перед тобой. Страна у меня, у женщины, взяла эту квартиру, и страна мне должна эту квартиру вернуть!
– Я боюсь, что страна вам квартиру не вернет.
Она вдруг посмотрела на меня спокойно и говорит:
– Женя, страна Крым вернула, так неужели она не сумеет мне вернуть маленькую однокомнатную квартиру?!
06.06.2014
Обратился председатель общества охотников. Рассказывает:
– У меня зам был, и два года назад он исчез. Два года стоит пустая квартира, никто его не видел и не слышал. Я, – говорит, – пришел в полицию написать заявление, что он пропал, – они не ищут. Пришел в прокуратуру – они не занимаются. Два года нет человека, и никому не интересно.
Будем мы заниматься.
20.06.2014
Девчонка из области. Освободилась в двухтысячном году, осталась без квартиры. Приехала в Екатеринбург, родила ребенка. Закончила училище, одни пятерки. Сама работает машинистом на башенном кране, зарплата хорошая. Сын учится в лицее, учится хорошо. Беда в том, что нет прописки и шансов на получение жилья тоже нет. Я не стал спрашивать, за что сидела, потому что понял, как только она зашла. А когда увидела, что я смотрю на нее внимательно, тоже догадалась.
– Да, – говорит, – все правильно. Я воровала еще. И проституткой была, но я сумела все бросить. Мне было очень трудно, но я из последних сил зацепилась. Сейчас уже просто в отчаянии, хоть все снова начинай.
Успокоил как мог. С временной пропиской решим. Ну и вообще вижу, где могу помочь. Понимаю, из какой глубины выбралась.
27.06.2014
Была у меня одна женщина, про которую можно писать книгу. Она работала на хорошем престижном месте в торговле. У нее было двое маленьких детей. Жили они в трехкомнатной квартире в центре. А потом у ее мужа свистануло, он полюбил дочку прокурора одного района и ушел к ней. И решил при помощи прокурора отсудить у жены квартиру. Она стала отбиваться. На нее возбудили уголовное дело по нескольким составам. Закрыли, выпустили, прекратили, снова возбудили. Потом все-таки осудили. Вся жизнь под откос. В две тысячи пятом она пришла ко мне. Мы максимально включились в эту историю, и я писал депутатские запросы в Генпрокуратуру, в Верховный суд. И случилось чудо: ее реабилитировали. Потом на нее снова возбудили уголовное дело. Но ее оправдал уже лично председатель районного суда. И вот она пришла ко мне. Уставшая, вымотанная. Говорит: «Женя, представляешь, я вышла на пенсию, и мне насчитали пять тысяч. Я ведь с девяносто пятого года толком не работала. Что мне теперь делать и как мне жить?» Вот так вот ни за что сломали человеку жизнь.
04.07.2014
Прямо с утра несколько беженцев. Один с Луганска – бывший милиционер, но, судя по всему, нормальный парень. И из Горловки мужик. Горловский на все руки мастер, двадцать восемь лет занимается швейкой, кроме того, умеет все делать по ремонту да еще и храм расписывал. Работа нужна. Мы с помощниками разошлись по углам большого кабинета, стали звонить знакомым насчет трудоустройства. Неожиданно всем дали добро, сейчас этому горловскому парню есть из чего выбрать. По милиционеру сложнее, но, похоже, тоже договорились.
Еще приходит много шахтеров из Донецка, Горловки, Макеевки. Они всю жизнь проработали в шахте, и у большинства даже прав нет. Для них тоже нашелся вариант. Такие вещи, конечно, все решаются с телефона. Все-таки есть огромный плюс в том, что прожил в городе пятьдесят с лишним лет и всех знаешь.
11.07.2014
По садикам куча проблем. Раньше в миллионном Свердловске было шестьсот одиннадцать детских садов, из них порядка ста городских, а остальные ведомственные. А сейчас в полуторамиллионном Екатеринбурге триста девяносто (до конца года еще четырнадцать откроется). Мест откровенно не хватает, при этом очень много внеочередников – прокуроры, судьи, военнослужащие, ФСКН, МЧС, МВД.
Сегодня пришла девчонка, ей надо, кровь из носа, дочку устроить. Потому что воспитывает одна и просто жить не на что. Пособие – девятьсот рублей. А дочка славная такая, Аня зовут, а я не ел ничего, и у меня стоят бутерброды с сыром, я протягиваю им и говорю:
– Угощайтесь.
И она движение сделала навстречу – и раз, остановилась, покраснела и говорит:
– Мы сыр не кушаем.
– ?!.
– Не привыкаем, дорогой – 450 рублей все-таки…
Я говорю:
– Да ладно, вы что?
А чтобы не стеснялись – съел вместе с ними.
18.07.2014
Воспитательница пришла. Сокращения начались. Там ситуация простая: есть указы президента, по которым должны получать, допустим, двадцать пять тысяч рублей. А работает пять человек, фонд зарплаты – сто тысяч. Им никто его не повысит. А указы выполнять надо. Поэтому одного увольняют, и указ президента выполнен. Уже в детских садах все меньше логопедов, физкультурных работников и т. д.
25.07.2014
Еще прием не начался, пришел хороший человек – профессор консерватории. Он родился на Брянщине. Когда началась война, на фронт ушел отец и семнадцатилетний брат. А его в сорок втором году вместе с матерью угнали в концлагерь. Потом мать угнали в Германию, а позднее, когда детей повезли на погрузку, машина подорвалась на мине, и он убежал. Вышел к партизанам, воевал в отряде имени Цыганкова, был связным. В сорок третьем его ранили, и он стал инвалидом II группы. В этот момент ему было тринадцать лет. У него есть орден Отечественной войны и разные медали, в том числе за освобождение Белоруссии. Он успешный человек, профессор, кандидат наук, лауреат международных конкурсов и т. д. И никогда ни на что не претендовал.
В две тысячи тринадцатом году ему позвонили из соцзащиты и сообщили, что ему назначена компенсация за инвалидность вследствие военной травмы в размере семи тысяч рублей. Ему было очень приятно. Компенсацию выплатили за апрель и за май, а в июне сообщили, что платить больше не будут, потому что он невоеннообязанный, не служил в армии, а в военных действиях не мог участвовать по возрасту (!). Ему стало обидно, и он написал в Министерство соцзащиты. Оттуда пришел странный ответ: «Вы были участником партизанского отряда, а мобилизации подлежали военнообязанные… Вам на момент объявления обязательной мобилизации 23-го июня 41-го года было 11 лет, следовательно, призыву на действительную срочную военную службу вы не подлежали до окончания Великой Отечественной войны…» И вот он сидит передо мной, человек, оказавшийся под немцами, побывавший в концлагере, воевавший в партизанском отряде, раненный в бою, оставшийся инвалидом (в справке из госпиталя, кроме ранения, указана еще и дистрофия), голос его дрожит, и он старается не заплакать. И самое главное – он ничего ни у кого не просил, ему предложили, и он принял это с достоинством как должное. А потом забрали. И конечно, это унижение и оскорбление.
01.08.2014
Зашла пожилая женщина. Они с мужем когда-то жили в бараке. Когда барак расселяли, им дали квартиру, а у них было два сына. Старший подрос, они оставили квартиру ему, а сами купили кооператив. Потом, когда в начале девяностых пенсии не платили, они оставили младшему сыну кооператив и уехали в деревню за сто сорок километров. Маленький домик, двадцать метров. Корову завели, курей и все такое. Как-то пережили. А потом муж умер, хозяйство она не потянула и вернулась в Екатеринбург к сыновьям. И вдруг обнаружила, что ее никто не ждет. У сыновей своя жизнь, и они ей не рады. Идти некуда. Король Лир, только наоборот. Вот такая вот история.
08.08.2014
Мужик сорокового года рождения рассказал, как в сорок третьем году на Кубани, в Красногвардейском, он, трехлетний, заболел воспалением легких и уже умирал, и немецкие солдаты привели своего врача, и врач его спас. Много помнит: и бои, и оккупацию, и как немцы отступали, и даже врача помнит, как в тумане.
15.08.2014
Уралмашевские пришли. Жители жалуются, что во дворе 27-й школы решено построить детский садик, и они готовы сопротивляться этому до последнего. А я 27-ю школу знаю, там территория огромная. Можно не один детский садик воткнуть без особого ущерба. И еще: если садик собрались строить, значит, в нем есть серьезная потребность. Я им говорю: «Ну, вам-то чем этот садик мешает? Ну, туда же дети пойдут». Не слышат и стоять готовы до конца. С другой стороны, если бы садик там был и его собирались бы убрать, люди точно так же встали бы на его защиту. Съезжу вечером посмотрю. Когда раньше жил на Культуры, у меня во дворе садик был. А уралмашевцы детей приводят в садик к половине восьмого. И вот утром, полвосьмого, вдруг слышишь: птички за окном галдят, весело так поют и чирикают. Выглянешь, а это вовсе не птички, а дети на участке бегают. Если не знать, что это маленькие детки кричат, то точно – птички.
22.08.2014
Человек воевавший, раны, ордена, под девяносто. Рак желудка, последняя стадия. Из больницы выписали домой. Вставайте, говорят, на учет в поликлинику. Сын обратился: «Помогите!» Договорились, решили. Положили его, ухаживают. На двадцать первый день запас жизни еще есть.
Сын пришел:
– Что делать дальше?
Я говорю:
– Ну, выпишут – переведем куда-нибудь. – И спрашиваю: – Может, в хоспис тебе его?
Он говорит:
– Нет, я отца родного в хоспис не отдам. Буду с ним до последней минуты. Он очень хочет дожить до Девятого мая, надеть все ордена и выйти на парад. Это будет последний парад.
29.08.2014
Женщина в сорок пять лет развелась с мужем и переехала из Москвы в пригород Екатеринбурга. Познакомилась с мужиком на десять лет моложе и вышла за него замуж. Он верующий, такой простой и честный. А она очень хотела ребенка, но никак не получалось. И они решили усыновить. Вот однажды накупили всяких фруктов и пошли в детскую больницу. Заходят, и вдруг навстречу им трехлетняя девочка хромает. Увидела их и закричала: «Папа, папа!» Обняла его за ногу и замерла. Он жене говорит: «Ну-ка, подержи арбуз». Поднял девочку, она обняла его за шею и прижалась щекой. И сопит. Он жене говорит: «Все, эта наша». А жена: «Так у нее ДЦП!» Но он стоит на своем: «Все, это наша дочь». И они спрашивают медиков: «Чей ребенок?» Те отвечают: «Ничей, живет здесь, мать бросила». Они сказали: «Мы забираем». Все обрадовались. Через какое-то время оформили усыновление. И ни разу не пожалели, живут очень дружно. Недавно жена взяла кредит пятьдесят тысяч и купила компьютер. Потому что девочка любознательная и хорошая. Они сделали ее счастливой, и она сделала их счастливыми.