– А потом среди израильтян появился бы новый Мессия, который стал объединять народы в борьбе против нас? Нет, таких предложений от меня никто не дождётся, – он резко встал и ушёл.
Глава 12
Вечером того же дня ко мне зашёл брат ключарь.
– Хочу отметить, брат Пётр, – сказал он, – что ваше общение благотворно влияет на брата Алоиза. В нем проснулась обычная энергия, тяга к жизни и активной деятельности. И у меня на душе стало легко. Давайте мы выпьем с вами по этому поводу.
Он достал откуда-то из-под рясы два металлических шкалика, плоскую флягу и стал откручивать крышку. Пока я убирал книги, он разлил спиртное в ёмкости и предложил выпить за величие непобеждённой германской нации.
Мы выпили, и брат ключарь ушёл. Было позднее время. Я лёг спать, проигнорировав вечернюю трапезу и вечернюю молитву.
Меня разбудили солнечные лучи. Я зажмурился и хотел рукой заслонить своё лицо, но с ужасом обнаружил, что у меня нет рук. Я хотел пошевелить ногами, но я не чувствовал своих ног. Я хотел повернуть голову, но и головы у меня не было. Меня вообще не было. Моё сознание слышало, видело сквозь прищуренные веки, но меня не было. Я думал, значит, я существовал. Но мысль не может существовать ни в чем. Если нет ничего, то и мысли никакой нет. Должен быть носитель этой мысли. Но я же носитель этой мысли. Возможно, что мне это снится, но явственный голос вернул меня к реальности:
– Господин профессор, монах проснулся, пытается двигаться, – молодой женский голос был восторженным. Как будто случилось что-то давно ожидаемое и несущее славу, признание, деньги, почёт.
– Здравствуйте, – откуда-то сбоку раздался голос человека, которому должно быть не менее пятидесяти лет, – а ну-ка, откройте глаза, – и мягкие мужские руки приоткрыли мне правый глаз. Я увидел мужчину в белом халате. Седые волосы и седая бородка подтвердили моё предположение о его возрасте. – Мерседес, запишите в назначение массаж, общий массаж и увеличение количества питательных веществ. И по ложечке кальвадоса в рацион, чтобы начал работать пищеварительный тракт.
Мерседес оказалась молодой женщиной, лет тридцати пяти в белой одежде ордена сестёр милосердия с огромным белым головным убором как у египетской жрицы. Сквозь щёлку глаза я видел, как она наклонилась надо мной и стала мыть моё лицо, потому что вода попала и в глаза. Я хотел моргнуть, но мои мышцы не двигались. Заметив воду на глазу, Мерседес промокнула его. Спасибо ей. Затем она выдавила какой-то крем на свои руки и стала гладить моё лицо. Минут через пять я почувствовал тепло на моём лице, а потом маленькие иголки стали колоть моё лицо. Боль была так нестерпима, что у меня из глаз хлынули слезы.
– Молодец, – тихонько говорила женщина, продолжая массировать моё лицо. – Надо же, какой розовенький стал. Завтра я тебя побрею и посмотрю, какой ты на самом деле.
Минут через десять боль начала стихать, и я получил возможность кривить губы и приоткрывать глаза. Я не буду описывать те процедуры, с помощью которых меня поставили на ноги и восстановили подвижность членов.
Самое страшное было потом. Мне сказали, что я находился в коме почти десять лет. Что я монах в отдалённом монастыре капуцинов. К врачам монахи обратились после того, как в течение трёх суток не могли разбудить меня. Я с трудом воспринимал все сказанное и совершенно не помнил, кто я такой и почему я здесь очутился. Я впитывал жизнь по новой. На дворе стоял 1967 год. Я не знал, сколько мне лет, где я раньше жил и кем я был.
Представьте себе, что такое находиться в коме десять лет. Человек должен превратиться в однородную массу, которая вряд ли когда-то превратится в человека, потому что все функции органов не исполнялись. Однако, я был жив. Словоохотливая Мерседес рассказала мне, что уже два человека на моём примере стали профессорами медицины, и этот второй сейчас руководит восстановлением моего организма.
– Да и я, благодаря вам, – гордо сказала девушка (в моём возрасте все женщины до сорока лет – девушки), – стала самой сильной медсестрой в Испании и победила на конкурсе лучших по профессии.
Я уже мог чуть-чуть шевелить пальцами рук и ног, но языком не мог шевелить даже мысленно. Возможно, вопросы я задавал глазами, и девушка понимала, о чем я хотел спросить.
– Смотрите, – сказала она, расстегнув застёжки её монашеского платья, достав из рукава руку и согнув её в локте, чтобы показать бицепс, – на вас тренировалась. Каждый день мы делали массаж, чтобы обеспечить лимфа и кровоток, а также разгон молочной кислоты из мышц. А это трудная работа… О-о-о, у вас даже эрекция появилась, – улыбнулась она, – значит скоро можете и женщину в руки схватить. Вряд ли она вырвется от вас. Какая дура будет вырываться от такого мужчины?
А тараторка действительно хороша. Я давно не видел женского тела, и даже сны мне не снились. Я помню, как мы выпили по рюмке с братом ключарём-Мюллером, и я лёг спать. Проснулся же только сейчас.
– А не получилось ли так, что я выпил то, что дед Сашка приготовил для Гитлера, – подумал я. – Вполне возможно. Похоже, что мне так не поверили и решили сделать ещё одну проверку мне и моему подопечному. Мюллеру не откажешь в профессионализме. А мне нужно будет думать, как мне быть и что мне делать. Скорее бы начать двигаться.
Восстановление подвижности происходило не так быстро, как я хотел, и было достаточно болезненно, но я делал все, стиснув зубы и представляя себя в яме с ядовитой змеёй, от которой можно защититься только путём выскакивания из ловушки.
Увидев мои старания, профессор записал в назначение и массаж языка.
– Хватит держать его на жидком рационе, – сказал врач, – да и пора бы ему и учиться разговаривать.
– Профессор, а как я буду делать массаж языка, – спросила Мерседес.
– Сестра Мерседес, – сказал доктор, – я сам не уверен в правильности методики массажа внутренних органов, но мне кажется, что массаж языка нужно делать другим языком.
– Как это другим языком, – удивилась девушка.
– А вот это вы подумайте, как лучше это сделать, – сказал профессор, – вы у нас опытная сестра. Возможно, что ваша методика будет записана в учебники как метод Мерседес.
Мерседес внимательно исследовала шпателем мою ротовую полость, потрогала язык пальцем, пощипала его и, увидев реакцию моих глаз, села около меня о чем-то задумавшись. Немного посидев, она встала, закрыла палату на ключ, подошла ко мне и попросила закрыть глаза. Я закрыл глаза и почувствовал поцелуй. Страстный поцелуй и прикосновение её языка к моему языку. Мы целовались каждый день и подолгу, и мой язык стал отвечать на прикосновение её языка. Мне кажется, что Мерседес вдыхала в меня жизнь. Во мне шевелилось все, что могло шевелиться. Если бы я мог шевелиться как нормальный человек, то Мерседес давно была бы моей, и я не ударил бы лицом грязь в плане моего мужского достоинства.
Глава 13
Все у меня было впервые. Первая ложка каши, первая рюмка водки, первая сигарета, первая женщина… Мерседес вдыхала в меня жизнь. Я быстро пошёл на поправку и был выписан под надзор моей спасительницы, переехав в небольшой домик в окрестностях Мадрида. Она жила одна и всю нерастраченную любовь, сохранявшуюся в недрах монашеского одеяния, она отдавала мне. И я будто был законсервирован, как джинн в бутылке, пролежавшей тысячу лет на морском дне, не чувствовал своего возраста.
Что такое шестьдесят лет для мужчины? Расцвет физических и духовных сил. Как правило, люди к этому времени становятся руководителями государств, достигнув положения, о котором все мечтают в двадцать лет. Если бы эта работа была так тяжела, то руководителей государств увольняли бы на пенсию в сорок лет, как армейских капитанов. Работа майоров, полковников, генералов становится все легче и легче и поэтому предельный возраст служб продлевается до шестидесяти лет и более.
– Меня никто не искал, – спросил я у своей спасительницы-подруги.
– Не припомню, чтобы вас кто-то разыскивал, – сказала она после некоторого раздумья, – фото мы отдали в полицию и все. А ты так и не вспомнил, кто ты и как тебя зовут.
– Вряд ли кто-то будет разыскивать меня, – думал я, – Мюллер уверен в том, что я не проснусь никогда, дед Сашка просто не знает, где меня искать, а привлекать ко мне внимание и обращаться в полицию он не будет.
Советская разведка зафиксирует, что я не прибыл в Аргентину и вообще пропал или скрылся от неё. Занесут в поминальник разыскиваемых предателей на случай, если я все-таки где-то вынырну. Вот и все. А ты сиди и думай, начинать тебе новую жизнь с чистого листа или нажать кнопку и вернуться туда, где ты был? Но тогда ты вернёшься как бы с того света, напугав своим появлением многих людей. Давай думай. От того, что ты сейчас ответишь Мерседес, будет зависеть твоя дальнейшая жизнь.
– Мне это трудно сделать, но мне кажется, что я жил в этом городе и что я не всегда был монахом, – сказал я, – давай мы будем совершать еженедельные прогулки в разные районы города, может быть, я найду что-то знакомое и вспомню все.
В пятницу я повёл Мерседес в тот район, где была моя клиника. Вернее, мой кабинет-офис-квартира. Все было на месте. Моя вывеска «Psyho und analitik». Немецкая школа. В офисе сидела женщина-секретарь. Она поднялась, чтобы воспрепятствовать моему продвижению в кабинет, но я глянул на неё так, что она села в своё кресло.
В кабинете вела приём моя бывшая помощница. Увидев меня, она осеклась на полуслове, но я сделал успокаивающий жест рукой и вместе с Мерседес прошёл на свою жилую половину. Правда, это уже была не моя жилая половина, а женское жилое помещение. Обо мне там ничего не напоминало.
– И здесь меня вычеркнули из списков, – подумал я. – А что ты хотел? Ведь тебя не было почти десять лет. Скажи спасибо своей помощнице, которая не бросила твоё дело и, судя по всему, ведёт его успешно.
Примерно минут через пятнадцать вошла моя помощница.
– Дон Казанова, где же вы были? – сказала она. – Мы уже подали заявление на ваш розыск, но ваших следов никто не мог отыскать. Тогда я взяла дело в свои руки. Готова отчитаться по всем вопросам.