- Блядь, - говорю я.
- Блядь, - произносит он.
Мы оба часто дышим.
- Спасибо, что молился за меня.
- Да пошёл ты! - психую. - Слишком рожа у тебя ладная стала, смотреть тошно!
Практически с блаженным удовольствием я впечатываю рукоятью пистолета Адаму чуть выше виска, где нет угрозы для здоровья. Лобная кость — самая крепкая. И возвращаюсь в комнату.
Рада испуганно всплескивает руками. Не бойся, мелкая, не буду тебя обижать. Вытаскиваю обойму, швыряю на стол рядом с пистолетом. Всё, безоружен.
Силы внезапно заканчиваются. Иллюзий не строю — при желании бывший чемпион боёв без правил меня ушатает за минуту на смерть. Плевать.
Тру лицо. Ситуация.
Адам жив.
Жив!
Шевелиться не хочется. Несколько минут я краем глаза наблюдаю за тем, как Радка скачет вокруг Адама, обрабатывает рану, обнимает, целует. Качаю головой.
В номер приносят завтрак.
Чёрт возьми. В конце концов, если бы мне дали выбор: твой друг умрёт или полностью тебя разочарует, я бы выбрал последнее.
А Бог меня и правда любит. Исполняет заветные желания.
- Как ты понял? — это всё, что Адам решился сказать с тех пор, как мы вернулись из ванной. Он уже одет, и я поражаюсь тому, как может измениться человек внешне. При должном желании.
- Хочешь узнать, где прокололся? - вскидываю глаза.
- Если можно.
- Интервью с Венерой. Она сказала, что тебя дети боялись.
- Проглядели этот момент. Впрочем, ладно, плевать.
Не плевать. Он может спалиться в мелочи. Снова качаю головой - ты бы попросил, я бы тебе помог.
- У неё есть твои фотографии со шрамом?
- Нет.
- Видеозаписи? Уверен? Она может выложить их в сеть, и легенда поплывёт.
- Я абсолютно уверен, что ничего нет.
- Она могла сделать, пока ты спал, например.
- Я при ней не спал, - рявкает. - Компромата нет. По улицам ходил всегда в маске.
- Ладно. Отец, получается, родной тебе? Сходство поразительное.
Кивает.
- А мать? Как мать восприняла? Я не понял этот момент. Она что, согласилась заменить родного сына на тебя? Из-за денег? Серьёзно?
- Она не узнала, прикинь.
- Жесть.
- Они с сыном, оказывается, не общались до этого несколько лет. А когда он якобы попал в аварию, она испугалась и прискакала. Я тогда был после разборок с Филатом. Вполне похож на человека, пострадавшего в ДТП. Она посмотрела на мой шрам, на меня самого и заявила, что лучше бы я помер. Два рождения, две матери, а итог одинаковый. Так, может, дело не в них?
Дрянная шутка, мне не смешно.
- Никто не должен знать. Ни один человек.
- Тебе не надо было появляться. Мне бы покурить. - Встаю. Здесь есть балкон?
- Исса, никто не должен знать. Убью же.
Игнорирую выпад. Достаю из пальто пачку сигарет.
- Но мне этого не хочется. Пожалуйста, не провоцируй.
- Надо было не появляться совсем. - Киваю на Раду. - Не смог?
- Она не выдаст.
- А если выдаст?
- Значит, попытка будет того стоить.
Ухожу на балкон.
* * *
Не успею докурить, как Радка появляется с чашками кофе.
- Капсульный будешь? - переигрывает с милым тоном.
Мне хочется уйти. Она суетится, в глаза заглядывает, ещё немного и обниматься полезет. Ещё чего.
- Слушай....
- Я не хочу сейчас с тобой разговаривать, - говорю максимально спокойно.
- Я только хотела сказать, что Дава сейчас возится с детьми. - Она ставит чашки кофе на подоконник. - Это совершенно уникальное и безжалостно милое зрелище. Приглашаю посмотреть.
Делает глоток кофе.
- Сахара в этом доме нет?
- Мало, да? Сейчас принесу ещё.
- Забей. Могла бы намекнуть.
Она оправдывается. Мы перебрасываемся несколькими фразами, которые не имеют смысла и значения.
Телефон снова вибрирует. Саша. Ого.
Быстро проверяю - пропущенный тоже от неё. Тут же теряю интерес к разговору, отмахиваюсь и принимаю вызов:
- Саша, привет. Что-то случилось?
Глава 60
Александра
Едва слышу голос Савелия, становится спокойно. Нездоровая у меня к нему привязанность. И тем не менее, не представляю, кому бы ещё могла позвонить в этой ситуации. Не обращаю внимания не вопли разума. Действую сердцем.
- Привет.... извини, ты занят? — стараюсь, чтобы голос звучал ровнее.
- Я на встрече, но говорить могу.
Ну разумеется, он работает.
- Не буду отвлекать тогда, позже созвонимся....
- Нет, серьёзно могу, - перебивает. Я знаю этот нетерпеливый тон и выдыхаю. — Саша, если бы я был занят, я бы не ответил.
- У тебя голос тревожный.
- Потому что ты звонишь второй раз за час, и меня это тревожит.
Его слова бодрят и я решаюсь:
- Мне нужно тебя увидеть.
- Звучит годно. Ты до которого часа сегодня?
До которого я часа? Точно - я же ему вчера сказала, что устроилась на работу.
- Сможешь приехать сейчас? Забрать меня? Я.... буду не дома. Скину адрес. Если не сможешь, то ничего страшного.
- Я заберу.
Не проходит и часа, когда он звонит снова. Я как раз расплачиваюсь в аптеке, выхожу на крыльцо, и натыкаюсь на своего высоченного адвоката.
Секунда - мы смотрим друг на друга.
Секунда, и я снова плачу. Как маленькая, словно это хоть кому-то помогало старше пяти лет.
Секунда.... и мы крепко обнимаемся. Облегчение ощущаю невероятное. Он сжимает меня в объятиях на грани боли, а мне только этого и нужно - почувствовать крепость его рук, стальную поддержку.
- Саша, Господи, что случилось? - он явно встревожен. - Ты мне расскажешь? Ты себя хорошо чувствуешь? Как мне тебе помочь?
В его глазах столько эмоций, что я снова в дребезги.
- Сава, у папы сердце сдало. Он, оказывается, скрывал, чтобы ему стало хуже, чтобы не запретили выступать. Терпел ради вчерашней оперетты. Его увезли на скорой.
Я так много плачу в последнее время, как будто все эти годы копила эмоции, а теперь они хлещут потоком. Не зря в народе говорят - беда не приходит одна. Она оживляет страхи, раз уж взялась - опустошит до донышка. И нет энергии вдох сделать. И нет сил. Просто нет их. Со всех сторон сыпется. В этот момент так важно, чтобы кто-то протянул руку. Поддержал. Чтобы не дал сломаться.
- Так, я понял. В какой в больнице? - включает Савелий.
От его тона тепло разливается по коже.
- Меня отправили за лекарствами. Ничего, что я снова воспользовалась твой картой? Я всё отдам....
- Перестань. Я же приехал по первому звонку. Будь милосердна хотя бы сейчас.
И я киваю, молча принимая помощь. Больше не кусаясь. Позволяю отвести себя в его машину.
Только к тому времени, как мы встаём на первом светофоре, у меня получается справиться с эмоциями. И я рассказываю, что мой папочка несколько лет борется с раком. Благодаря экспериментальному лечению - успешно, я об этом никогда никому не говорила, папа не любит, когда обсуждают его слабости. Его выступления - праздник, а не панихида.
Организм сильные, справляется достойно. Лечение полностью бесплатное, вот только оно даёт осложнение на сердце, а тут уже приходится раскошелиться. Я упоминаю статистику: большинство пациентов, которые борются с раком, умирают не от самой болезни, а от проблем с сердцем, спровоцированных лечением. Что онко-кардиолог - важнейшая профессия. Что таких спецов мало. И к ним огромная очередь.
Савелий хвалит за то, что я не стала геройствовать и садиться за руль в таком состоянии. Он выглядит бледным, нервным, и у меня мелькает мысль, что он сам не в порядке, но на все мои вопросы лишь сжимает мою ладонь и отмахивается.
Мне сложно отпустить контроль, но рядом с ним почему-то получается. Этот день кажется бесконечно длинным. Мы не говорим о наших отношениях, лишь только по делу. Пару раз он отлучается в суд, и каждый раз, вернувшись, обнимает меня, и я обнимаю в ответ да так крепко, словно удавкой вишу на шее. Эти объятия - словно оплот любви и нежности. Необходимые.
Следующие три дня наполнены разговорами и ожиданием. У папы столько родных, друзей, коллег и фанатов, что принять все их звонки мама попросту не в состоянии.
Благодаря Савелию, папу перевозят в больницу, специализирующуюся именно на сложной кардиологии. Он проходит полное обследование, и едва терапевт даёт добро - немедленно отправляется на операцию. Маме остаётся только подписывать бумаги.
Первые сутки после наркоза самые сложные, но папочка сильный, врачи ужасно хвалят его анализы и на следующий день переводят из реанимации в палату. А дальше время идёт нам на пользу, с каждым днём папа чувствует себя всё лучше. Сложные дни. Долгие. Какое счастье, что всему есть конец, и им тоже.
* * *
Савелий звонит в половину шестого вечера. Я только-только зашла домой после работы в гончарном кружке.
- Привет! Какие новости? - его голос серьёзен, но всё же заставляет меня улыбнуться.
Мы сделали всё, что было возможно. И наверное, справились бы с мамой и братом без него. Наверное, мы всё смогли бы сами. Но победа далась бы нам куда большой ценой.
И ещё я думаю, что во всей этой ситуации.... сложной, нервной, тяжёлой, - все эти дни мы заботились о папе. И только Савелий заботился обо мне.
- Привет! Новостей нет, к счастью. Всё хорошо. Спокойно. Я собираюсь приготовить бефстроганов. Как, кстати, ты к нему относишься?
- Хмм. Максимально положительно. - И дальше аккуратнее: - У тебя есть все нужные продукты?
Снова охватывает приятное волнение.
- Нет, собственно, мяса и сметаны.
Он размышляет, но видимо, не решается предложить больше:
- Я мог бы оформить тебе доставку.
Одно из двух: либо мажется, либо нервничает.
- Я бы, честно говоря, выпила бокал вина.
- Я могу привезти. Белое? Красное?
- На твой вкус. Это было бы чудесно с твоей стороны, но с меня тогда ужин.
Закончив разговор, я отправляюсь чистить картофель. К тому времени, как ставлю кастрюлю на плиту, в ушах от волнения бахает. Принимаю душ, сушу волосы. И в тот момент, когда Савелий звонит в дверь, от предвкушения увидеть его, пальцы на ногах подгибаются.