Бежевое платье, распущенные волосы и ее фирменная милая улыбка. Грудь тут же сжимает тоской, как колючей проволокой. Я задерживаю дыхание и не могу отвести глаз. Просто встал и стою, пока она неспешно идет между рядами.
Через минуту я осознаю, что именно ее мягкая улыбка не дала мне уйти немедленно. То, что я в ней всегда особенно ценил: сочетание открытости и уверенности.
Следом за Сашей тянутся празднично одетые члены семьи: мама, брат с женой и Матвеем. Вскоре выясняется, что второй и третий ряд заполнены родственниками и друзьями Яхонтовых — Саша со всеми здоровается, обнимается. Она идет ко мне бесконечно медленно, и я чувствую нетерпение. Наконец, делегация Яхонтовых на месте.
- Привет. Что ты здесь делаешь? - говорит Саша, явно настроившись на конфликт.
- Привет.
Я наклоняюсь и клюю ее в щеку. Задерживаюсь чуть дольше, чем принято, потому что она внезапно вместо пощечины отвечает мне таким же невесомым поцелуем.
Прикосновение после разрыва сильно действует на всё тело. А мы как-то разом выдыхаем.
Саша отстраняется первой, и я произношу с легкой улыбкой:
- Ты меня сама пригласила. Забыла?
Как-то раз мы валялись в постели у меня дома, и Саша вдруг уточнила, не желаю ли я пойти с ней на первое за долгое время выступление ее отца. Она так сильно смутилась, что я согласился.
- Да, но это было давно. Приглашение, как и прочие наши планы, теперь недействительно.
- Мое кресло отдали другому?
- Вовсе нет, но тебе больше не обязательно здесь присутствовать.
- Я бы хотел остаться.
- Ладно. - Она оборачивается.
Её родственники растерянно замерли. Не знают, присаживаться, выгонять меня или звать на помощь.
- Савелий. Приятно познакомиться, - представляюсь первым её маме, протягиваю руку Николаю. Приветствую его жену и сына.
Саша спохватывается и, наконец, знакомит меня с матерью — довольно сухо, как коллегу. Второй звонок торопит, и мы занимаем места.
- То, что ты пришёл, ничего не меняет, - говорит Саша, чуть склонившись в мою сторону. Билеты покупались заранее, естественно, мы сидим рядом.
- Я хочу посмотреть оперетту.
- Твоё право.
Третий звонок, и свет гаснет. Просят выключить телефоны.
На минуту становится тихо. Затем на сцену выбегает актер, и оркестр начинает первую композицию.
Акустика здесь совершенная, и живая музыка буквально ласкает уши. Где-то в оркестровой яме показывает мастерство отец Саши, и я, к своему стыду, не помню, на каком инструменте он играет.
Следует запомнить сюжет оперетты, хотя бы что-то из происходящего на сцене, чтобы был повод для разговора, но не получается. Я смотрю на пышно одетых актеров, а в голове снова и снова всплывают моменты из прошлого. Я безостановочно прокручиваю в голове события с учётом новой догадки.
Каждое слово Адама, каждое слово Рады словно обретает скрытый смысл. Новая картинка складывается так чётко и правильно, что в какой-то момент я громко выдыхаю.
Да мать вашу. Серьёзно? Премерзкое ощущение, когда волосы поднимаются дыбом.
Саша поворачивается ко мне, я молчу, и она возвращается к спектаклю.
Мозг работает всё быстрее и быстрее.
Мысль летит. Теперь я не понимаю, почему не догадался раньше. Всё же очевидно.
Я так ясно ощущаю себя идиотом, что эмоции берут верх.
Мне словно снова двенадцать, я вижу себя в школе — тощим и наивным, молча глотающим обиды, не понимая, какую щёку подставить следующей, чтобы всё это дерьмо уже прекратилось. Они обе горят невыносимо. Как бы усердно ни молился, помощи не будет ни от отца-алкаша, ни от запутавшейся в самой себе матери. Полное отчаяние, серость, нищета.
А потом появляется - Адам Алтайский. Новенький, которого взяли в патронажную семью в моём городе и запихали в мой класс отбросов. Куда ещё-то? Возникшая из ничего дружба, спровоцировавшая головокружительный рост обоих. Он был для меня братом, другом, единственным человеком, на кого я мог положиться. И которого убили из-за того, что я не предусмотрел банальный налёт. Как и с Сашей недавно - неправильно оценил риски, и всё посыпалось. К своему огромному сожалению, я не могу предусмотреть всё.
Поэтому и мириться с Сашей нет смысла.
А что если никакого налёта не было? Его вероятность была минимальной, как кирпич на голову. И я, стоя перед обезображенным телом друга, поверил в этот чёртов кирпич.
Пульс неприятно ускоряется.
Следом меня словно в кокон закутывает то самое одиночество, в котором рос первые двенадцать лет жизни. Полная ненужность. Ощущение, что в действительности не существую. Голова начинает трещать. Мир, который я знал, сыпется.
Лицемерие. Ложь. И её масштабы не имеют конца.
Крем глаза улавливаю, что Саша поворачивается ко мне. Я делаю то же самое. В полумраке мы смотрим друг на друга.
Она тянется и говорит мне на ухо:
- Я рада, что ты пришёл. Спасибо. Для меня это важно.
Ледяной холод внутри сменяется жаром. Я вдыхаю её запах и произношу:
- Я думаю о тебе непрерывно.
Это правда.
Она вздрагивает, и я говорю снова:
- Я очень часто по тебе скучаю.
Это правда. Я говорю опять:
- Мне очень жаль, что тебе приходится проходить через этот бесконечный кошмар. И если бы я мог тебя от него уберечь, я бы сделал это любой ценой. Если бы я мог тебе помочь в чём-то сейчас, я бы тоже это сделал.
Всё правда.
Мы прижимаемся щеками. Я делаю порыв и беру её за руку. Неудобно, что Саша слева, и приходится действовать именно левой рукой. Никогда её не любил особенно, а теперь и тем более.
Снова начинают громко петь, Саша переводит взгляд на сцену. Я делаю то же самое. Слова разобрать невозможно, но картинка вкупе со звуком создает торжественность.
Саша не сжимает мою руку в ответ, но и не освобождается, и я продолжаю держать её тонкую ладонь, концентрируясь на наших с ней общих переживаниях. Разговоры, дурачества, шутки. Поцелуи, объятия, движения, когда оба максимально обнажены.
Время идёт. Саша по-прежнему не забирает руку, я греюсь её теплом, у меня получается успокоиться. Неприятной пульсации и онемения в руке становится меньше.
Она отстраняется, только когда заканчивается первый акт. Следом загорается свет, и я поднимаюсь. Она тоже вскакивает. Растерянная как будто, взволнованная. Прекрасная как мечта.
Я не могу понять две вещи: почему она не сдала меня в СК, любая бы на её месте сделала это. И почему не оттолкнула мою руку сейчас.
Мне кажется, решение на поверхности. Оно близко, буквально под носом, и словами я смогу объяснить, что угодно, но что происходит между нами в действительности.... не понимаю.
Наверное, в моём случае все предрешено: профдеформация плюс осознание, что меня кинул единственный человек, которому доверял. Ситуация безвыходная.
Нужно всё до конца выяснить.
- Ты уже уходишь? - она выглядит расстроенной, и почему - мне тоже неясно.
Как будто есть ряд эмоций, которые для меня недоступны. Словно я калека какой-то. Будто слепой — все вокруг обсуждают синеву неба, а я думаю, что они сумасшедшие, куда ни глянь — сплошная чернота. И тут то же самое. Для неё так много чувствовать — это нормально. Я так просто не умею. И тем не менее.
Жаром топит снова и снова. Как будто что-то внутри прорывается.
Я смотрю на неё, и понимаю, что больше всего на свете хочу, чтобы она попросила остаться.
- Прости. У меня работа, вырвался ненадолго.
- Ладно. Я понимаю.
- Не обидишься?
- Нет, конечно. Даже на антракт не останешься?
- Ты что-то хотела мне сказать?
- Ну. Я думала, ты поделишься, как там стажеры. И своими мыслями насчёт оперетты.
- Он прекрасен, меня пробрало. Нужно будет прийти ещё раз и досмотреть.
- А я на работу устроилась. Представь.
- Куда?
- В гончарный кружок администратором. Помнишь, я тебе про него рассказывала?
Улыбаюсь. Конечно, помню. Пара свиданий из-за него сорвано.
- А для меня там места не будет?
Она смеётся:
- Что, задолбали они тебя?
Имея в виду доверителей.
- Ещё как.
- Сволочи. Я спрошу насчёт тебя. Может, если пройдешь курсы, выучишься на мастера.
- Я пройду. Скажи только какие.
Она снова смеётся. Быстрым движением вытирает пальцами под глазами. В груди снова режет. Какая красавица. Я когда смотрю на неё, одновременно умираю от ревности и нежности. Едва контролируемая неадекватность.
- Я спрошу у Марианны.
Киваю, вдруг осознавая, что вижу Сашу в последний раз в жизни. Хочется обнять, прижать к себе. Я улыбаюсь просто от радости, что она у меня была, хоть и недолго. И до чего же приятный это был период.
- Спасибо. До свидания. Приятно было познакомиться, - киваю её маме.
Спешу к выходу.
Встряхиваю рукой, но больше по привычке — она в порядке. А может, я привык и стало плевать.
Я прекрасно владею своим телом. Только в висках шумит, клокочет. Минута слабости закончилась, и раз уж я умудрился её пережить и не подохнуть, наступило время действовать.
Больше я не корю себя за то, что не углядел за Адамом. Меня сжигает ярость и черная жажда мести.
Выставить дураком можно любого человека: наша беда лишь в том, что мы любим и доверяем больше, чем следует. Но такого, как я, использовать можно лишь единожды.
Мне всегда говорили, что я закончу в тюрьме. Почему бы не выбрать статью по собственному вкусу.
Если ты жив, Алтай, то, мать твою, ненадолго.
___
Сообщение от автора
Дорогие читатели!
Следующая глава дублирует несколько глав из моей книги Невеста, в которой Савелий был второстепенным героем. Многие просили написать взгляд Савелия на ту сцену, и я это сделала)
При этом мне кажется, что глава 59 слегка выбивается из общего вайба Интереса)
Те читатели, которые не читали Невесту, вполне могут заскучать. А те, кто собираются читать - словят ещё один ого-го спойлер)
Поэтому спешу вас успокоить - дальше мы возвращаемся к сюжету Личного интереса) И до финала работаем лишь с ним) А эту главу считаем бонусом) В принципе, в рамках любовной линии Саши-Савелия - необязательным к прочтению)