуемся в губы.
После вчерашних признаний ничего страшного не случилось: небо не упало на землю, солнце не погасало, мир не перевернулся. Даже воздух остался прежним, но дышится им все же иначе.
В моей семье принято часто говорить, что мы любим друг друга. Практически каждый день. Для меня эти слова естественны и приятны, но Савелий как будто излучает неловкость, и я не решаюсь сказать ему их сейчас. Вдруг у него иначе и он подумает, что я навязываюсь?
— Как тренировка?
— Терпеть можно. Я не фанат этого дела, — морщится он. — Но, когда заставлю себя, становлюсь крайне собой довольным.
Мы снова целуемся.
— Я в душ. Подождешь еще пару минут?
— Если хочешь, я что-то приготовлю. Только скажи, чего бы ты хотел.
— Я сам. Вот когда переедешь и я останусь у тебя, упираться не стану.
— Договорились. Мне уже почти собрали кухню!
На секунду сжав мою задницу, Савелий скрывается в ванной. Спустя несколько минут я наблюдаю за тем, как он в свободных серых штанах и майке готовит омлет, что-то рассказывает, шутит.
Я же сижу за столом и гадаю, советоваться ли с ним по поводу Савенко.
О черт. Савелий выглядит таким красивым, заботливым и нежным, что сердце сжимается. При этом он не старается быть идеальным, и эта искренность тоже подкупает. Мы медленно привыкаем друг к другу. Учимся доверять.
Но есть ли у доверия границы? Что будет, если я расскажу? А если нет? Вдруг во втором случае я его потеряю?
Служебные романы — это те еще терзания.
— Вуаля!
Савелий ставит передо мной тарелку с омлетом, наливает в стаканы апельсиновый фреш.
— Не знаю, что там по обедам, но завтраки ты научился готовить как из принтереста! Кстати, что это?
— Омлет с творогом и зеленью, попробуй. Максимум белка, минимум калорий, — болтает он. — Не морщи нос, это правда вкусно. Ну же. Саша.
— Жареный творог? Ты шутишь.
— Просто сделай «ам».
Я, смеясь, отрезаю кусочек. Недоверчиво пробую и... от удовольствия закрываю глаза.
— Да ну! — восклицает он самодовольно. — Неужели Савелий опять не обманул? Да он же идеальный мужик!
Указав на него вилкой, продолжаю есть. Мы весело проводим время после вчерашнего безрассудства, мир кажется идеальным. И я... я просто делюсь с ним, как со своим мужчиной:
— Я бы хотела попросить у тебя совет.
— Давай.
— Но не знаю, уместно ли будет. Ты умеешь разделять личное и рабочее?
— Разумеется. — Савелий серьезнеет. — Нужен совет адвоката или дружеский?
Я всё ещё сомневаюсь.
— В том-то и дело, что оба.
Его взгляд меняется: из расслабленного становится прямым, строгим. Проницательность усиливается. Савелий завтракает, и, наверное, посторонний человек не заметил бы его напряжения. Но я замечаю. И все-таки он же сказал, что тоже любит меня?
— Вчерашний разговор с Савенко, — сдаюсь я.
— Он все же состоялся? Ты написала почти сразу, я еще до дома не доехал.
— Да, он был недолгим.
Но очень эмоциональным.
Я помню, как мы с ней вышли покурить. Савенко сказала, что забыла электронку в машине, мы прошли на парковку и зачем-то сели в салон.
— Я же могу тебе доверять?
— Саша, что случилось? Конечно, ты можешь мне доверять.
Она плакала. Мой кумир, моя невероятная Гаянэ Юрьевна предстала передо мной обычной уставшей женщиной — я была поражена. И кажется, поняла ее.
Он берет меня за руку, и я больше не сомневаюсь:
— Савенко берет взятки. Очень редко и мало у кого, поэтому я не замечала так долго. У нее проблемы со здоровьем. Оказывается. Какое-то аутоиммунное заболевание, и нужно непрерывное дорогостоящее лечение. Муж давным-давно не помогает, они не живут вместе, сын за границей. Она справляется сама, как может.
— Так.
Савелий не выглядит удивленным, и это немного напрягает. Лучше бы он схватился за сердце или за голову. Но отступать поздно.
Я сжимаю его пальцы.
— Савелий, я рассказываю тебе не как адвокату «ОливСтрой». Это понятно?
Он кивает.
— Они договорились с «ГрандРазвитием» на приличную сумму.… — Я озвучиваю ее, он снова не пугается. Даже ни одна мышца на лице не дергается. — И Гаянэ Юрьевна предложила мне долю. Деньги такие большие, я что-то до сих пор в шоке. Хватило бы, чтобы отдать тебе долг полностью, поменять машину и еще сделать сбережения. Оказывается, все это время Савенко и в голову не приходило, что я нуждаюсь в деньгах (смешно, понимаю). Но когда она узнала, что я до сих пор живу с родителями, потому что не могу отремонтировать студию, то поняла, что я вишу на грани увольнения. И попросила дождаться отпуска.
— Поэтому позвала на мероприятие?
— Да. Решила ввести в круг, показать, что я могу стать значительной. Чаша весов, скорее всего, и так склонится в сторону «ГрандРазвития», ты ничего не сможешь изменить. А так мы заработаем дополнительно. — Я ловлю себя на том, что лихорадочно расстегиваю и застегиваю пуговицу на рубашке, не могу перестать это делать. — Возни с вашим делом много, и нужно компенсировать моральный ущерб. Так сказать.
— Что ты ответила?
— Что мне надо подумать. Если честно, очень страшно, и это совершенно противоречит моим ценностям. Но...
— Халява манит.
— Савенко всё равно возьмёт, со мной или без. Но она хочет поддержать и поблагодарить за годы работы вместе. Не знаю, правильно ли я поступила, не отказав сразу. Этот вечер был таким насыщенным: все эти люди, комплименты. И ты.
Я как будто стала частью чего-то особенного.
В глубине души осознавала, что мне там не место: я потратила три месячные зарплаты на платье, в котором будет неуместно появиться во второй раз. Савелий мне его купил в долг. Те люди.... неужели они достойнее? Мне всегда доставалась пачка бумаг, переработки и комплимент в конце месяца.
Я до сих пор в некотором шоке от того, как живут мои коллеги. И как — я.
— Что ты должна взамен?
— Гаянэ Юрьевна просит, чтобы я осталась еще на год, но это необязательно.
Савелий вздыхает:
— Рыбка, я не могу ответить на этот вопрос за тебя. Если хочешь мое мнение, то я всегда играю теми картами, которые мне выдали, вот и все. Глупо игнорировать козыри, если они на руках.
— Ты знал, что Савенко берет, да?
— Подобраться к ней оказалось крайне сложно. Да и твоя честность ставила в тупик.
Смеюсь.
— Я спросила про тебя. В этом деле обе стороны хороши, несчастных нет. Она сказала, что ты лицо новое. Договариваться с тобой слишком опасно.
— Всем своим видом я транслирую, что мое второе имя — «Договориться».
— Да, но она напугана. Полагает, что тебе нужно хотя бы лет пять поработать, примелькаться. Першикову она знает сто лет.
— Ясно. А если за меня поручишься ты?
— Я?
— Да. «ОливСтрой» с радостью удвоят сумму, которую ты назвала. Это не проблема.
— Эти офшоры на Британских Виргинских островах... — закатываю глаза.
Савелий чуть кланяется.
Я давно поняла, куда уплыли денежки, которыми не поделились с представителями «ГрандРазвития». Из-за чьей жадности это дело вообще и началось.
— Какие же все сволочи, — тяну я.
— Увы, рыбка. И чем больше денег на кону, тем выше уровень хитрожопости. В этой игре каждый получает ровно столько, скольким готов пожертвовать. Совесть тоже считается.
Только сейчас замечаю, как сильно учащен мой пульс, и дело не во второй чашке кофе. Голова гудит, и я тру виски. На мой ремонт Савелий заработал не на заводе, и строить из себя возмущенную невинность было бы форменным лицемерием.
Просто это все так тяжело ложится на мое мироощущение. Ломает. Наверное, всех нас в какой-то степени жизнь ломает, и что получится в итоге после череды выборов — лишь Богу известно.
Мои пальцы немного дрожат, когда я сжимаю стакан с соком.
— Чего ты боишься? — спрашивает Савелий.
— Что нас сдадут. Что.... — усмехаюсь, — в мой кабинет ворвутся силовики. Всем лежать, лицом в пол! Или мордой? Они скажут «мордой в пол», да? Какой ужас.
— Они так не скажут, — говорит он с улыбкой. — Скорее: «Никому не прикасаться к технике, руки на стол».
— Звучит терпимо.... — мямлю я, и Савелий смеется.
— Передай Савенко мое предложение. Вешневецкий точно не попрется в СКР (Следственный комитет Российской Федерации. — Прим. автора). Мы в курсе, что она берет в фитнес-центре, от и до знаем схему. Мы даже пытались, но она побоялась, видимо.
Сердце уже где-то в горле.
— Пусть просто скажет да.
— А если откажется? Наши отношения пострадают, как думаешь?
— Не пострадают. Вешневецкий мне не родственник, его финансовые проблемы волнуют меня исключительно в рабочие часы. Иди ко мне. Саш, всё будет хорошо, что бы ты ни решила.