не допустить самосуда.
25.08.2017
Эту девчонку я помню с восемьдесят седьмого года, она стихи писала, ходила в студию Лобанцева в ДК «Автомобилист». Работала в каком-то НИИ. Последние годы болела, месяцами на больничном, и пенсию ей насчитали пять восемьсот. Она и раньше не шиковала, а тут и вовсе хоть помирай. Но по закону стали доплачивать до восьми восьмисот, и вроде снова жизнь стала налаживаться!
А она всю жизнь писала стихи, не то чтоб Ахматова, но довольно складно, сейчас уж так не пишут. И Дмитрий Рябоконь по-товарищески опубликовал ее стихи в журнале «Урал». И ей причитался гонорар – одна тысяча рублей. Она обрадовалась, потому что подарков ей ждать было неоткуда, а тысяча – это деньги и на дороге не валяются. Ох, знала бы она, бедная…
Бухгалтерия отправила данные в налоговую, налоговая сообщила в пенсионный фонд, ее признали работающей и срезали надбавку! И у нее теперь снова пенсия пять восемьсот! А она уже привыкла широко жить на восемь восемьсот и, как выживать на пять восемьсот, не понимает. И вот она мне все это рассказывает и смеется, потому что действительно смешно получилось. Потом опомнится и начинает плакать, потому что обидно и несправедливо, а потом вспомнит, как получилось, и опять смеется. Буду помогать.
08.09.2017
Пришла девчонка. У нее восемь с половиной месяцев назад умер ребенок в садике. Скорая долго ехала. Сидит плачет. Считает, что надо хоть кого-то наказать. А я вижу, что она просто не может смириться и старается хоть что-то сделать. Ну а что тут сделаешь… Сидит, не уходит, горько плачет. Я ее вывел, встал у окна, обнял за плечи, постоял с ней. Поговорил, осторожно подбирая слова. Постарался как-то утешить.
А перед этим была женщина. У нее муж журналист, УрГУ заканчивал. Занимался телевидением в Красноуфимске. У мужа заболел живот, его быстро на скорой доставили в районную больницу. Фельдшер увидел его, сразу закричал: на стол! А хирург приезжий, из Средней Азии. Резать отказался и начал обезболивать и отправлять домой. А мужу все хуже и все больнее. А хирург резать не берется. Говорит: не нужна операция. Потом уже она добилась, и вертолет МЧС вызвали. Но было уже поздно. Парень умер и оставил ее вдовой с двумя детьми. Она подняла скандал, написала заявление. Хирургу объявили выговор. Я спрашиваю: ты хочешь отомстить? Она говорит: нет, я хочу, чтобы к этому человеку больше никто не попал.
15.09.2017
У сорокалетней женщины летом повесился единственный сын. Ему было семнадцать. Отца у них не было. Хороший парень, замкнутый немножко. Она ему щенка купила, чтоб друг был. Пришла ко мне, просит, чтобы я помог в расследовании. Очень надеется, что его убили. Ну не мог же он повеситься сам, не подумав о ней!!! Если она узнает, что его убили, ей станет легче.
22.09.2017
А потом пришли два ясноглазых парня. Организация называется «За жизнь!». Они убежденные противники абортов и считают, что необходим закон на государственном уровне, который запретит женщинам прерывать беременность. У меня сложное отношение к этой теме, но первое, что настораживает: с чего это мужики ходят и решают, как женщинам жить? А тут еще в кабинете шесть женщин от тридцати до пятидесяти лет. Я им говорю: девчонки, вы бы проголосовали за такой закон? Пять высказались резко против, одна на всякий случай воздержалась. Выдержал я с ними сложную полемику. А они такие убежденные.
29.09.2017
Потом девушка зашла с дочкой маленькой, она инвалид-опорник. Ходит очень трудно, но нашла работу, и дочку надо пристроить в садик поблизости. Я пошел с ними на пятый этаж в управление образования к Екатерине Сибирцевой, она всегда старается помочь. И вот поднялись, идем по длинному коридору, я дочку за руку взял, такая теплая, доверчивая девичья ладошка, и вижу, что она идет тяжело и старательно переступает, испугался и вдруг понял, что у нее просто сапожки больше размера на два и болтаются на ноге. И посмотрел на мать и увидел, что у нее ботинок один порван. Будем помогать.
06.10.2017
Мать с отцом бухали, потом мать посадили. Отец забрал троих старших и уехал в деревню, а маленькую Любу сдал в детдом. И больше к ней никто не приезжал. Ей было два года. А мать так и сгинула. В детдоме она было прижилась, но у нее резко ухудшалось зрение, и ее перевели в интернат для слабовидящих в Пышму. Их было четырнадцать человек, и директору удалось почти всех распихать по иностранным усыновителям, в основном брали американцы. Любе не повезло, она была уже большая. Когда она выпустилась, никто не сказал, что ей полагается жилье, и она, устроившись на картонажную фабрику, получила койкоместо в общаге и была довольна. Потом она закончила курсы для слепых и стала массажистом. Познакомилась с хорошим парнем, и они поженились. Родился сын. Взяли однушку в ипотеку. На пятом этаже. У сына диагностировали аутизм и сложную форму шизофрении. Начались разлады. Копились беды. Она решила разом решить все проблемы и выбросилась из окна. Но не убилась, а сломала позвоночник и обе ноги. Проблем стало еще больше. И муж возненавидел. На нем сын-аутист и жена-инвалид, да ипотека не выплачена, а работает теперь он один. И эта однушка для них как тюремная камера, из которой нет выхода.
Любу на прием привезла сестра. Ее в августе занесли на коляске на пятый этаж, и вот сегодня первый раз на улице побывала. И она начинает учиться ходить и жить заново. Больше не плачет.
13.10.2017
А потом пришла женщина, сорок девять лет. Только что все было хорошо. Жилье свое, работа, сына растила. Обнаружили рак. Сделали операцию, теперь химия, потом облучение. И непонятно, есть шансы или нет. А сыну десять лет, учится в четвертом классе, живут они вдвоем. Работать она не может, просто физически не может – иди после химии поработай, а инвалидность ей не дают. И она пришла попросить, чтобы я помог определить ей сына в кадетский корпус в Сысерти. Потому что она боится, что он совсем от рук отобьется. И просто боится, что она умрет, а он останется беспризорником. Вот здесь надо будет просто помогать.
20.10.2017
Жила на Сортировке семья. Отец, мать, маленький сын и две маленькие дочки. Когда был взрыв, им повезло, разрушило их дом и им дали хорошую трехкомнатную двухуровневую квартиру на Минометчиков. Родители выпивали, и мать допилась до того, что детей забрали в детдом. Отец к ним первое время еще ходил и забирал на выходные, но потом отца убили. А квартиру каким-то странным образом разменяли. Матери дали комнату на Буланаше и еще обещали денег, а двум сестрам выделили маленькую однушку в старом доме. А на брата ничего не рассчитывали, потому что он в то время уже сидел. Потом мать поехала из Буланаша за деньгами и исчезла, сгинула навсегда. Освободился брат, пришел в квартиру, а там живут другие люди, и пойти ему некуда. Забомжевал. А сестры в детдоме на Пехотинцев. Лена-то тихая, а Катя бойкая, сбегала, беспризорничала, ВИЧ у нее. Тихую Лену потом посадили за соучастие в убийстве. Отсидела трешку, пришла в эту однокомнатную квартиру, а там притон. Кильдым натуральный. Выгнала сестру, прибралась, стала жить. Сестра уехала в область. И вот уже Лена устроилась работать, родила двух детей, а тут сестра образовалась. И никуда ее не выгонишь. Лена пришла ко мне и говорит:
– Как мы будем все в однушке?
А я разговариваю с ней и понимаю, что надеяться ей не на кого. И жизнь свою она начинала даже не с нуля, а с глубокой отрицательной отметки. Но уже многого добилась. Дети у нее нормальные, устроены. И сама работает. Я пока не знаю, как мы будем ей помогать, но что-нибудь придумаем.
И вдруг слышу:
– А я вас помню, вы в две тысячи втором году к нам в детдом приезжали к Михал Иванычу, и он отдал вам на реабилитацию трех парней-пыжиков, они нюхали, барагозили, к воспитательницам приставали. С ними никто справиться не мог. Вадик, Саня и Серега…
Я их вспомнил! Мы с ними натерпелись. Их у нас несколько раз забирали. Потом мы их разыскивали по разным детдомам в области и снова возвращали. Спрашиваю:
– Ты на контакте с ними?
Она говорит:
– Да, все нормально, семьи у всех, дети растут.
И я очень обрадовался.
27.10.2017
Между делом принесли письмо от посла Литвы. Оказывается, в сороковом году на Урал депортировали все правительство Литвы, а в сорок втором их всех расстреляли. И вот семьдесят пять лет судьба этих восьми министров литовского правительства неизвестна. А для Литвы это принципиально. Просят помочь разыскать. Попробую посодействовать.
03.11.2017
Дом, говорит, сгорел. Все сгорело, ничего нет. И смотрит в одну точку. Спрашиваем, чем помочь? Стройматериалы, продукты, одежда? Вещи детские нужны? Нет, говорит, не нужны, дети тоже сгорели. И заплакала.
Вот так прием начался.
10.11.2017
Несколько возмущенных людей пришли с жалобами на ЦПКиО, там волею обстоятельств директором стал боевой генерал, герой России. (А предыдущий был полковником милиции со всеми вытекающими.) И вот у директора есть свое видение развития парка, естественно военно-патриотическое. С разнообразными памятниками и т. д., соответствующими мероприятиями и напоминаниями о великом прошлом. А людям хочется просто гулять с детьми в старом добром парке для семейного отдыха, а маршировать не хочется. Но страна надела сапоги, и их никто не спрашивает. У меня есть понимание, как решить этот вопрос (на уровне парка, разумеется, хотя и на уровне страны тоже понятно), и я постараюсь.
17.11.2017
Вошла девчонка, Алена зовут. Привела ее собака, золотистый ретривер. Вежливая такая собака. Спрашиваю ее: это собака-поводырь? Алена меня строго поправляет: не поводырь, а проводник! Она попросила, чтобы приняли закон, что если слепой человек едет в транспорте с собакой-проводником, чтобы за собаку не платить, потому что очень накладно. Я удивился и стал разбираться. Оказывается, закон есть и при наличии документов на собаку платить за нее не надо. Но многие заставляют, и в том числе, к стыду, даже на муниципальном транспорте. Разобрались. Для всех проведем разъяснительные беседы, а Алене заламинируем выписку из этого закона. Потом я ее проводил на улицу, посмотрел, как работает собака-проводник, и понял, что собаки иногда более воспитанны и деликатны, чем люди.