— Еще пива, сержант? — поинтересовался бармен.
— Нет, — сказал Вирон.
— Да, — отрезал Санин. Он указал пальцем на кружку Вирона. — Мне того же самого.
Он опустился на высокий табурет рядом с Вироном, не сводя с него пронизывающего взгляда, от которого по спине старшего сержанта забегали ледяные мурашки.
— Хорошая ночь для занятий, — сказал Санин.
— Что?
— По рукопашному бою, — пояснил Санин.
Вирон оглядел выжидательно уставившихся на него сослуживцев.
— Хотел бы я выбить из тебя дерьмо, — тихо сказал он. — Но не могу. Я пока еще твой командир.
— И всего-то? Тогда я подожду. Осталось недолго.
Лицо Вирона налилось краской.
— Послушай, — с угрозой проговорил он. — Хватит пороть чушь. Лучше подумай, что скажешь утром, когда тебе придется объяснить, куда подевался Фермер.
Санин сделал глоток, поморщился и вытряхнул из пачки сигарету. Огонек вечной зажигалки отразился в его зрачках. На мгновение Вирону показалось, будто перед ним сидит зверь — холодный и беспощадный хищник с яростным огнем в глазах.
Зажигалка погасла. Огонек исчез. Санин выдохнул струйку дыма и оперся локтем о стойку, наблюдая за Вироном сквозь прищуренные веки.
— А ты, я вижу, уже все объяснил, а? Поди, целую поэму сочинил?
Он замолчал, заметив, что их слушает бармен.
— Ваша закуска, сержант, — обратился капрал к Санину. Затем он поставил на стойку тарелку с жареными орешками и сказал: — Поганый выдался вечер. Хотите, включу чего-нибудь погорячее? Офицеров сегодня нет.
— Погорячее? — переспросил Санин.
— Девочек, — осклабился капрал. — Настоящих, не кукол.
— Нет, спасибо, — отказался Санин.
— Тогда бокс? Турнир Восточного побережья. Пальчики оближешь!
— Ненавижу бокс, — процедил Вирон.
— Ладно, парень, включай, если ты так настаиваешь, — сказал Санин. — Только исчезни.
— Конечно. — Капрал повернулся к Вирону. — Может, чего покрепче, сарж?
— Водки, — попросил тот.
Капрал выставил на стойку тяжелый граненый стакан и исчез в подсобке, а Санин повернул голову и с любопытством уставился вверх, где под потолком шла трансляция с открытия какого-то фестиваля. Картинки уличного шествия сменились вспышками и цветными лучами, заливавшими ринг. Полуголые парни по углам оценивающе смотрели друг на друга.
— Последние минуты перед началом боя — самые напряженные, — поделился Санин. — Свист, гам, зрители орут, а тут еще тренер несет какую-то ахинею. Но ты его все равно не слышишь. Видишь только эти чертовы прожектора. И еще девочек.
Ударил гонг. В голокубе двое бойцов принялись кружить по рингу. Публика подбадривала их нестройными выкриками.
— Девочек? — не сразу сообразил Вирон. — Каких девочек?
— Клевые крошки. Разгуливают по рингу в прозрачных тряпках и показывают зрителям таблички с номером раунда. Видел бы ты, как они пролезают под канатами… Нет, здесь все не так… Никакой романтики. Тоже мне, «Турнир Восточного побережья»…
— На кой черт ты мне это рассказываешь? — поинтересовался Вирон.
Санин отвел взгляд от ринга, где один из боксеров — лысый мулат — попытался загнать своего противника в угол. Соперник — высокий смуглый парень с раскосыми глазами — ловко разорвал дистанцию и ускользнул.
— Разве не ясно? Хочу понять, что чувствует человек после того, как загнал свой взвод на минное поле.
— Не заводись, — огрызнулся Вирон. — У меня и без того тяжелый день.
— Глазер — вот у кого сегодня тяжелый день, — отозвался Санин, наблюдая, как бойцы делают пробные выпады.
Вирон поднес стакан к губам и отхлебнул, не почувствовав вкуса.
— Медик сказал, парень выкарабкается, — осторожно заметил он. — А ноги отрастут всего за месяц. Так что ничего страшного.
Китаец на ринге наконец пропустил прямой в челюсть и под возбужденную скороговорку комментатора отступил к канатам. Настырный мулат молотил его по корпусу, не давая передышки. Внимание собравшихся разрывалось между голокубом и двумя сержантами, сверлящими друг друга настороженными взглядами.
— Как ты сказал? — переспросил Санин. — Ничего страшного?
Еще минуту назад он собирался предложить Вирону найти себе секунданта, прогуляться до спортзала и выяснить отношения на ринге. Но сейчас он подумал о потрясении, которое испытал Глазер, о его боли, вспомнил бледное, отрешенное лицо Брука, его форму, пропитанную своей и чужой кровью, увидел изорванный ботинок на посадочной площадке…
— Ничего страшного? — снова спросил Санин. А потом выплеснул свое пиво в лицо Вирону. Старший сержант отшатнулся, едва не опрокинув хлипкую стойку, а Санин поднялся, отшвырнул табурет и, продев пальцы в ручку опустевшей кружки, от души врезал своему взводному между глаз. Вирон полетел вверх тормашками и врезался в столик игроков в покер. Река пролитого пива подхватила карты и хлынула на пол.
Игроки тут же вскочили на ноги.
— Дай ему! Дай! — забыв про покер, заорали они, и было непонятно, к кому были обращены их призывы — к боксерам из голокуба или к дерущимся сержантам.
Санин пнул опрокинутый стул, шагнул к оглушенному Вирону и хорошенько наподдал ему ботинком по ребрам.
— Это тебе за Глазера.
— Эй! Хватит с него! — запротестовал какой-то служака.
— Ставлю на Санина! — закричали из-за другого столика. — Мои сто!
— Да он же его убьет! Держи его!
Нахрапистый мулат из голокуба тоже получил свое и теперь, усевшись на задницу, ошалело мотал головой.
— Вставай, скотина! Вставай! — неизвестно кому орали сержанты.
Вирон медленно сел и оперся рукой об пол. Кровь из разбитой брови заливала ему глаз. Лампы под абажурами сливались в розовые кружащиеся пятна. Крики болельщиков вокруг ринга и азартные вопли сержантов спрессовались в сплошной неразборчивый вой. В голове гудело, но даже сквозь гул он услышал, как невидимый рефери ведет счет:
— …Два!..Три!..Четыре!
И тут свет заслонила тень — это разъяренный Санин, вырвавшись из рук товарищей, спешил добить своего противника. К своему несчастью, он наступил на рассыпанные орешки, нога его поехала по мокрой плитке, и Санин с маху грянулся спиной об пол, распластавшись рядом с Вироном, словно нокаутированный боксер.
— …Шесть!..Семь! — считал рефери.
Когда сержант попытался подняться, пришедший в себя Вирон наугад лягнул его ногой. Удар в живот был такой силы, что Санин откатился назад и скорчился, задыхаясь от подступившей к горлу тошноты.
Вирон тяжело поднялся на ноги и утер кровь рукавом.
— Санин, давай! — орали вокруг. — За Длинного!
Но Сергей с трудом понимал, чего от него хотят.
Беспомощно разевая рот, он пытался протолкнуть в себя хоть немного воздуха. Наконец ему это удалось, он медленно поднялся, и в этот самый момент Вирон набросился на него, рыча, как зверь, и врезал ему кулачищем в ухо. Старший сержант вложил в этот удар весь свой страх и всю ярость, так что его подчиненный перелетел через столик и грянулся об пол, попутно разметав ворох карт и бумажных денег.
Застонав от боли, Санин ощупал гудящую голову. Он почувствовал, как теплая кровь струится ему за воротник и как внутри черепа прокатываются волны неприятного эха, и испугался. У него и без того хватало неприятностей с головой. Сверху на него капало пиво. Вокруг с пушечным грохотом разбивались падающие кружки.
— А ну иди сюда, гнида! — хрипло орал Вирон. Старший сержант был в таком бешенстве, что уже ничего не замечал. Он пер напролом, распинывая стулья, расшвыривая столы и все, что оказывалось у него на пути. Ему просто не приходило в голову обойти препятствия.
— Не загораживай обзор! — крикнул кто-то. — В сторону!
— Вызывай патруль!
— Не толкайся, не на базаре, деревня!
— Это кто деревня, сморчок!?
— Эй, это мое пиво!!!
Вслед за этим раздался глухой удар — какой-то разгоряченный видом схватки сержант ухватил за горлышко полупустую бутылку и обрушил ее на голову обидчику. Но прозрачный материал, только с виду напоминавший стекло, упруго прогнулся и лишь еще больше распалил спорщиков.
— Получай!
— Наших бьют!
— Второй взвод, ко мне!
Заведение наполнилось звоном разбитого стекла, хриплыми выкриками и глухими звуками ударов. Эта сумятица спасла Санина. Перекатившись по усыпанному осколками полу, он быстро прополз между ногами дерущихся и занял оборону у стойки. С тех пор, как он пропустил первый удар, прошло не менее полминуты, и изображение перед глазами наконец обрело некоторую четкость. Ему открылась картина хаоса: разбившись на группы, младшие командиры ожесточенно тузили друг друга, используя при этом не только кулаки и головы, но и немногочисленные уцелевшие подручные средства. Под ногами хрустело стекло. Абажуры раскачивались, наполняя помещение мятущимися тенями. Пластиковый стул вылетел из кучи дерущихся, пролетел у Санина над головой и отскочил от небьющегося зеркала над баром, попутно обрушив на пол целую батарею цветных бутылок. А над всем этим бедламом продолжали битву мулат и китаец. Комментатор как раз объявил начало второго раунда.
— Чемпионат Восточного побережья, — пробормотал потрясенный Санин.
Он увидел, как залитый кровью Вирон, выпучив здоровый глаз, с руганью рвется к нему сквозь свалку, раздавая сокрушительные удары всем, кто попадался под руку. Санин, однако, был еще не совсем готов. Понимая, что в нынешнем состоянии у него есть только один шанс — быть убитым, он перегнулся через стойку, за которой скорчился перепуганный капрал, схватил бутылку и запустил ею в голову приближающегося противника, но промахнулся: бутылка лишь скользнула по плечу Вирона, упала на пол и разбилась.
— Убью!.. — Вирон оттолкнул замешкавшегося сержанта из последней партии пополнений и устремился в атаку. Он двигался с грацией атакующего бегемота, но все же приближался недостаточно быстро, и Санин успел отклеиться от стойки, чтобы противник не лишил его возможности маневра.
Они сошлись в таранном ударе лоб в лоб, как два доисторических хищника, и принялись тяжело кружить на месте и ожесточенно лупить друг друга, не отступая и не уклоняясь от выпадов врага, словно танцевали какой-то замысловатый боевой танец. Болевые точки, приемы и удары из наставления по рукопашному бою — все это забылось в обжигающем потоке взаимной злобы. Оба сержанта на время превратились в кровожадных дикарей, одержимых жаждой убийства.