— Мой пиджак на ваших плечах ничего не значит. Даже выбрав столь нервную работу, вы ведь не перестали быть женщиной.
— Надеюсь, что нет, — едва слышно шепчу я, еще сильнее расстроившись.
Поведение Степана было предсказуемым. На что я вообще надеялась, когда неслась сюда после шестидесятичасовой рабочей недели? И нет, я точно не успела в него влюбиться. Мне все равно. Только самооценка кровоточит. Свидание не продлилось и часа.
Почему с каждой минутой все больнее?
Я вдруг ощущаю себя очень уязвимой рядом с Исхаковым. И дело не в том, что он адвокат дьявола, который ради развлечения пытается продавить судебную систему. Он мужчина. Не один из тех смазливых красавчиков, которых я вдоволь насмотрелась на работах родителей. Савелий Андреевич умен, успешен, а внешне — по-настоящему мужественный. Очевидно, он знает себе цену. Такому, как он, в голову бы не пришло почитать книжку про секс, написанную для неудачников.
В отличие от тех самых неудачников, у которых секс только в сериалах по выходным.
— Хотите, я вам почитаю? В качестве извинений, — говорю примирительно.
— Только если не нотации. — Исхаков все еще довольно напряжен.
Я смеюсь и достаю книгу.
— Зря, что ли, я отвалила за нее восемьсот пятьдесят рублей.
— Идите вы! — немного оживает он.
— Честное слово!
Включаю фонарик на телефоне.
— Называйте любую страницу и номер абзаца.
Савелий делает это, и я листаю.
— Итак. «Секс — это не только про тела. Это про то, насколько ты умеешь отдать себя другому без остатка. Если тебе стыдно за свои желания — значит, ты всё ещё чужой в собственной постели.
Плохо не желать. Плохо — бояться своих желаний. Секс — это не грех. Грех — прожить жизнь, так и не узнав, на что ты способен в любви....» — Я прерываюсь и прочищаю горло. — Вы это специально? Решили меня смутить?
— Ага, я ведь наизусть знаю это бессмертное произведение. — Он выдыхает дым, и мы оба гасим смешки.
Одна из компаний поблизости взрывается хохотом, и мое чуть поднявшееся было настроение вновь устремляется вниз. Им весело. Всем вокруг весело. А я нудная и, видимо, страшная. Степан забыл обо мне спустя минуту.
Не ожидала, что меня так сильно ранит отказ.
— Кстати, хоть и банально, но довольно неплохо, — включается Савелий. — Даже глубоко там, где «чужой в собственной постели». Что думаете?
— Вы себя так чувствовали когда-нибудь?
— Я?
— Делитесь. Спикер вы, в конце концов, или кто?
Он долго и довольно сексуально затягивается, копаясь в памяти, и я внезапно прихожу к выводу, что Исхаков может быть забавен. Стоит в полутьме рядом с помощником судьи, выпускает из носа дым и прокручивает в голове свой секс.
Робко улыбаюсь. Его пиджак пахнет кожей, зеленью и чем-то знакомым, но едва уловимым. Необычно и очень по-мужски, если честно.
— В процессе сложно считать себя чужим, — наконец выдает Савелий. — Ощущения в моменте вытесняют все прочие мысли из головы. А вот после — да, наверное. Задаешься вопросом: что я здесь делаю?
— А я думаю.... — Бросаю взгляд на обложку, дабы напомнить себе имя автора, — А. А. Морж имел в виду другое: фишечки в процессе. Разным людям нравятся разные фишечки.
— «Фишечки», — высмеивает меня Исхаков. — Этому Моржу нужно было налить воды на восемьсот пятьдесят рублей, вот и все. — Он выбрасывает окурок в урну.
Так быстро.
Пора домой. К семье. По пятницам мы теперь вместе смотрим какой-нибудь мультфильм по выбору Матвея. Я обожаю вечера, но отчего-то ощущаю тоску. Наверное, мне и правда понравился Степан. А может, дело в том, что я попросила братишку не ждать меня сегодня и тем не менее приеду к началу?.. Мама сочувственно покачает головой, папа тихо вздохнет.
Внезапно говорю:
— Я бы тоже покурила, если еще не поздно и если у вас есть.
— Конечно. — Савелий забивает свежий стик, отдает электронку. Откуда-то знает, что я не умею, и поясняет: — Курить, когда завибрирует.
— Спасибо. Ваша очередь читать.
Пока я осторожно втягиваю в себя никотин, он открывает книгу и просит назвать страницу.
— Сто, абзац четыре.
Голос Савелия звучит с легкой хрипотцой, и у меня, видимо от холода, волоски на коже поднимаются. Он зачитывает:
— «Самые яркие ночи случаются не тогда, когда идеально гладкое тело или правильный ракурс. Самые незабываемые ночи — когда ты позволяешь себе звучать, дрожать, просить и принимать так, как велит инстинкт».
Медленно, будто с надрывом выдыхаю. Савелий делает шаг ближе, и я не отшатываюсь. Его запаха становится больше.
Я снова нервно выдыхаю дым, чувствуя покалывание в пальцах и тяжесть внизу живота — словно все внутри сжалось. Пытаюсь совладать с собой, и вдруг посреди этой нелепой ситуации меня пронзает осознание: мне невыносимо не хватает тепла. Ласки. Внимания. Прикосновений. Мысль обжигает, лишает опоры. Становится жарко, неловко, и я, немного сбившись, говорю:
— Вау. Инстинкт основной, наверное, имеется в виду.
— Да уж, наверное. — Савелий листает книгу. — Этому разделу отведено самое большое количество страниц. — Он листает дальше, вчитывается, смеется.
И неожиданно хочется прочитать «Перезапусти свой секс» от корки до корки, чтобы понять, что так сильно развеселило Адвоката дьявола.
— Вот у нас с вами и читательский кружок организовался. А вы правда с юга? Родились там?
— Родился, учился, работал. У меня до сих пор там есть офис. А что?
— Интересно. Я не была.
— На Черном или Азовском морях? Серьезно?
Пожимаю плечами. Обычно мы ездили по городам, где у папы проходили гастроли. В другие было без надобности.
— А хотели бы?
— Вы мне что, отпуск предлагаете? — улыбаюсь я, впервые за вечер чувствуя себя привлекательной девушкой, с которой флиртуют. Даже на цыпочки приподнимаюсь, чтобы быть рядом с Савелием хоть немного повыше.
Но его улыбка мне почему-то не нравится. Когда свет от фонарика падает на его лицо, я замираю.
Глаза у него серьезные. Взгляд — уж слишком проницательный.
Исхаков не расслабился.
Не флиртует.
А значит.... предлагает что-то.
Улыбка плавно сползает с моего лица. Я ощущаю растерянность, обиду, многократно усилившуюся усталость и возвращаю Савелию электронку.
— Если вы хотите на что-то намекнуть, давайте лучше прямым текстом, я слишком устала, — говорю спокойно.
Он мягко улыбается:
— Прямым текстом в нашей профессии не принято, вы же знаете. Но не буду скрывать, я наслышан о склонности нашей судьи к компромиссам и о возможных способах их достижения. Если вдруг кто-то предложит вам более интересный вариант разрешения нашего дела, дайте знать. Что ж. Мой доверитель всегда готов... обсудить условия.
Взятки.
Во мне взрывается атомная бомба, неимоверным усилием воли остаюсь на месте.
— Боюсь, я отказываюсь вас понимать.
— Это хорошо, — спокойно отвечает Исхаков. — Но я обязан сообщить, что мы в курсе возможных сценариев. Более того, если иначе никак, наша сторона готова сыграть чище и дороже.
Внутри все обрывается.
— Что-то мне больше не хочется ехать на юг. Там, видимо, обычное дело — решать судебные вопросы в курилках.
Он улыбается уголком рта и выглядит действительно дьявольски:
— Поверьте, иногда московские методы куда менее изящны. Но я рад, что мы поняли друг друга.
— Мне нужно идти.
— Ваша книга. Не передумали мне ее одолжить?
— Оставьте себе навсегда.
Я поспешно иду к выходу и слышу вслед веселый голос:
— А зря. Вам явно нужно немного расслабиться.
Сжимаю кулаки от какого-то бездонного отчаяния и злости.
Глава 7
Едва я прячу голову под одеяло, чтобы хоть на чуть-чуть приглушить вступительную заставку мультфильма «Три кота», мобильник вибрирует.
Ночь выдалась так себе: мне снился Исхаков, с которым мы вальсировали на каком-то балу. Это было настолько на меня не похоже, да и на него, чего греха таить, что сейчас стыдно даже вспомнить. Степан тоже там был, с большой камерой, снимал нас на пленку. На память, что ли?
Наверное, вы все уверены, что в судебном аппарате работают сплошь серьезные, сознательные люди. Мы вальсировали и хохотали, хохотали и вальсировали.... Боже мой!
Я бросаю взгляд на экран и прижимаю телефон к уху.
— Доброе утро, Маргош.
— Ты там плачешь или стонешь? — Ее голос звучит встревоженно.
Моя бедная Марго, переживает.
Я вчера и правда поплакала, пока ехала домой. Кто бы со стороны увидел — помощник судьи, отвечающая за ведение сложнейших дел, едет с вечеринки на стареньком «солярисе» и ревет навзрыд из-за стыда и одиночества. Ни одна живая душа об этом не узнает. Я, наверное, лучше умру.
Нужно дожить до понедельника. На работе все знакомо и понятно.
— Пытаюсь спать, еще ж рано, суббота.
— О, я тебя разбудила? Вот гадство. Прости, пожалуйста, я-то с шести на ногах… Ты же ранняя пташка, а уже почти половина девятого. Еще раз прости, моя милая.
— Все в порядке. Матвей все равно врубил мультики, я уже не спала. Просто не в духе, кофе надо сварить. А что ты хотела?
— Знаешь же певицу Кайли?
— Конечно. Кто ее не знает?
Ее хит «Танец над пропастью» взорвал чарты этой весной.
— Утром я готовила эту нереальную красотку к съемкам клипа, похвалила ее аромат (у Кайли своя собственная линия духов, но не суть). В общем, она мне рассказала забавную вещь. На днях было опубликовано свеженькое исследование про запахи. Между прочим, научное. Так вот, у тебя бывает такое, что встречаешь человека, а он с первой минуты кажется своим?
— Не помню. Допустим. И что?
— Оказывается, дело может быть не только в харизме, красоте и общих интересах. Запах тела вызывает симпатию на уровне нравится или не нравится. Представляешь?
— Я читала, что запах корицы вроде бы повышает память, поэтому прошу добавлять в кофе.
— Да нет же! Я не о том. Помнишь, как быстро мы с тобой подружились?