Мне стало очень приятно. Я позвонил Масису Назаряну, и он сказал:
– Да, знаю, фамилия у него Галоян, у него какое-то время назад сын погиб. Он многим помогает, добрый мужик.
Азат Саркисович, спасибо вам, доброго здоровья!
12.08.2016
Оля пришла, хорошая девчонка, работу ищет. У нее дочка приемная, Маша. А Оля сама воспитывалась в детдоме. И она Маше сказала.
Я говорю:
– А зачем сказала? Может быть, лучше было не знать.
Она отвечает:
– Надо знать. Я еще в детдоме была, мечтала маму найти.
Спрашиваю:
– Нашла?
Оля в ответ:
– Да, нашла. Когда она освободилась последний раз, ее парализовало. Вот, содержу, ухаживаю.
19.08.2016
Пришли люди с Чернышевского, 9. Это старинный двухэтажный особняк в самом центре города. Построен в девятнадцатом веке, красивый балкон, решетки кованые. В революцию хозяева убежали (очень надеюсь). В доме поселились новые жильцы. Разгородили на коммуналки, сортир вынесли на улицу, изрядно все загадили. Понятно, что ни один из этих новых жильцов дом своим не считал и не следил за ним. Дом обветшал, и всех расселяют. Дом опустел, стоит изуродованный, заброшенный, поникший. Сто лет у него не было настоящего хозяина, не будет и сейчас. И это самая главная проблема большинства памятников архитектуры России. Хозяев выгнали, а сами стать хозяевами не сумели. Пословицу вдруг вспомнил: хозяйство вести – не мудями трясти.
26.08.2016
Потом девчонка пришла. Девятнадцать лет. Губастая, круглолицая деваха. Плачет, тушь размазала. Живут в двушке. Мама работала в управляющей компании – сократили. Сестра умерла от рака. Сын у сестры – четырнадцать лет – в детдоме живет. Она хочет его забрать, хотя у нее самой дочь семь месяцев. Но все равно навещает и какие-то гостинцы возит. Долг за квартиру… семьсот тридцать пять тысяч рублей. То есть не платили никогда. Мать, видимо, веселой жизни была, выпивала. Ну и все вот так под откос. Очень сложно выруливать. Проблема в том, что квартира не приватизированная, а муниципальная. В любой момент могут оказаться на улице. Ищем варианты. Пока договорились, чтобы свет включили.
02.09.2016
Потом Евгений Касимов позвонил. У женщины, писательницы, жесточайшая онкология. Нужно срочно что-то решать. А ей даже детей оставить не с кем. Сдала в монастырь. Вообще, не дай бог заболеть. Столько сразу нерешаемых проблем вылезает!
09.09.2016
Пришла мама с пятнадцатилетней девочкой, и привели девочкиного кавалера. Восемнадцать лет ему, сидит такой зайчик перепуганный. Он с этой девочкой живет уже скоро год, а начал жить с ней, когда ей было еще четырнадцать. Но у девочки в то время уже был годовалый ребенок от другого юноши. Теперь на этого дурачка возбудили уголовное дело по 134-й за связь с несовершеннолетней. А на девочку возбудили другое уголовное дело – за ненадлежащее воспитание ребенка, потому что девочка в октябре сделала аборт. По догадкам родителей этого умника, аборт она сделала от другого. Просто из консультации сразу позвонили в Следственный комитет. И вот они сидят у меня.
– Чем вам помочь?
Старшая в этой славной компании – девочкина мама. И она говорит:
– Нам надо получить разрешение, чтобы Вова мог на Ане жениться и ребенка усыновить.
А Вова-то ни сколь много от Ани ушел, а по уму-то может еще и отстает.
– А что Вовины родители скажут? – говорю.
Тут Вова воспрял:
– Дядя Женя, меня родители били, я поэтому ушел.
– Хорош врать! – говорю ему. – Я твоих родителей знаю, они тебя ни разу пальцем не тронули.
Сидит молчит. Сложнейшая ситуация. И этически, и юридически. Смотрю, чтобы глупостей никто не наделал.
16.09.2016
Пришел мужчина. Три высших. И говорит:
– Найдите мне работу, я голосовал за «Единую Россию».
Я говорю:
– Поздравляю. А ко мне-то зачем пришли?
– Так к ним ходить бесполезно, – говорит.
Думаю, когда будут выборы, он снова проголосует за «Единую Россию». Три высших образования бесследно не проходят.
23.09.2016
Пришла пожилая женщина. Говорит:
– Мне уж умирать скоро, а у меня душа не на месте. Я маленькая очень любила своего деда, он добрый был, а потом он исчез. Я его все время ждала, искала, а мне никто ничего не говорил. И потом уж мне перед смертью родители рассказали, что его в тридцать седьмом году расстреляли. Я очень хочу узнать что-то о его судьбе.
Я говорю:
– А как фамилия у него?
– Афанасьев Григорий Александрович.
Я говорю:
– Подождите, прямо сейчас скажу.
Сразу нашли: «1882 г. р. Родился в Вятке, жил в Свердловске. Севгипроцветмет, экономист. Арестован 19.12.1937, осужден 30.12.1937, расстрелян 03.01.1938». Ничего нового. Удивляет только спешка. Там, кстати, половину этого института выкосили.
Показал женщине. Спрашиваю:
– Легче стало?
– Нет, – говорит.
И пошла.
И буквально через несколько человек заходит другая женщина. Показывает дореволюционную купчую. Ее дед, Герке Константин Эдуардович, в 1912 году купил на Шарташе гектар земли и собирался прожить там всю жизнь. Через пять лет землю у него практически всю отняли, а через двадцать лет расстреляли.
Я сразу же показал этой женщине: «1870 г. р., родился в Волынской губернии, жил – село Шарташ, работал – вачежная фабрика, техник. Арестован 27.12.1937, осужден 15.01.1938, расстрелян 31.01.1938».
Я спрашиваю:
– Он?
Она отвечает:
– Да, он.
У нее вопрос. Вот ведь есть документы, что им принадлежал гектар земли. Официально у них никто ничего не изымал, не конфисковывал. Как же так, почему осталось всего четыре сотки? И показывает мне купчую. А купчая такая, еще с ятями, торжественная и наивная.
Я ей говорю:
– У меня была здесь одна история, ко мне приходил старик Благин с Шарташа, так у него купчая тысяча восемьсот пятьдесят четвертого года, полтора гектара было. Так эту купчую с тысяча девятьсот семнадцатого года, так же как и вашу, у них никто ни разу не посмотрел. И осталось у него сейчас несколько соток под обрез, да и то молодой сосед пытается оттягать.
Она говорит:
– Я знаю Благиных, я с его дочкой в одной школе училась.
А про Благиных вот какая история.
Это было одиннадцатого сентября две тысячи пятнадцатого. Зашел старик. Взгляд твердый и умный. Речь правильная. Из шарташских старообрядцев. Их там уже совсем мало осталось. В тридцать седьмом у них на Рыбаков нашли газету тысяча девятьсот пятого года, где манифест о веротерпимости с портретом императора. Забрали деда, потом отца. Отца расстреляли быстро, а деда уморили в тюрьме, перед самой смертью дали свиданку, и они шли пешком с Шарташа на Репина. Мать по очереди поднимала пятерых детей над загородкой, чтобы попрощались. Дед был совсем седой. Потом их как семью врагов выселили из дома, и всю войну они жили на руднике в Березовском. Умирали с голоду. Мать писала Калинину. Пришло письмо, им вернули дом. Все было разграблено. В конце пятидесятых деда и отца реабилитировали. Кто-то, прочитав этот текст, скажет: «Ну, вот видите же, не все так плохо было!..»
Вспомнил эту историю и решил посмотреть картотеку.
Благин Василий Евменьевич, 1871 г. р., русский, работал – артель «Красный кустарь», сторож, арестован 27.10.1937, осужден 16.11.1937, десять лет ИТЛ (умер в тюрьме).
Благин Макар Евменьевич, 1889 г. р., русский, работал – артель «Красный кустарь», шорник, арестован 28.10.1937, осужден 02.11.1937, десять лет ИТЛ (не вернулся).
Благин Андрей Васильевич, 1907 г. р., русский, работал – вачежная фабрика, раскройщик, арестован 11.02.1938, осужден 25.02.1938, расстрелян 07.03.1938.
30.09.2016
Голубоглазая старушка зашла. Совсем седая, без зубов, улыбается виновато. Восемьдесят семь лет ей, ветеран, труженик тыла.
– Я, – говорит, – всю жизнь работала, пятьдесят лет только на автобазе отработала, а живу на съемной квартире, мне там холодно и неуютно, ну неужели же мне ничего не положено?
– Так у вас что, никогда квартиры не было?!
– Нет, у меня была двухкомнатная, на работе дали.
– А где она?
– У меня внук прописан был, он ее продал.
– Вот здорово. Внук продал вашу квартиру, а вам жить негде!
Она закивала.
– Негде, негде! Посмотрите, я всю жизнь работала, неужели мне ничего не положено?
И у нее действительно искренняя обида на чиновников и на всех, что она работала всю жизнь, а жилья у нее нет.
– А внук-то где сейчас живет?
– С родителями.
– А вы почему там не живете?
– Ну, там двухкомнатная, как я с внуком в одной комнате? Ему же тесно.
Оказалось, что в коридоре сидит ее сын. Пригласил. Подуставший лысоватый мужик за шестьдесят. Смотрит виновато. Говорит:
– Мы ей снимаем жилье, но ей там плохо, она хочет свое.
Говорю ей:
– Правильно хочет. А сын-то ваш квартиру бабушкину продал, деньги куда дел?
– Да так, машину купил, – отвечает.
Я говорю:
– Здорово. Продал бабушкину квартиру, купил себе машину, живет с вами, а у бабушки съемное жилье. Может быть, пусть он снимает, а она с вами живет?
И он вдруг потупился и говорит:
– Да так не получится, у мамы с женой моей не ладятся отношения…
Я вдруг понимаю, что свой выбор этот мужик сделал уже давно. С внуком, судя по всему, разговаривать не о чем вообще. Я поворачиваюсь к бабушке и говорю:
– Давайте посмотрим, может быть, попробуем с домом ветеранов договориться, чтобы комнату дали.
Она говорит:
– Нет, я не хочу в дом ветеранов, мне надо свое жилье, ну неужели я за свою жизнь не заработала?
Я промолчал, потому что объяснить ей я могу все, но не хочу. А сын ее все понимает, и объяснять ему ничего не нужно. Он взял ее под руку, и она, уходя, все причитала:
– Ну неужели мне ничего не положено?